Я пожимаю плечами:

— Я ведь тоже человек. Могу я хоть раз ошибиться?

Нет, не могу. Ошибка может стоить мне жизни, на которую мне, честно говоря, наплевать. Но Гарри знать об этом необязательно.

Он хмыкает и уже открывает рот, чтобы сказать что-то в ответ, но спохватывается и замирает. Медленно подходит к креслу, забирается в него с ногами, обхватывая их рукой, и упирается подбородком в колени:

— Прости за вчерашнее.

Я молча киваю. Он смотрит на меня в упор, и я осознаю, что ненависть в этих изумрудных глазах исчезает, уступив место надежде и спокойствию.

Это радует. Думаю, мы сработаемся. Цель-то у нас одна.

Оживают сигнальные чары, и в гостиной раздаются хлопки аппарации. Поттер вздрагивает и опускает ноги на пол, готовый в любой момент сбежать из комнаты.

В комнату заваливаются пьяные в стельку Долохов и Эйвери.

— Привет, Снейп! Как жизнь! О, наш маленький принц пришел в себя? — Эйвери, пошатываясь, подходит к Поттеру и запускает руку ему в волосы.

Тот сжимается, делая движение головой в сторону, пытаясь сбросить руку. Недолго думая, я отпихиваю пьяного Эйвери в сторону и сам плюхаюсь в кресло рядом с Гарри, перетягивая того себе на колени.

— Присаживайтесь, гости дорогие, — монотонно произношу я, силой удерживая дрожащего Поттера. — С чем пожаловали?

Гости падают в кресла, водружая наполовину пустую бутылку на подлокотник одного из них.

— Лорд просил на-на-авестить, — икает Долохов. — Зелье нужно ему к завтрашнему вечеру.

— Хорошо. Что-то еще?

— Как мальчишка? Горячий, да? — Эйвери вперивается взглядом в застывшего Гарри. — Такой узкий, такой отзывчивый. Зачем он тебе, Снейп? Ты же вроде больше по бабам? Отдай его мне, а?

— У тебя устаревшие сведения, Эйвери, — хмыкаю я и заметно напрягаюсь. — К тому же Лорд отдал его мне. Так что и не мечтай.

— Ха! Не мечтай! Да чтоб ты знал, я уже трахал этого сопляка! И не один раз! Просто мне понравилось!

— Рад за тебя, — цежу я сквозь зубы. Гарри перестает дышать и ногтями впивается в мою руку.

— Говорят, он пытался сбежать, и ты его отшлепал? — не унимается Эйвери. Сильно же он запал на Поттера!

— Эйвери, что тебе от меня надо? — театрально вздыхаю я, стараясь скрыть волнение. — Хочешь услышать, как он стонет подо мной? Как кричит мое имя, когда кончает? Как умоляет взять его? — Делаю паузу, наклоняясь вперед. — Ты никогда этого не услышишь. Он мой, понял? Уясни это раз и навсегда. Я. Ни с кем. Не. Делюсь. Проваливайте.

Волшебная палочка, направленная прямо в лицо, заставляет Эйвери безропотно подняться и прошептать сквозь зубы:

— Скотина ты, Снейп. Ну, что тебе стоит?

— Убирайся! — Я вскакиваю с кресла и в течение секунды оказываюсь рядом с ним. — Немедленно!

— Ладно, ладно! — Он вскидывает руки вверх. — Уже ухожу! Антонин, ты со мной?

— Ну, не с этим же психом, — поднимается Долохов. — Бывай, Снейп.

Через несколько секунд оба аппарируют.

Кидаю взгляд на Гарри:

— Успокоительное дать?

Он отрицательно качает головой, хотя я даже отсюда вижу, как трясутся его руки. Вот ведь… Гриффиндор!

Успокоительное он зря не выпил. В полвторого ночи из комнаты Гарри раздается громкий крик, переходящий в стоны. Кошмары. Они преследуют его, стоит только закрыть глаза. Все это время я поил его Зельем Сна-без-Сновидений, а сегодня не дал. Вредно принимать его больше недели, а Гарри и так уже принимал почти две. Накидываю на полуобнаженное тело халат — я обычно сплю в одних пижамных штанах — и мчусь в соседнюю комнату.

Он мечется по кровати, комкая белоснежную простынь, и захлебывается слезами.

— Гарри! — Я несильно трясу его за плечи. — Гарри, проснись!

Он вскидывается, широко распахивает глаза и отбивается от моих рук, отползая в другой угол кровати.

— Кошмар, да? — сомневается он. — Я тебя разбудил?

