В донесениях сообщалось, что значительные силы врага, захватив станцию Мга, прорвались к Шлиссельбургу и окончательно захватили город… Наши войска частью переправились на северный берег Невы, усилив тем самым Невскую оперативную группу; частью отошли на восток.

Таким образом, фашистам удалось замкнуть кольцо блокады вокруг города. Сообщение Ленинграда со страной отныне могло поддерживаться только по воздуху или по воде, через Ладожское озеро.

В кольце блокады вместе с населением города оказались Краснознаменный Балтийский флот, 8, 42, 55 и 23-я армии.

Мы понимали, что теперь нужна еще большая централизация распределения всех материальных и технических ресурсов, и прежде всего боеприпасов. Уже на следующий день мы передавали всем командирам соединений приказание расходовать боезапас строго по нормам. Теперь кораблям при постановке огневых задач точно указывалось, сколько можно израсходовать снарядов. Контр-адмирал Грен не раз звонил в штаб флота и просил проверить, сколько выпущено снарядов таким-то кораблем.

— Стреляли отлично, — говорил мне по телефону Иван Иванович. — Но я хорошо знаю, там горячие головы. Прошу, проверь, Юрий Александрович, сколько снарядов они выпустили. Дело серьезное, — деликатно, но настойчиво просил он.

И приходилось проверять. Чуть ли не каждый день на корабли посылались офицеры штаба или тыла. Стреляли корабли действительно хорошо — это правда, мы часто получали благодарность от штабов частей, но и контр-адмирал Грен частенько оказывался прав: он хорошо знал своих подопечных. Нет-нет да и выпускали они то два, то четыре, а то и десять снарядов сверх нормы. Приходилось крепко отчитывать «горячие головы».

В эту ночь никто не отдыхал. Едва я прилег на диван, в кабинет вбежал капитан 1 ранга Пилиповский. Из штаба морской обороны Ленинграда сообщали, что в ночь на 9 сентября фашисты пытались вслед за нашими частями переправиться на плотах через Неву на участке Пороги — Шереметьевка с тем расчетом, чтобы по северному берегу Невы двинуться к городу. Видимо, разведали, что наш северный берег Невы слабо еще укреплен. Но они отстали от жизни. «Слабина» была лишь в самом начале битвы за Ленинград. Пять дней назад на станции Манушкино высадилась 115-я стрелковая дивизия, доставленная нами в Ленинград из окружения в районе Койвисто. Наконец, на северном берегу уже развернулась 4-я бригада морской пехоты, прибывшая с северных островов Ладожского озера. Сюда же прибыли отряды, сформированные из рабочих-добровольцев.

Фашисты были разгромлены наголову. Сотни их трупов поплыли вниз по течению Невы, только им и удалось увидеть наш славный город! Ни один фашистский сапог так и не ступил на северный берег Невы!

Между тем противник перешел в решительное наступление по всему Ленинградскому фронту. Отмечалось передвижение войск и танков в районе Сестрорецк — Белоостров. Этот район, как шутили артиллеристы на фортах, был их «подшефный»: они обеспечивали здесь фланг 23-й армии. Флот старался, как мог. На рассвете крейсер «Киров» и северные форты Кронштадтской крепости повели интенсивный огонь по финским войскам. Их наступление на Ленинград быстро захлебнулось.

Главный удар фашисты наносили через Гатчинский укрепленный район на Красное Село — Лигово. Не менее рьяно лезли они и на ораниенбаумский «пятачок» на южном берегу Финского залива с целью захватить наши сильнейшие форты Красная Горка и Серая Лошадь. Эти форты не раз отбивали атаки белогвардейцев и интервентов в годы гражданской войны. И в наши дни мощные батареи «Красной Горки» оставались грозой для противника; в разное время суток они открывали убийственный огонь из своих 12-дюймовых орудий.

Подступы к фортам с сухопутного фронта прикрыли батальоны 2-й и 5-й бригад морской пехоты. 5-я бригада была сформирована всего две недели назад, но ее бойцы дрались мужественно и стойко, как и люди 2-й бригады, созданной еще в самом начале войны.

