Это ударило мне в голову почти так же сильно, как тот камень, разбивший мне лоб. Всё идёт из семьи. Нелюдимость и агрессивность не исключение.

— Глупо ждать её возвращения спустя столько лет, но я почему-то уверен, что с ней всё в порядке. Она очень бойкая и суровая, я по сравнению с ней — жалкая копия. Из-за её взрывного характера она часто ссорилась с отцом. Собственно, поэтому она однажды ушла из дома, и больше мы её не видели. Зато со мной она была самым милым и добрым человеком на свете. Я до сих пор помню, какие сказки она мне рассказывала. Так странно… скоро мне будет столько же, сколько было ей, когда мы в последний раз виделись.

Тоси говорил по-прежнему спокойно, хотя за каждым его словом чувствовались боль и обида. Я прекрасно знала оба этих чувства.

— Можно спросить, Тоси? — подала голос я. Пришла его очередь кивать. — Ты после этого стал таким…

— Психом? — Вада усмехнулся, — Да. На детской площадке один из моих приятелей спросил меня, правда ли, что моя сестра умерла. Я разбил ему нос своей желто-синей лопаткой.

— Я понимаю, — сказала я, не зная, как правильно отреагировать на эту историю.

Вада покачал головой и расстегнул две пуговицы на рубашке:

— Да даже я не понимаю этого. Уточню: я не горжусь этим поступком. И остальными драками — тоже. Ну, почти всеми, — я усмехнулась, и Тоси тоже криво улыбнулся. — Я рассказал тебе всё это затем, чтобы ты поняла: есть то, что нас деформирует и калечит. И с этим нельзя бороться в одиночку.

Я пристально посмотрела на Ваду и в этот раз выдержала его взгляд. Я вспомнила, как он похвалил моё стихотворение, как изо дня в день не давал прохода Араи и как утром вступился за меня, угрожая Аситаке. Но после этого я подумала о Хаку, и я вновь оказалась на границе двух миров.

— Прости меня. И спасибо, что догнал меня. Ты отличный друг.

— Я всё равно бегаю быстрее тебя, — проворчал Вада, но было видно, что он просто пытается скрыть смущение.

Я увидела, что Тамако смотрела на нас в окно, и помахала ей. Тоси, посмотрел в сторону дома и приветственно кивнул. Сестра улыбнулась и тоже махнула нам, прежде чем отойти от окна. Она немного ожила за день, что не могло не радовать.

— А могу теперь я задать тебе вопрос? — вновь заговорил Тоси, поворачиваясь ко мне, — Можешь не отвечать, если не захочешь.

Я с некоторым опасением согласилась.

— Ты написала стихотворение для Кохакунуси?

Честно говоря, я меньше удивилась бы прямому вопросу о том, дракон ли он или нет.

— Почему ты так решил? — медленно спросила я.

— Не я решил. Он.

Тоси опять откашлялся и достал из своего рюкзака бутылку воды.

— Хайо написал мне ночью после того, как Араи открыла свою истинную сущность. Я не спал… ну, неважно, почему. Могу показать тебе сообщения.

Вада достал из кармана телефон, быстро нашёл то, что ему нужно, и протянул его мне.

— Это и ещё два сообщения. Листай влево.

Я прикусила губу, стараясь собраться, и взяла телефон. Прикрыв экран от лучей солнца, я прочитала три сообщения от Хаку:

«Вада, это очень странно и по-идиотски, но скажи, тебе не показалось, что Тихиро написала про меня?»

«Отрезви меня, иначе я сойду с ума».

«Прости, что так поздно пишу».

Когда кажется, что больше никогда не сможешь заплакать, всегда надо говорить себе: «Милочка, да ты же не знаешь, что будет дальше». Боги уберегли меня от рыданий, которые могли бы испугать Тоси, но справиться с почти брызнувшими слезами я не смогла. Одной рукой я закрыла лицо, безуспешно пытаясь успокоиться, другой крепко сжимала телефон Вады.

В очередной раз я поняла, что я, и только я, причина всех бед Хаку: от проклятия Юбабы до разбитых чар Дзэнибы. Девчонка из мира людей разрушила жизнь ками. Смешно.

Кто-то тронул меня за предплечье. Я отняла руку от лица и увидела, что Тоси уже сидел на корточках передо мной. Его вечно угрюмое красивое лицо не выражало никаких эмоций, но все же я знала, что в душе этого парня бушуют стихии сильнее, чем у многих других.

