— Лежи, — прерывает меня Михаил, слегка нажимая на плечи, — я тебе капельницу с глюкозой поставлю, а то комнаты своей не дойдешь.

— Со мной все нормально, просто устала, пойду к себе прилягу и отдохну немного.

Господин Дмитров слегка удерживает меня за руку, пока я пытаюсь угадать как мне уйти от этой черной деры, которой для меня являются глаза одного бывшего блондина.

— Мне кажется ты уже пришла к себе, — одна его фраза и мои предательские коленки подгибаются.

Что со мной происходит? Это всего лишь слова, что в них такого? Смотрю в пол, что бы черная дыра не засосала. Странно себя чувствую, не передать словами. Дело совсем не в головокружении, я к ним привыкла уже. Это вполне нормальное для меня состояние, по крайней мере после того, как я оклемалась в охотников.

— Я принесу капельницу сюда, прилечь пока, — после небольшой паузы проговорил доктор и насильно уложил меня на диван.

Ворочаюсь, есть желание просто отвернутся, чтобы не смотреть на одну много позволяющую себе персону. Дверь за Михаилом закрывается, мы остаёмся наедине. Только сейчас позволяю себе поднять на него глаза. Кай сидит на кровати, спину ему подпирают подушки, капельница стоит возле кровати. Рука замотана, на лице видны синяки и порезы, желтая дрянь не дает его ранам заживляться. Вот только при всем этом он улыбается, так нежно и ласково, что предательски сосет под ложечкой. Может все дело в волосах? Может цвет волос меняет моё восприятие, заставляет о нем думать, как о другом человеке? Но дело явно не только в этом, его поведение изменилось, настолько кардинально, что он и правда кажется другим человеком. Слова, действия, поступки… Он поддерживает, когда мне это нужно. Не обвиняет ни в чем, как остальные и даже кажется понимает меня. Что бы Кай делал так? Да я сошла с ума!

Саркастичный смешок вырывается сам по себе, перевожу взгляд на него и заставляю себя прикусить щеку с внутренней стороны. Боль, ну давай же помоги мне очнутся от этого кошмара! Но кошмар ли это? Я не у охотников, родители в порядке, даже братец неблагодарный здесь, Кай оклемался, а мне все мало, все время что-то не устраивает. С жиру бешусь, честное слово! В последний раз, когда так делала, все закончилось плачевно. Прячу покореженную правую руку в карман спортивных штанов, а глаза опускаю. Слышу, как он резко выдыхает, а затем наше молчание нарушают новые гости. В комнату зашли почти все домочадцы, как будто наконец смогли воспользоваться тем, что Михаил отошел.

— Кай, ты как? — задает тот вопрос, что я так сильно хотела задать Марго.

Эта толпа обступила кровать больного, игнорируя меня словно я часть интерьера, но меня задело не это. Они отделили нас друг от друга, как будто пропасть создали.

— Это кто же тебя так разукрасил, расскажешь? Мне очень нужно пожать руку этому человеку в благодарность, — слышу, как брат смеется.

— Может чего принести? Поесть? Ты же не кушал, я скоро! — завопила Марго и почти сразу оставила комнату.

— Мамочки, Белый, ты имидж поменял? Глядя на тебя, все подумают, что альфы безумно слабы. Не порть наш имидж!

Подружка Вани нагнулась к кровати и взъерошила волосы моего волка, а главное он никак на это не отреагировал. Вообще никак! Любая швабра может его, когда захочет трогать? Задержала дыхание, чтобы не рвануть к этой суке и в волосы не вцепится. Мне то какое дело, раз разрешает, то ему нравится, но куда Ваня смотрит? Ему все равно? Не то что бы брат был ревнивым, но не до такой же степени!

— Кто бы говорил, — произнес брат с насмешкой.

Это сколько времени он ещё будет делать вид что меня здесь нет? Брат, называется! Шумно вздыхаю сложив руки на груди.

— О, и ты здесь! — выдал мой братец от чего-то обернувшись на меня.

Жаль только, что он не единственный меня наконец заметил. Его баба даже удивительно хмыкнула.

— Ты чего здесь делаешь? Ещё и разлеглась, как у себя дома? Сумку мою пнула, средний палец показала, мерзавка! — фыркнула эта девица, наступая на меня, словно и правда имеет право так говорить.

— Даша, не беси Дашку, — выдал тем временем брат.

