— Гарри, где ты был? — тут же набрасывается на меня Джинни. — Я зашла к тебе вчера перед сном, а в комнате пусто! Я прождала час, а ты так и не соизволил явиться!
Я впадаю в ступор от такого заявления и довольно долго пялюсь на Джинни, которая не устает меня поражать своим поведением.
— Джинни, а зачем ты приходила ко мне вчера?
— Это неважно, Гарри. Где. Ты. Был?
— А вот мне тоже интересно послушать, что моя младшая сестра забыла в комнате моего друга ночью, — осторожно влезает в разговор Рон.
Джинни слегка тушуется, и начинает мямлить:
— Э-э-э… я… хотела пожелать Гарри спокойной ночи. — Но тут же берет себя в руки. — Я что, не имею права?
— Приходить ночью ко взрослому парню? Нет!
— Я совершеннолетняя! Мне семнадцать! И вообще, тебя, Рональд, это не касается! Мы с Гарри сами разберемся, правда, Гарри?
— Да, Джинни, — мило улыбаюсь я. — Это неважно, где я был ночью. Где и с кем. Тебя. Это. Не. Касается. Я тоже совершеннолетний, если помнишь. Поэтому имею полное право на личную жизнь, и отчитываться о ней не намерен. Ни перед кем. Поняла?
— Но Гарри, — ноет Джинни, — ты меня неправильно понял. Я волнуюсь за тебя! Я думала, что с тобой что-то случилось!
— И поэтому ты никого не предупредила о моем отсутствии, не пошла меня искать? — парирую я. — Ты сама-то веришь в то, что говоришь, Джин?
— Гарри, как ты можешь обвинять меня? Ты же знаешь, как я к тебе отношусь! Тебе не стыдно?
— Все, хватит! — громким голосом прерывает нас Гермиона. — Гарри был у меня. Он зашел спросить меня… можно ли сдать экзамены за последний курс заочно. А ты же знаешь, что, если я начинаю рассказывать, то это надолго. Вот мы и проболтали с ним полночи. Вспомнили Хогвартс, наши приключения. Опомнились уже под утро. Да, Гарри?
— Да, Гермиона. Больше не буду рисковать приходить к тебе так поздно. Спать хочу — умираю, — театрально зевнул я.
— Прости, — притупилась подруга. — Я не нарочно! Ты тоже виноват! Знаешь же, у меня тормозов нет.
— Ага, прешь напролом, как Хогвартс-экспресс, — хрюкнул Рон. — Ладно, проехали. Какие у нас планы на ближайшее будущее?
Учеба, учеба и еще раз учеба. У Гермионы. А мы иногда прерываемся на перекус, совершаем прогулки во внутреннем дворике, играем с Роном в шахматы, помогаем Молли на кухне, ссоримся с Джинни, а я еще несколько раз проведываю Снейпа, когда он болеет. Целых два дня. И общаемся мы с ним довольно мирно. И мне это нравится! А вечера наше трио коротает в обществе доблестных героев-будущих победителей войны, которая, кстати, подходит к концу. А это означает, что очень скоро все мы вернемся в Хогвартс. Второгодниками. А там… наши беседы с Северусом скорей всего закончатся…
— Гарри, что у тебя со Снейпом? — в лоб спрашивает Гермиона, беря плохой пример с Джинни: повергать меня в шок первым же предложением.
— А что у меня с ним? — делаю я удивленное лицо, забежав к ней в комнату с вопросом по трансфигурации.
— Это же очевидно! — улыбается она. — Он тебе нравится.
— Очевидно? — нервно сглатываю я. — Неужели?
— Ну да. Гарри, ты, конечно, стараешься не выделяться, но твои актерские данные оставляют желать лучшего. То, как ты смотришь на него, как грустишь, когда он уходит, и бросаешь взгляд на дверь, как волнуешься, если он не дома. Про ваши разговоры я вообще молчу! Прости, Гарри, что говорю тебе все это, но ты ведь понимаешь, что, если еще кто-то догадается, то будет плохо. И не только тебе. Профессор Снейп, конечно, маскируется лучше, но и он не идеален. Это если знать, где искать. А я за вами уже неделю наблюдаю. Вы же влюблены друг в друга!
— Стоп, стоп, стоп! Гермиона! Остановись! — Я судорожно глотаю воздух после такого монолога. — Ты о чем? Какая любовь? Я и Снейп? Не смеши! Он же старый!
— Ему всего тридцать восемь, — фыркает Гермиона. — Для волшебника это не возраст. А разница в двадцать лет вообще несущественна. Мне вот всегда нравились мужчины намного старше…
— И именно поэтому ты с Роном, — парирую я.
— Просто нормальных уже разобрали. В магическом мире женятся в двадцать—двадцать пять лет, а в сорок уже все с наследниками. Снейп единственный неженатый остался, да и то здесь мне не светит.