— Не реви, — коротко сказал он мне, — Хайо был бы недоволен. Его спасут, слышишь? Мой отец и все его коллеги из кожи вон вылезут, чтобы это сделать.

Я еле сдержалась, чтобы не фыркнуть. Как полиция может победить то, чего нет? Пожалуй, они куда успешнее боролись бы с ветряными мельницами.

— Пообещай мне три вещи.

Тут я уже не смогла сдержаться, хотя по-прежнему не могла унять слезы:

— Не много ли ты на себя берёшь, Вада?

Он улыбнулся:

— В самый раз, если ты назвала меня другом. Во-первых, ты действительно не убежишь от нас завтра. Да?

— Да, — кивнула я.

— Во-вторых, ты не будешь нарываться на неприятности. Да?

«Кажется, поиски дракона он не имеет в виду, так что…»

— Да.

— В-третьих, ты, дурная твоя голова, скажешь ему правду о стихотворении. Извини уж, но твои слёзы я расцениваю как положительный ответ на мой вопрос.

«Могу я кое-что спросить у тебя, Тихиро?»

Мне не пришлось бы давать Ваде никаких обещаний, если бы я просто спросила у Хаку, что он хочет узнать.

— Да…

— Вот и умница, мегера. А теперь утри сопли и отдай мне телефон. Хотя всё же лучше поменяй последовательность действий, а то мне придётся тебе врезать.

Знакомиться с кулаком Тоси мне хотелось меньше, чем с его душой, поэтому я вернула ему телефон и начала усиленно успокаиваться.

***

— Ты же так ничего мне и не рассказала о вашей поездке, Хироко-сэмпай.

Мы возвращались в класс после физкультуры, и я, как могла, старалась прикинуться нормальным человеком. Разговор с Тоси сильно повлиял на меня: я решила давать близким как можно меньше поводов для беспокойства, раз уж не могу поговорить с ними начистоту. После того, как Вада ушёл домой, я позвонила Хироко. Мы поплакали друг другу в трубку, признались во взаимной любви и вечной дружбе и попросили прощения за всё, включая мелкие ссоры двухлетней давности. Утром, до занятий, я рисовала, а когда пришли ребята, мы проводили всё время вместе. В основном болтал Тоси, ему отвечала Хироко, смотревшая на этого беса с почти осязаемой нежностью, но я тоже старалась не терять нить беседы и ничем не выдавать свои мысли. Я соврала бы, сказав, что не была рада быть с ними и чувствовать их поддержку, и всё же они не могли избавить меня от ночных кошмаров, от разъедающего чувства вины.

Мой вопрос явно застал Хироко врасплох. Она нервно поправила волосы и быстро посмотрела на меня. Я запоздало добавила:

— Я хочу забыть о том дне, я говорила тебе вчера. Но это абсолютно не касается вашей поездки.

— Что ж… всё прошло хорошо. Мы немного погуляли по центру, зашли на рынок: маме Тоси нужна была какая-то особая ваниль, не спрашивай, чем она так замечательна, но Тоси успел поссориться с тремя торговцами. Потом мы пошли в кино на очень глупый фильм, но посмеялись там на славу. Пообедали в небольшом ресторанчике, снова пошли гулять, дошли до парка аттракционов…

Хироко начала неуверенно, но потом говорила всё быстрее, и у меня на душе потеплело, когда я вспомнила о том, какую роль Хаку сыграл в развитии их отношений. Даже если мы его больше никогда не увидим, мы всегда будем помнить об этом. Я же знала, что скорее вновь забуду своё имя, чем его.

— Мы решили прокатиться на колесе обозрения. Оно там, конечно, не такое высокое, как в Осаке или в Токио, но всё же это всегда приятно, — Хироко покрылась розовыми пятнами, так хорошо мне знакомыми, и продолжила, — с нами в кабинку хотели забраться двое ребят, но Тоси так на них гаркнул, что они, кажется, вообще пропустили этот круг. Когда мы поднялись, то увидели наш город. Тоси показал на реку и сказал, что там где-то… ай, это неважно, — Хироко окончательно смутилась, и поэтому скомкала конец рассказа, — и мы поцеловались.

Я издала подобие боевого клича, из-за которого изумленно обернулись два одноклассника:

— Так с этого и надо было начинать! Я так за вас рада! И я хочу подробностей!

— Подробностей о чем? — нас неслышно нагнал Вада и втиснулся между мной и Хироко, закидывая руки нам за шеи.