От щедрого предложения торговца пришлось отказаться, едва я поняла, что телега эта не предусматривает в ней ничего, кроме легкого и равномерно распределенного груза, тканей, например: она была очень широкой, в длину как раз как рулон ткани. То есть если я свалю поближе к колесам весь скарб, а посередине усядусь сама вместе с Лемаей — телега проломится по середине.

Так что в дополнение к каурой лошадке Белке (не знаю, почему она белка — так продавец назвал) пришлось купить повозку. Белка моя была высоченной, но очень милой, с ушами длиннее, чем у виденных мною лошадей. По словам торговца, она очень сильная, может одна за двоих тащить. Такого от нее требовать я не собиралась, но мне нравилось думать, что ей будет не очень тяжело.

Повозка была самой маленькой, какую я только смогла найти, чтобы не дать себе набить ее большим количеством всякого хлама. Среди прочих ее выделяло выгодное преимущество: она была обложена очень плотным материалом и наглухо закрывалась, то есть я могла в ней же и ночевать.

Еду с собой брала максимально простую и долгоиграющую, предполагая, что смогу в случае чего пополнить запасы пищи в дороге — не все же время я буду путешествовать по глухим местам.

Наконец, в вечер перед отправлением я пыталась сообразить, что могла забыть — палатку взяла, одеяла взяла, смены одежды взяла, довольно приличный запас ухода за собой, еда, бурдюк под воду, котелки (тяжеленные — убить можно), миски-кружки-вилки, огниво, на случай отказа стихий, всякие приблуды для сбора трав в процессе — точно же попадутся такие, каких рядом нет, фураж, бурдюки и кусок соли для лошади, и, естественно, гора всякой мелочи, вроде и не нужной, а вроде и необходимой. Все уже лежало в телеге, приготовлено, разложено и даже на пробу была впряжена Белка — посмотреть смогу я сама это сделать или нет.

— Хора, ты остаешься здесь и защищаешь Мьялу. — Сообщила я будничным тоном после ужина. — И даже если я не вернусь по любой причине, ты продолжишь защищать мой дом и Мьялу.

Кошка недовольно завозилась и забурчала что-то, что я в силу тугоумости не могла разобрать.

— Остальные помощники тоже останутся здесь, чтобы не случилось, до конца жизни Мьялы. — Продолжила я.

— Хояйка, так не положено. — Развела руками Ладка.

— Хозяйкин приказ исполнять не положено? — Передразнила я и Ладка стушевалась. — Я не знаю куда иду и что меня ждет, поэтому хочу быть уверена, что мои разработки, деньги, дом и близкие останутся целы и невредимы.

— Все будет хорошо. — Робко начала Мьяла, но я не дала ей закончить.

— Документы на все это в моем сундуке, там же мое завещание. — Нельзя было дать сбить себя с толку, а то точно никуда не поеду. — Мы с Лемаей выдвинемся завтра на рассвете и, если все будет очень хорошо вернемся чуть больше, чем через год. Не скучайте. — Я поднялась и пошла к себе.

Через пару дней Мьяла отправится к отцу в общину, чтобы забрать Вьяму, в это время в доме будут только помощники. Потом они вернутся и Вьяма вступит в права наследования всем имуществом мужа. Не знаю, как тут это делается, но меня заверили, что все будет красиво.

Рано утром, еще до того, как проснулась Мьяла, мы с Лемаей погрузились в повозку и вышли со двора. Сегодня утром страх и неуверенность достигли апогея, так что пришлось заставить себя отключить думалку и просто делать.

***

Почему лошадь назвали Белкой я поняла довольно быстро.

Стоило нам отъехать от города достаточно далеко, чтобы бежать бегом обратно домой, как моя повозка едва не перевернулась. А почему? Потому что Белка увидела белку! Лошадь погналась за белкой, зловеще клацая зубами, и усмирять ее пришлось путем жестких физических наказаний — кнутом поперек спины.

На тряску повозки высунулась заспанная Лемая.

— Что происходит? — Сипло поинтересовалась она.

— Белка, чтоб тебя! — Подавила весь русский и местный мат я. — Лемая, я выяснила, почему продавец назвал Белку Белкой! Потому что она гоняется за белками! — Перепуганная, завопила я.

— Белки, белки, белки. — Зевнула самалада. — Сколько раз ты можешь сказать «белка» в одном предложении?

— Лемая! — Укорила ящерку я, но цели укор не достиг — она удалилась обратно в кибитку.

***

Ближайшие недели прошли однообразно: Белка пыталась откусить хвост всем встречным белкам (игнорируя при этом ежей, дроздов, зайцев и других животных), мы двигались вперед — к тому месту, к которому Лемаю вел внутренний компас.

С ее слов, у всех самалад есть внутреннее чувство направления к ближайшему источнику, так как туда они должны ходить не меньше, чем трижды в год. Она пыталась объяснить мне зачем, но я не поняла: что-то вроде сброса старой силы и получения нового запаса. Как это работает я даже не пыталась понять.

Мы шли, дважды в день останавливались для отдыха и перекуса. Для ночевок выбирали хорошо просматриваемые поляны, для обеда просто сходили с дороги на обочину.

Если Белке попадалась белка, когда лошадь была выпряжена из телеги, она сразу начинала носиться за ней, врезаясь в деревья, собирая все кусты и издавая странные звуки. Кошка моей мамы издавала похожие звуки, когда за окном были птицы, которых стекло мешало ей поймать.

Иногда мы приходили в поселения, но все они были значительно меньше того города, из которого мы ушли. И абсолютно все были огорожены каменными стенами. Задавать вопросы местным я побоялась, но Лемая пояснила, что это от нечисти.

— Ну от жралок не спасет, но людям все равно. — Добавила она нахмурившись.

Это ввело меня в глубокую задумчивость.

В городах мы пополняли запасы овощей — у кого что с прошлого года сохранилось, продавали с радостью, пару раз докупали крупы ради моего спокойствия. Разок мне попалась картошка — местная косметичка не выкупила, а она взяла и долежала, и следующие дни я питалась печеной на костре картошкой с сальными шкварками.

Лемая картошку не ела, конечно, но вот шкварки трескала с огромным удовольствием.

В дороге, размышлениях и беседах с Лемаей (и иногда Белкой) прошли почти два месяца. Мы ушли очень далеко от дома.

С каждым днем Лемая была все более и более беспокойной — хуже спала, чаще рычала на меня. На прямые вопросы либо отмалчивалась, либо говорила, что чувствует «жралок» — мол, они идут.

***

— Белка!

Очередное утро началось с того, что лошади на месте не было. Поскольку на ночь я ее выпрягала из повозки, она периодически велась на белку, я не была удивлена самой ситуации.

С другой стороны, обычно я привязывала ее к дереву. Да, у веревки был большой запас, но не настолько, чтобы лошадь скрылась из поля зрения.

Зато у меня был след из проломов в кустах и молодых деревцах, по которому я могла найти свою пропажу.

— Лемая! — Позвала помощницу, и она тут же вымелась из повозки. — Белка, — кивнула на проломы.

Самалада только вздохнула демонстративно, ничего не сказала, и первой шагнула в разлом в кусте. Некоторое время мы шли, ведомые следом от нашей подруги, но в итоге пришли на идеально круглую поляну, где и нашлась наша Белка.

Я только и успела подойти к ней, как поняла, почему лошадь замерла как вкопанная.

Перед нами ровным рядом стояли белки. Ну вот на задних лапках, с хвостиками-дугами, как на упаковке конфет. И все бы ничего, но эти белки были размером как средний грейхаунд[1], что для белки — ненормально. Белка должна без хвоста помещаться на ладошку. А эти белки и на колени не все поместятся, даже без хвоста. Было их десять штук.

Вот и стояла наша Белка, не понимающая, что должна делать в такой непонятной ситуации.

— Здрасьти. — Лениво протянули сбоку. — Что мои красавицы привлекли? Ну это нормально — они многих привлекают.

— Это кто? — Грубо переспросила я, краем глаза отметив, что Лемая уменьшилась в размерах до мышки и спряталась.

— Белки, глупая. — Добродушно усмехнулся мужичок самого скользкого типа.

Вот на него глядя, подумала про Вариса из «Игры престолов». Только Варис мне всегда нравился, а этот был как будто существенно более мерзкий. Вот как Варис, только рот сильно больше и будто весь жиром облитый. Фу прям.