— Я не спал, — вру я.

Он облегченно вздыхает:

— Давно не снились кошмары. Это из-за зелий?

— Да.

Он вытирает глаза рукавом пижамы и отыскивает на тумбочке очки.

— Зелье дать не могу, ты и так слишком долго его принимал, может возникнуть привыкание, — оправдываюсь я.

— Ничего, я справлюсь, — заверяет меня Гарри. — Как-то же я обходился без него до этого.

— И часто кошмары снились?

— Да почти каждую ночь, — пожимает он плечами. — Если бы не Гермиона и ее маггловские лекарства — наверно, совсем бы с катушек съехал. Я уже давно забыл, что такое спать целую ночь, не просыпаясь. Вот только за эти дни и отоспался за весь год.

Он смотрит на меня, не мигая, слегка улыбаясь уголками губ, теребя в руках краешек одеяла, которое наполовину прикрывает его худой изможденный торс, проступающий под пижамной курткой. Почти год скитаний сделали из сопливого недальновидного мальчишки осторожного и рассудительного парня. Вспыльчивость, правда, никуда не делась, но вот мозги включились. Он уже способен мыслить, исходя из вскользь брошенных слов, поступков, да и просто взглядов. Смелый, самоотверженный, дерзкий. Его отцу далеко до собственного сына.

— Ладно, постарайся заснуть, — вяло бросаю я, чувствуя, что моя собственная усталость валит меня с ног.

— Спокойной ночи.

На этот раз он спит спокойно, или же я просто не слышу его глухих стонов.

Следующий день начинается с совместного завтрака, во время которого мы вполне нормально общаемся, вспоминая моменты из прошлой жизни. Довольно странно разговаривать с Поттером вот так просто, как старые знакомые — без раздражения, взаимных упреков и ненависти. Разговор увлекает нас обоих и заканчивается уже в гостиной, в которую мы с негласного согласия перебираемся после распития кофе. Гарри запрыгивает с ногами в кресло с какой-то книгой, которую выпросил у меня почитать, а я плетусь в лабораторию — доделывать заказное зелье.

Лорд вызывает меня вечером, через метку: иначе я не смогу преодолеть защиту собственного дома, который вот уже месяц является одновременно моей тюрьмой. Настоятельно прошу Поттера не геройствовать в мое отсутствие и аппарирую.

Темный Лорд не в духе. Буквально пару минут назад он обнаружил, что пресловутая диадема Райвенкло погибла в адском пламени. Далась ему эта диадема! Под раздачу попадают все, но больше всего достается Малфою-младшему, принесшему плохую весть. В процессе объяснений Лорда с Драко делаю вывод, что украшение являлось одним из крестражей. Моя душа ликует, а тело сковывает болью очередной Круциатус, сменяющийся заклинанием Невидимой Плети.

До зоны аппарации я вместо трех минут ползу не меньше получаса, и последние силы трачу на перемещение. Сейчас зелья, в душ и спать.

В ванной комнате силы меня оставляют. Глаза застилает темная пелена, и я медленно сползаю на пол, пытаясь ухватиться за раковину, а в итоге скидываю все флаконы, стоящие на столешнице. Грохот разбивающегося вдребезги стекла приглушенно раздается в голове, и я теряю сознание…

Прихожу в себя уже в комнате, в собственной постели. Чужие руки нежно массируют мою искалеченную спину, втирая в нее обезболивающую мазь, запах которой окутывает все вокруг. Резко переворачиваюсь: Гарри.

— Поттер, сколько крестражей уничтожено? — хриплю я, хватая его за руки.

— Откуда ты…

— Сколько?

— Всего семь. Вместе с тем, что был во мне, — отвечает он.

— Значит, все, — облегченно вздыхаю я и снова проваливаюсь в темноту.

Окончательно прихожу в себя уже утром. Небрежно отбрасываю нагревшуюся повязку, сползшую со лба на глаза. Невербально вызываю Темпус: восемь утра. Сонно потягиваюсь. Чувствую себя вполне сносно — тело почти не болит, только голова немного. Поворачиваюсь на бок, и тут замечаю его. Гарри лежит поверх одеяла — такой хрупкий, беззащитный, свернувшийся в комочек маленький котенок, — и обнимает себя за плечи. Непреодолимое желание стиснуть его в объятиях, сильно прижать к себе и зацеловать до сладкой истомы возникает внезапно, заставляя разум заткнуться. Придвигаюсь поближе, опускаю руку на живот и крепко обнимаю. Мое дыхание опаляет его шею, когда я тихо шепчу ему на ухо: