— Обратим же свои молитвы к Кохакунуси и его семье, перед тем как начать занятие.

Это прозвучало настолько искусственно, что я невольно перевела взгляд вправо, на стол человека, который чувствовал фальшь лучше других. Его пустое место зияло дырой в ряде занятых парт. Вада снова обернулся ко мне, но я сделала вид, что увлеклась уравнениями, которыми начал исписывать доску учитель.

Урок прошёл на удивление быстро, и на перемене я пулей выскочила из класса, почти сбив с ног учителя математики. Судорожно обдумав возможные места укрытия, я забежала в туалет и закрылась в одной из кабинок. Там, опершись спиной на дверцу, я и провела всю перемену. Если быть точнее, я провела там все перемены, кроме обеденного перерыва, когда ушла с сумкой во внутренний двор школы, чтобы продолжить рисовать дом Хаку. К моему удивлению, Хироко и Тоси не бегали за мной сломя голову и не пытались заговорить. Я была этому рада, но в то же время испытывала угрызения совести, к которым успела привыкнуть за последние дни. Все мои чувства приглушал тихий голос карандаша, штриховавшего крышу дома, хотя я ловила себя на одной и той же мысли: «Я увижу твой длинный хвост, мелькнувший за школьной грядой». До невозможности самодовольно цитировать саму себя, и всё равно я ничего не могла с собой поделать.

Два урока после обеденного перерыва прошли по уже отработанной схеме: занятие — звонок — побег в туалет — звонок — занятие. Когда закончился английский язык, я первой сдала явно провальную контрольную работу и почти выбежала из класса. Я вспомнила, что по вторникам проходят встречи музыкального кружка, и хотела воспользоваться этим, чтобы дойти до дома одной. Всё не переставала надеяться, что встречу своего дракона. Переобувшись, я вышла из школы, чувствуя всем телом взгляды знакомых. Они лишь смотрели, но не подходили и смолкали, стоило мне поравняться с ними. Будто каждого из них запугал Вада-громовержец, который…

— Не так быстро, Огино!

Я не остановилась, услышав сердитый голос Тоси. Он догнал меня у самого выхода из школы. Я слышала его тяжёлое дыхание: видимо, он действительно бежал за мной.

— Хочешь, чтобы отец меня убил, да? — спросил Тоси, пытаясь на ходу запихнуть ветровку в рюкзак, — Чёрт!

Из расстегнутого настежь рюкзака попадали тетради, учебники, контейнер для бэнто и бутылка воды. Я сделала ещё несколько шагов, но тут же развернулась и подошла к однокласснику. Вада смотрел на меня, не замечая лежащих на земле вещей. Я не выдержала этого взгляда и собрала его школьные принадлежности и сама утрамбовала их в рюкзак, который Тоси держал в руке. Потом я выхватила из другой его руки ветровку, аккуратно свернула, положила её сверху и закрыла рюкзак.

— Закончила? — спросил меня Тоси.

Я удивилась, увидев, что он борется с собой, чтобы спрятать улыбку, и кивнула.

— Теперь я могу пойти с тобой?

Помедлив, я ещё раз кивнула. Мы начали идти в сторону моего дома. Тоси молча шёл рядом, засунув руки в карманы брюк. Что-то в его расслабленной походке меня взбесило настолько, что захотелось чуть ли не стукнуть его по голове. Но, возможно, я просто устала молчать.

— Сегодня ведь музыкальный клуб, — буркнула я себе под нос.

Вада присвистнул:

— Да ты разговариваешь! Приятное открытие, Огино. Я решил, что пока мне совсем не до музыки. Так что ты от меня не отвертишься.

— А Хироко?

— Хироко осталась на занятии. Потом её заберёт кто-то из родных. Ты не одна теперь под постоянным конвоем.

Я снова кивнула. Очень удобный жест, им можно выразить буквально всё.

— Хорошо, что ты сама её упомянула. Даже удивительно, после того, как ты по-свински с ней обошлась. Ну куда ты лезешь на красный свет?!

Тоси схватил меня за рукав и оттянул назад с проезжей части. Я подняла голову, чтобы посмотреть на него. В его глазах не было ни злости, ни даже привычного вызова. Он тоже пытался понять меня, и это не вязалось с его словами.

— Вада, я…

— Давай дойдём до тебя и поговорим, хорошо? Я прошу тебя хотя бы выслушать меня.

— Да, — сказала я, устав кивать головой.

— Спасибо.

