— Оделся? Теперь пошли!
Парень и девушка покинули клетку и выбежали из зала, свернули направо, пробежали длинный коридор, спустились в подземелье, минуя уснувших стражников. Родерика передернуло: здесь их держали с Герардом. Брат… Как трудно было отвыкать от того, что его больше нет.
— Сюда! — Равенна показала на лестницу, которую Родерик не заметил раньше, — Здесь подземный ход! Решётка очень хлипкая, ты сможешь её пробить. Держи мешок, здесь еда. Я собрала всё, что смогла. И мамино снадобье положила, только, умоляю, не пей его. Думаю, тебе не нужно говорить о том, что твоим людям нужно спрятаться и не показываться как можно дольше. Вас будут искать. А теперь давай, беги, чего же ты стоишь?!
Родерик растерянно держал в руках мешок. Он вдруг отчётливо понял, что не хочет оставлять эту девушку… отважную девочку здесь.
— А… а ты? — спросил он, заглядывая ей в лицо и забрасывая на плечо увесистый мешок.
— А я остаюсь, — сказала девушка, которая старалась казаться спокойной, но её выдавали руки, теребящие узкий пояс.
— Но… Равенна, давай убежим вместе! Что тебе здесь делать? Давай! Мы… Всё, что ты слышала про язычников, — это неправда. Мы не убиваем просто так, мы не сжигаем деревни, как это делают люди… ваши люди герцогов и королей. Я смогу защитить тебя. Мы спрячемся так, что нас не найдет даже тот, кто раньше был среди нас. — На этой фразе Родерик отвел взгляд на стену за спиной Равенны и кашлянул, чтобы избавиться от комка в горле, но лишь вызвал этим новый приступ настоящего кашля.
В глазах девушки заблестели слёзы. Она опустила голову и затрясла ей из стороны в сторону. Родерик не понимал и понимал одновременно. Она спасает его. Эта хрупкая светлоглазая девочка, в лёгком белом платье и тяжёлых сапогах, явно отцовских или кого-то из слуг. Она его спасает.
— Равенна… Я вернусь за тобой. Клянусь…
Девушка утёрла слёзы и зачем-то сказала то, чего совсем не хотела говорить:
— У меня скоро свадьба.
— Что? — непонимающе переспросил Родерик.
— Свадьба.
— И ты… его любишь? — спросил Родерик, понимая, что ему зачем-то нужно это знать.
— Нет. Я ни разу не видела его и вряд ли увижу до свадьбы. Он сын союзника отца и должен будет занять его место здесь, когда отца коронуют.
Родерик задыхался. Не только из-за сломанного ребра, но и от того, что не способен помочь ей. От того, что ему приходилось бросать её, ту, что спасла его.
— Равенна, я вернусь за тобой! Это… это не твой мир. Ты здесь чужая.
— Беги! Беги, лесной волк! Не трать время напрасно! Беги!
— Я вернусь за тобой!
— БЕГИ! — почти сорвавшись на крик, выпалила Равенна.
Юноша уже повернулся, чтобы уйти, но тут услышал тихий шёпот:
— Родерик…
Он обернулся. Равенна подошла к нему, сняла со своей тонкой шеи цепочку с маленьким бледно-жёлтым камнем, который обычно блестел на солнце, как капелька росы, и надела её на бывшего пленника:
— Это… досталось мне от мамы. Её звали Адельгейд. Она умерла, когда я была совсем маленькой. Я её совсем не помню и не знаю, что с ней случилось, но все говорят… что её убил отец. И эта цепочка мне очень дорога. Поэтому береги её. И пусть она бережёт тебя.
Родерик взял в свою руку капельку и прикоснулся к ней губами:
— Я сделаю всё, чтобы ты снова носила её.
С этими словами парень повернулся и начал спускаться по лестнице, постепенно ускоряя шаг. Равенна ещё долго стояла на сквозняке, не в силах утереть слёзы. В руках она держала широкий кожаный браслет с грубо вырезанным орнаментом и застёжкой-тесёмкой, который обронил сбежавший язычник… случайно ли? Когда она услышала, что стражники в темнице начали ворочаться, просыпаясь, то быстро выбежала наверх и поспешила в свою комнату. Закрыв за собой дверь и упав без сил на пол, она тихо прошептала:
— Беги, волк, беги, к своей стае и к своей вере, но знай, я вечно буду только твоей.
И хотя она понимала, что её не слышит никто, кроме стен собственной комнаты, она верила, что её слова будут услышаны единственным, кого смогла полюбить дочь безумного Фридриха. Единственным, за кого стояла бы даже против самой смерти.
И чьё имя она будет беззвучно шептать, лежа в постели нелюбимого.
========== Глава вторая. Курган Стина ==========
Не уходи безропотно во тьму,
Будь яростней перед ночью всех ночей.
Не дай погаснуть свету своему!
Дилан Томас
— Каспар, нам пора. Они не вернутся. Оттуда никогда не возвращаются, тебе ли не знать.
Каспар, сын Хайде, сидел, опираясь спиной на молодой клён, и тщательно точил нож. Его слегка волнистые, длинные, почти не тронутые сединой черные волосы были крепко связаны на затылке шерстяными нитями. В мочке левого уха он носил маленькую серебряную сережку. Мужчина поднял тёмно-синие глаза и посмотрел на спящую деревню, вдали за которой едва заметно начинал алеть горизонт.
— Вы можете идти, — спокойно сказал Каспар, — я подожду ещё немного.
Конечно, он знал, что из лап Фридриха никто не возвращался, но мог ли он предать свою кровь? Он бы ждал до последнего, хотя и чуял неладное.
Мужчина продолжал своё занятие, чувствуя пульсирующую боль в висках — голову саднило от легкой раны. Он слышал дыхание Ийзо, который всё ещё стоял позади него.
— Ийзо, — вздохнул Каспар, — уводи ребят. А коль тебе неймется, плющ ты вьющийся, постарайся утешить Арлена. Похоронить сына не каждому под силу.
— Нет уж, я тебя знаю, поэтому не уйду. — уже немолодой язычник сел рядом со своим младшим другом. Его голос звучал обеспокоенно и упрямо, — Ты и пойти за мальчишками можешь. Хоть и знаешь не хуже моего: сгинули они, сгинули. Не знаю я, как бедняжке Визель об этом говорить…
— Не смейте её трогать, — тихо, но холодно сказал Каспар, — я сам скажу ей. Но нужно еще подождать. Сердце у меня не на месте, Ийзо, но чувствую…
Договорить мужчина не успел, потому что увидел бегущего к Лесу человека. Из последних сил бегущего, чудн; одетого. Но живого.
Каспар убрал нож и поднялся, с благодарностью похлопав клён по тонкому стволу. Услышав, что его люди натянули луки, он поднял правую руку, которую увивали кожаные и тканевые браслеты-обереги, и рявкнул:
— Не стрелять! Не видите, плющи неугомонные, это мой племянник!
Немногие выжившие мужчины из Лесных Последышей изумленно опустили луки, не ожидав от своего негласного предводителя, всегда спокойного и тихого, такого грубого тона. Но обвинять его не спешили: каждому пришлось несладко в эту ночь. Каспар уже бежал навстречу племяннику, даже не пытаясь понять, кто из двух стремился к нему, и не глядя на кого-то из мужчин, поспешившего за ним из Леса.
Он не понимал, откуда у его мальчика мешок за плечами, новая одежда и обувь, бывшая не в почете у Последышей в теплое время года, но эти вопросы волновали его меньше всего. Схватив еле теплую руку племянника и перекинув её через своё плечо, Каспар похлопал парня по щеке. Тот с трудом сфокусировал взгляд на лице дяди. Его лицо было покрыто зарубцевавшимися ранами, на нижней губе запеклась кровь. Густую чёрную бровь над левым глазом неровно делил на части короткий шрам.
Родерик.
— Ты почти дома, почти дома, — Каспар спешил в Лес, опасаясь погони, чуть ли не волоча за собой племянника. Прилив сил, который случился с Родериком после еды и знакомства с лекарственным зельем, быстро иссяк, и он еле переставлял ноги.
— Скажи мне: нам ждать Герарда? Он был с тобой? — беспокойно спросил Каспар. Его сердце стучало так, что, казалось, скоро пробьет грудь и поспешит на поиски старшего сына Стина.
Родерик застонал и упал бы, если бы его не держал дядя. Мужчина схватил его чуть выше талии, но тут же испуганно отнял руку, потому что его племянник еле сдержал крик. В этот момент на помощь подоспел Арлен — тот, кого Каспар и не надеялся увидеть рядом. Друг осторожно взял вторую руку Родерика и перекинул через плечо.
— Мальчик сломал кости, — бегло посмотрев на Арлена, сказал Каспар. Светло-русый зеленоглазый Арлен молча кивнул. Он успел прийти в себя, и Каспар ни за что бы ни подумал, что какое-то время назад боль потери заставляла этого мужчину кричать так, что птицы взмывали вверх из своих гнезд и разлетались кто куда.