— Да уж, — усмехаюсь я. — Куда тебе, это ведь я — победитель Волдеморта. И мне положено самое лучшее. Гермиона, а тебя не смущает, что мы с ним оба — мужчины?
— И что? В магическом мире это нормально, — пожимает плечами она и тут же делает огромные глаза: — Ты что, не знал?!
— Нет, — честно признаюсь я, заметно напрягаясь. — Что, правда, нормально?
— Ну да. По статистике почти 80% волшебников — бисексуалы, из них больше половины предпочитают однополые отношения. И вообще в мире магов самое главное — магическая совместимость супругов. Мужчины намного сильнее женщин. Опять же, по статистике на десять сильных магов приходится лишь одна равная им по силе ведьма. Из-за этого и много браков мужчин с мужчинами. А жениться на слабой ведьме, если твоя сила намного превышает ее, ты просто не сможешь: магия не позволит. Ты сильный маг, Гарри. И твой Снейп — тоже. Может, в десятку сильнейших он и не входит, но в двадцатку точно. Поэтому вполне нормально, что вас притягивает друг к другу.
— Ну да, конечно, — бормочу я, пытаясь разложить по полочкам все, что сейчас рассказала мне подруга.
Я — гей, влюбленный в Снейпа, который старше меня на двадцать лет. А он влюблен в меня. И это нормально. Ну, просто блеск!
— Знаешь, Гермиона, что-то мне нехорошо. Я, наверно, пойду к себе. Ты ведь не против?
— Конечно, Гарри. И будь осторожнее…
С разбегу плюхаюсь на кровать, ругаясь на чем свет стоит.
Гермиона, чтоб тебя! Вот скажи, откуда ты все знаешь? И про меня, и про Снейпа, и про отношения эти… которые в магическом мире. Жил я себе спокойно, никого не трогал. И меня не трогали. Подумаешь, со Снейпом нормально общаться начал. Повзрослели просто. Оба. Общий язык нашли. Еще когда вдвоем в одном доме жили. Ну, притронулся он ко мне как-то раз. И мне понравилось. Я же не монах какой-то! Тем более, возраст такой, гормоны. Я тогда даже поиграл с ним немного, соблазнить пытался. Не знаю, зачем. Скучно мне было, вот и развлекался. Проверить хотел, на самом ли деле наш Ужас Подземелий недотрога или нет. Проверил. На свою голову. После того поцелуя на лестнице полночи уснуть не мог, пока сам себя рукой не удовлетворил. Дважды. А про секс наш спонтанный вообще молчу. То, как он мне отсасывал, до сих пор забыть не могу. Возбуждаюсь от одной только мысли. А гладил как… А целовал…
Неужели и правда он ко мне тоже неравнодушен? Не кричит на меня уже давно, не выставляет идиотом. Вон, недавно спать уложил под боком. Истеричку гриффиндорскую. И чего я тогда на него накинулся? Да, переживал, испугался за него. Он ведь последний знакомый моих родителей, можно сказать, дорог, как память! Старая память. Тридцать восемь, блин. А мне восемнадцать. Он бы мог быть моим отцом. Ой, что-то меня не туда понесло. Зачем мне отец Северус Снейп? Мама, конечно, его любила. Интересно, за что? Теперь уж я не узнаю, но, наверно, было за что. Мама всегда умела видеть в людях хорошее. Папа же его терпеть не мог. Из-за мамы. И просто из-за факта существования. Глупо, конечно, если из-за факта. Он ведь не виноват, что родился таким. Я вот тоже далеко не ангел. Мало того, что некрасивый, не умный, так еще и ущербный. Гей, чтоб тебя… Да если бы отец узнал, что я со Снейпом трахался, он бы мне такого ремня всыпал! А Снейпа вообще бы убил, наверное. Мерлин, стыдно-то как! Я ж тогда его практически вынудил со мной переспать! Ничего не соображал после сцены с этим Волдемортом гребаным. А ведь он прекрасно знал, что ему за связь с учеником будет! Если всплывет, конечно. Знал, и не остановил меня. Спаситель, мать твою. Никого не боится. Шпион хренов.
А руки у него нежные. И пальцы такие длинные, будто он музыкант. Ему мои волосы нравятся. Он их пальцами своими длинными так перебирает, словно на струнном инструменте играет, ласково и трепетно. А губы у него совсем не тонкие, а очень даже вкусные. Мятой пахнут. И нос вовсе не большой, целоваться не мешает. А глаза черные-черные, словно омуты. Утонешь в таких, и не заметишь. И пряди очень мягкие на голове, он их рукой постоянно назад отбрасывает. Оказывается, в школе он защиту специальную наносит, чтобы пары от зелий не вредили. А мы его Сальноволосым Мерзавцем дразнили, думали, что голову не моет. Придурки.
