Глаза проработаны, по сути, не были. Только на остро пахнущий клей налепили несколько пучков шерсти, призванной быть искусственными ресницами. Глаза немного пощипывало — очень хотелось умыться.

Брови, напротив, внимания не избежали. Их от души намазали еще одной порцией жира и сверху засыпали умброй. Клянусь мицелляркой — это была глиняная пыль! Результат на лицо: едва проглядывались волоски, самые длинные, видимо, из бровей, а то место, где они должны быть, стало огромной склизкой гусеницей, темно-коричневого цвета.

Губы, без неожиданностей, оформили красной палочкой. Если я правильно поняла, а на запах было похоже, это был красный глиняный порошок, замешанный на животном жире и ржавчине. Цвет получился глубокий, конечно, но кожа губ горела.

Скульптура лица потерялась — макияж сделал мое лицо плоским блином.

Никто не вымыл ни мое лицо, ни свои руки. Где-то там, под слоем всего этого, был мой аккуратный и симпатичный макияж. Виднеющаяся часть стрелок на глазах и присыпанная мелом тушь делали меня особенно очаровательной.

Я быстро разделась и смыла всю эту жуть с себя. Над головой вода трудилась очень долго. После мытья я села под маски: нанесла желатиновую на волосы и глицериновую с розовой водой на лицо. Через час я снова почувствовала себя человеком и отправилась обедать и выяснять успехи Кьюмы.

Девочка не только справилась с водой, но и повторила все уже отработанное с огнем и воздухом, зажигая и гася свечу.

Обед готовили вместе — овощной салат, протушенное со сметаной мясо и вода. Пока тушилось мясо, я взялась за эксперимент. Утром Мьяла, по моей просьбе, сняла для меня сливки. Сейчас они стояли на столе и ждали меня.

Создала воздушный цилиндр и подхватила в него сливки. Цилиндр стал интенсивно их трястись вверх и вниз. Скоро появилась пахта и комок сливочного масла. Побочный продукт я слила — использую для масок, а масло принялась промывать холодной колодезной водой. Когда все было готово, посолила готовый продукт, тщательно промешала и скатала его в шар, который «ваакумировала» и убрала в подпол. Оставалось дождаться Мьялу и снять пробу с масла, употребив его со свежей сдобой.

Кьюма вопросов не задавала, но смотрела во все глаза.

— Утром узнаешь. — Улыбнулась я и пригласила обедать.

После обеда девочка отправилась упражняться, а я занялась косметикой.

Среди купленного товара Елина был неочищенный рис. Его было довольно много — видимо, хорошо покупали. Я взяла стакан риса на четыре стакана воды и отправила вариться. Пока варился рис откопала листья зеленого чая и запарила их горячей водой в горшке.

Потом измельчила в пыль, которая легко поднималась в воздух рыбью чешую, а за ней жемчуг. Второй добавила в пудру, промешала и закрепила, оставив в глубокой баночке со слоем ткани сверху — сияющая рассыпчатая пудра. Потом добавила пару капель глицерина, оливкового масла, размешала в кашу и запекла хайлатер из рыбьей чешуи, хотя где-то пятую часть порошка я отложила. Богатством оттенков мой сиятор не блещет, но мне подходит.

К этому моменту сварился рис, который я размолотила в кашу прямо в воде и отцедила на ткань. Оставила рисовое молоко остывать и проверила зеленый чай — он как раз крепко заварился, так что я вынула оттуда листья и отложила их для маски.

Не знаю, откуда Мьяла приперла овсяные хлопья, но собиралась их использовать по полной. Промолола их в муку с крупными частями, смешала с пахтой и оставила настаиваться в подполе.

Пришел черед скульптора. У меня был потрясающий серо-коричневый пигмент цвета экрю, который я спрессовала в готовый продукт с парой капель глицерина.

Настал черед кокосов. Их у меня было пять, но пожертвовать в целях эксперимента я была согласна только одним. В среднем кокос хранится около восьми месяцев. Елин, полагаю, не с дерева его собрал, так что даем месяц до покупки торговцем, еще месяц хранения и три месяца в пути — он сам говорил об этом, итого у меня три месяца на использование плодов.