Положение на «пятачке» нас очень беспокоило. Тут находился Ораниенбаумский военный порт — хранилище большого количества флотского имущества и база легких сил флота.

Захват фашистами Красной Горки был бы для нас смертельным ударом, ибо тогда Кронштадт и весь флот попали бы под прямой огонь противника.

Мы немедленно информировали об обстановке всех командиров соединений и частей, с тем чтобы события, развертывающиеся на южном берегу залива, не оказались бы для них неожиданными. Для принятия на месте необходимых мер в Ораниенбаум вышел на катере начальник тыла флота генерал-майор Москаленко.

Ораниенбаумский район обороняли части 8-й армии, окруженные с суши полукольцом фашистских войск. Вместе с бригадами морской пехоты и батальонами курсантов высших морских училищ они удержали «пятачок», а тем самым Ораниенбаумский порт и все морские батареи южного берега.

Установив связь со штабом ораниенбаумской группы войск, мы в течение дня неоднократно интересовались обстановкой, готовые открыть по врагу мощный артиллерийский огонь флота.

На наших сухопутных флангах дела складывались не так уж плохо. Значительно хуже было на главном направлении наступления фашистов на Ленинград — под Красным Селом и Лиговом. Только в этом направлении флот вел интенсивный огонь из ста девяноста трех орудий калибром до 406 миллиметров; это была, конечно, сильнейшая помощь фронту. Гул артиллерийской канонады не смолкал ни на час, а порой сливался с разрывами крупных снарядов, которыми враг ежедневно обстреливал город.

Радиотехническая разведка и наши дозоры кораблей противника в восточной части Финского залива не обнаруживали. Фашистский флот не делал никаких попыток оказать содействие своей армии и в этом отношении далеко отстал от тактических взглядов, которые существовали тогда на Западе.

Днем над Кронштадтом и Ораниенбаумом появился вражеский воздушный разведчик. Из штабного садика мы невооруженным глазом наблюдали полет фашиста, наш беспорядочный зенитный огонь ему вслед и безуспешные действия звена истребительной авиации. Немецкий самолет кружился над Кронштадтом, за ним по кругу ходили наши истребители, а где-то в стороне эффектно вспыхивали белые облачка разрывов зениток. Мы прекрасно понимали, что за разведчиками пожалуют бомбардировщики и, если мы их так же деликатно встретим, будет много бедствий…

Подобная «карусель» была в тот день и над Ораниенбаумом. Надо было принимать срочные меры. Военный совет немедленно вызвал командиров летчиков и зенитчиков. Состоялся подробный разбор всех ошибок, допущенных при отражении воздушной разведки противника. Командующий флотом дал четкие указания и жестко потребовал активных действий.

Боевой опыт — какая это неоценимая сила на войне! А если его еще нет? Надо срочно приобретать, накапливать. Пока счет 1:0 в пользу фашистских разведчиков. Но это пока…

Большой воздушный бой развернулся над Петергофом. Фашисты впервые бомбили его, но это не прошло им даром. Несколько бомбардировщиков нашли свой конец в холодных водах Финского залива.

Анализ событий за день, особенно в связи с вражеской воздушной разведкой, приводил нас к выводу, что следует ожидать бомбовых налетов на Кронштадт, Ораниенбаум и Петергоф и вслед за тем наступления сухопутных сил врага. Предупреждение об этом мы позднее получили и от штаба фронта. Нужно было срочно менять диспозиции кораблей. Но это было очень трудно сделать. Линкор, крейсер и десятки других кораблей быстро не перевести с места на место, а тем более не укрыть от наблюдения с воздуха.

А вечером со штабной вышки мы вновь видели пламя над Ленинградом. К городу прорвались вражеские бомбардировщики. Но сегодня пожары угасали значительно быстрее, чем вчера. После мы узнали, что тушение пожаров и оказание помощи раненым в эту ночь проводились намного организованнее, в дело включились десятки тысяч ленинградцев, объединенных в команды местной противовоздушной обороны.

Радовало нас также то, что минные постановки на приморском фланге армии, в Копорском заливе и на Сескарском плесе проходят благополучно, а ведь усиление обороны подходов к Ленинграду со стороны моря было возложено на флот, как одна из важнейших задач.