Мы перешли через дорогу, свернули вправо и довольно быстро дошли до моего дома. Тоси придирчиво оглядел наш двор и направился к гаражу, около которого стояли два белых пластиковых стула. Он показал мне на них и напомнил:

— Позвони родителям.

Пока я отзвонилась маме и папе, сам Тоси тоже коротко поговорил со своим отцом. После этого я села рядом с ним и начала ждать его пламенной речи — а я не сомневалась, что она будет пламенной. Странно, но я была рада, что он догнал меня, что собирался с мыслями, готовясь что-то мне сказать. Никогда бы не подумала, что буду рада Тоси Ваде.

— Значит так, — начал он, натужно откашлявшись, — слушай меня и не перебивай, если вдруг к тебе опять вернётся дар речи. Я не представляю, через что ты сейчас проходишь. Я не знаю, что тебе пришлось пережить. Но ты, Огино, сделала одну большую ошибку, — моё сердце ёкнуло на этом слове, — ты можешь не думать обо мне, я на это не сержусь. Но нельзя так поступать с Хироко. Ты бы видела её в эти два дня: она ходила будто между жизнью и смертью. И так ты ей платишь? Молчанием и побегами? — Тоси помолчал и добавил, — Хайо и наш друг тоже. И нам тоже тяжело, пусть и не так, как тебе.

Я смотрела на фонарь, возле которого меня недавно ждал Хаку. Тоси говорил бесконечно правильные вещи, а я не знала, как ему на них ответить. Простейшим средством были бы слёзы, но манипулировать Вадой мне не хотелось. Я, не поворачиваясь, протянула ему правую руку:

— Прости меня. И перед Хироко я, конечно, тоже извинюсь. Мир?

Тоси усмехнулся:

— Мы вроде и не ссорились, — но руку всё же пожал.

После он слегка потряс мою ладонь, привлекая внимание. На его лице я увидела улыбку, которую никогда не забуду. Так не улыбаются людям с улицы. Вкупе с сосредоточенным, но миролюбивым взглядом зрелище было сказочное.

— Завтра с нами? Не убежишь?

Я, помедлив, тихо сказала “да”.

— Нам надо держаться вместе. Так, правда, легче. Мы хотим помочь тебе, Огино. И… я очень рад тебя видеть.

Теперь пришла моя очередь потрясти его за руку. Мы всё ещё не прекращали рукопожатие. Наверное, это смотрелось странно.

— Взаимно, Тоси. Я…

Слова встали поперёк горла, я буквально с трудом вздохнула. Внезапный порыв почти заставил меня рассказать Ваде всё от начала до конца: о мире ками, о том, что Хаку — дракон, о его проклятье. Эти знания жгли мне нутро, и почему-то я почувствовала, что Тоси не назвал бы меня сумасшедшей. Конечно, это не сделала бы и Хироко, но я никогда не порывалась рассказать ей свою самую большую тайну. Всё же я сдержалась и только добавила после большой паузы:

— Я не могу об этом говорить.

— Я и не прошу тебя об этом! И Хироко не просит, пойми! Она просто хочет быть рядом, не оставлять тебя один на один с тем, через что тебе пришлось пройти. И если у меня получится хоть немного отвлечь вас и себя заодно, я не буду чувствовать такую вину перед Хайо.

До меня наконец-то дошло, о чем он говорил:

— Боги, Вада, вы же ни в чем не виноваты! Если бы мы пошли к сакурам все вместе, всё было бы иначе, но не факт, что лучше! Ты… ты же знаешь, что там было несколько человек, — скомкано сказала я, вспомнив о легенде с похищением. Мои слова, к счастью, его убедили.

— Я понимаю это, но Хироко действительно очень тяжело признать, что в этом нет её вины. Хотя сам Хайо ни за что бы так не сказал. Я ведь прав?

— Конечно, — твёрдо подтвердила я, — он не обвинил бы никого из нас в произошедшем.

Мне было безумно тяжело поддерживать разговор о Хаку, несмотря на то, что с каждой минутой я все больше вспоминала о нашей дружбе. После падения я будто вновь перестала принадлежать этому миру и даже самым дорогим мне людям. Тоси же одним своим присутствием тянул меня к людям.

Интересно, когда Вада стал мне дорогим человеком?

— Ты, наверное, удивляешься, почему я, чёртов Аса-Тор, заставляю тебя, мегеру Нанну, не становиться отшельницей и не оставлять нас, — явно волнуясь, снова заговорил Вада, — просто я знаю, о чем говорю. Моя старшая сестра пропала, когда мне было пять лет.