Я проткнула орех гвоздем, вылила молоко и расколола скорлупу. Из неравных половинок выскребла мякоть, превратила ее в кашу и залила горячей водой. По дому тут же поплыл сладковатый аромат. Пока мякоть отдавала все ценное, я принюхалась к молоку и осторожно попробовала его на язык. Вкус вызвал ностальгию, и я выпила все молоко в два глотка, наслаждаясь коротким ощущением старой жизни. За промешиванием и придавливанием мякоти меня застала Кьюма, вернувшаяся сообщить, что она сделала все, что могла и устала.

На ее вопросительный взгляд я не ответила, отправив девочку спать и набираться сил.

Сама же я смешала средство для снятия макияжа из рисового молока и зеленого чая.

Отобрала пигменты для помады, сделала несколько рефилов с запеченными тенями разных цветов, среди которых нашлись не только базовые. В некоторые добавила немного сияющих частиц, другие оставила матовыми, но в итоге я получила палетку теней.

Теперь передо мной лежал широкий спектр разнообразной косметики, которую я поспешила применить, чтобы все проверить. Тщательно умылась и нанесла яркий сияющий вечерний макияж с кошачьим взглядом. Зеркалу в кабинете я доверяла и отправилась смотреться в него. Результат меня удовлетворил. Хотя были подчеркнуты некоторые шелушения, но ни один продукт в кожу не провалился, а сам образ смотрелся красиво даже на мой изощренный вкус.

— Ничего себе ты развернулась! — Послышалось смешливо из кухни.

Я вышла к вернувшейся с торговли Мьяле. Завидев меня, она присвистнула.

— Проверяю продукты. — Поделилась с ней я.

— Да-да, чудеса, я в курсе. — Наконец, нашлась со словами она.

— У меня для тебя тоже есть кое-что новенькое. — Сообщила я.

Мы договорились опробовать масло на пюре и хлебе. За окном сгущались сумерки, так что макияж даже был уместен во времени суток.

В очередной раз промешала кокосовую массу и принялась все убирать со стола, пока Мьяла делала ужин и ставила тесто для хлеба. Закрыла все готовые рефилы, закупорила банки и остатки порошков, взболтала горшок со средством для снятия макияжа, расставила все по местам. В последнюю очередь я еще раз размешала массу и отправила ее в подпол. Надеялась, средней температуры в два градуса выше нуля хватит для моей цели.

Вскоре я обновила молоко в блюдцах, положила кошке остатки мяса с обеда и уселась на лавку. На все мои манипуляции, включая создание кейса — среднего ларя с косметикой, в котором стоял горшок с кистями и лежали плотными штабелями рефилы, ушло около полутора часов. Мьяла как раз поставила остывать хлеб и начала толочь пюре.

Второй осмотр в зеркале показал, что сияние несколько померкло, скульптор провалился в кожу, но в целом макияж держался. Задумчивая вернулась к столу.

— Что ты там опять придумываешь? — Весело спросила Мьяла.

— Сколько длится прием? — Невпопад ответила вопросом.

— Ну часов десять. — Призадумавшись, ответила девушка.

— А ты видела, как себя ведет макияж благородных после приема?

— Нет, но ты можешь спросить своих клиенток. — Легко пожала плечами собеседница.

Могу спросить, только кого? Благородные мне платят, в частности, за то, что я все сама знаю. Варла и девчонки ничего не знают о таком. В любом случае, надо продлевать стойкость образа, но знать, что я хочу переплюнуть тоже хочется.

— Ты видишь разницу, между тем как ты пришла и тем, что есть сейчас? — Поинтересовалась я.

— Нет. — Честно присмотрелась ко мне Мьяла.

— Хорошо.

Я пошла к зеркалу, пока девушка накрывала ужин. Разницу я лично увидела, но глаза были на месте, цвет кожи был ровным и нужные места все еще сияли. Прошло только два часа или около того.

За ужином к нам присоединился Елин. Масло в пюре повело себя отлично — как я привыкла и добавило именно ту нотку вкуса, которой мне не хватало. На теплом еще хлебе масло было вкусным, но не совсем таким, как я ожидала — надо доработать рецепт.

Осваивая новый компонент, Мьяла выпытала из меня все области применения. Что смогла вспомнить рассказала и теперь задумчивой стала девушка.