Это он кому что сказал? Мы с тезкой, с негодованием уставились на него, судя по тому как он скривился такой солидарности от нас он не ожидал.

— Подожди, ты сказал Даша? Это что, та толстуха, твоя сестра? — произнесла Дарья с таким неверием и отвращением, что желание выдрать ей волосы заставило подняться с кровати.

— Ну да, ты что ее не узнала? — с ухмылкой произнес братец.

Как-то очень вовремя вспомнились слова мамы, как она отзывалась о выборе своего драгоценного сыночка и как говорила обо мне.

— Это на каком курорте ты была, что так похудела? — выдала эта девица под мою циничную улыбку.

— Где-то у моря, я так понимаю. Хорошо отдохнула? Пожалуй так веселилась, пока мы здесь бегали и искали тебя как дураки, пока мама в коме лежала из-за тебя. Я вот не понимаю, Кай, зачем ты ее нашел и обратно притащил к нам? Совсем что ли мазохист? Она же ни о ком кроме себя в жизни не думала!

Мой братишка, Ванечка маленький, которому я ещё с детства все своё отдавала, сказал мне такое. Ни о ком не думала? Серьёзно, это я то? Да чем я заслужила все это? Глаза начинают болеть от перенапряжения, даже тот, которым не вижу. Он смотрит на меня сверху вниз, как на падаль какую, даже его девушка растерянно хлопает глазами на его слова.

— Ваня, на колени, — слышу приказ Кая, узнаю в голосе злость.

Он чего злится, потому что его назвали мазохистом? Разве не мазохист бросится в толпу желающих его убить людей из-за такой незначительной детали, как запах?

Плечи брата дрожат, кажется Марго называла такие прямые приказы Волей альфы. Он падает на колени всего за мгновение, как подкошенный.

— Белый, ты что делаешь? — кричит альфа сука, пока я улыбаюсь с иронией. — Совсем сдурел?

— Извиняйся, — безжалостно требует мой оборотень и мне плевать чем мотивированны его слова.

— Не буду, — выдыхает брат, не моргнув и глазом.

— Отпусти его, — прошу Кая смотря на брата с грустью, — пусть уходит.

— Как пожелаешь, — отвечает оборотень и Ваня резко поднимается на ноги.

— Ты вообще сдурела? Что себе позволяешь, человечка? — завопила его альфа, удерживая брата за руку, словно он хочет меня ударить.

— Дарья, — не скрываю своего отвращения от того что мы делим одно имя на двоих, — послушай меня и вали куда подальше от моего братца.

— Даша! — рявкнул зло брат, но я не обратила внимания.

— Если нет? — бросает мне вызов тезка.

— А если нет, то запомни: обидишь мою мать — я пристрелю тебя, как собаку, страдающую бешенством.

Мы смотрели друг другу в глаза, и кажется эта глупышка начинает понимать какое «сокровище» досталось ей в руки.

— Пойдем отсюда, — шипит только Ваня, утаскивая свою женщину за собой.

Тоже мне, настоящий взрослый мужчина. Если он будет о ней заботится так же, как о маме, сбежит его Дарья уже совсем скоро. Провожу ладонью по лицу, словно грязь его слов с лица стираю. Косметику забыла смыть, наверное, сейчас страшно выгляжу. Хоть бы расчесалась, так забыла об этом. Умыться надо бы, да и переодеться, а то в этом домашнем как-то неловко. Собираюсь уйти к себе, привести себя в порядок, а то стыдно.

Умышлено отвожу взгляд от кровати, за что и расплачиваюсь, когда меня ловят со слепой зоны за руку и буквально усаживают на кровать. Точнее не на кровать, а на ноги и кое-что ещё спрятанное под одеялом. Даже пикнуть не успеваю, только сдавленно выдохнуть, когда меня обнимают. Откуда он знал, что мне сейчас нужно именно это? Его тепло, запах, сильные руки на талии, дыхание где-то в районе ключицы… это все мне так нужно, как воздух что бы дышать. Если это обман, я хочу обмануться. Неловко, словно пугливый ребенок обняла его за шею и положила голову на плечо. Секундная слабость — уговариваю себя, хотя и знаю, что это ложь. Мне страшно, потому что я похоже уже давно обманулась и теперь только жду, когда обман раскроется.

Глава 12. Дядя Зенон.