— Ну вас же там ваши политологи спонсировали!

Мои попытки доказать, что политологи не спонсируют анархистов, он выслушал с густым недоверием во взгляде и еще раз настойчиво посоветовал мне подумать и вложиться в его предприятие, чтобы стать миллионером, максимум, в течении года.

Я тактично отказался.

ЦИП ГУВД Мингорисполкома

30.03.2017–07.04.2017

Очередные десять суток ШИЗО в шкловской колонии № 17. На этот раз мне повезло: я в хате не один, нас аж трое. Так и теплее, поскольку батареи почти не греют, и веселее — есть с кем провести время. Один мой сосед — молодой хлопец с одним годом срока, ему освобождаться через пять дней. Второй — Саня, по прозвищу Летчик. Седые волосы, хотя самому еще нет сорока лет. Усталый голос. Вид старого волка. Сидит уже тринадцать лет, а впереди еще семь — бытовое убийство. За те десять суток, что мы провели вместе, я услышал от него много интересного: как он до посадки успел послужить в армии (его служба как раз пришлась на период распада совка); как в начале своего срока «блатовал» на Орше (ИК-8), где был свидетелем «черного хода»: блатных разборок прямо в зоне, чуть ли не свободного пользования мобилами, ментов, готовых за деньги принести любую наркоту. Он помнил, как раньше сидели зеки в ШИЗО по принципу «день летный, день нелетный» (то есть один день кормили горячим пайком, а второй — куском хлеба и чашкой кипятка), и многое-многое другое.

Но не эти истории, а философия жизни Летчика врезалась мне в память.

Как-то я немного приуныл. Не помню уже повода: то ли после очередной бессонной ночи, то ли после очередного мусорского выкрутаса, но раздражительность, которая накапливалась много дней, вырвалась в итоге наружу потоком бесконтрольной брани на учреждение, на ментов и вообще на всё наше текущее состояние. Летчик слушал. Потом согласился:

— Да, базара нет. Зона здесь петушок. То ли дело на «восьмерке»! Бывает с утра, пока все спят, выйду в локалку, сяду на скамеечку с чаем… Солнышко светит, птички поют. Настроение — за*бись… А ты не переживай. Скоро выйдешь обратно в ПКТ, заваришь чайку… Да и срока у тебя — понты. Не гони…

Он помолчал, посмотрел на меня своими усталыми, немного безумными глазами и добавил:

— Жизнь прекрасна. Даже здесь…

Жизнь прекрасна. Даже здесь… Эта фраза в моей голове одновременно ударила молотом и зазвенела колоколом, вызвав невидимый взрыв в нейронных сетях. Я замолчал. С каждой минутой ее смысл доходил до меня все больше.

Представьте себе: душная, мрачная бетонная коробка, в которой ночью отжимаешься и приседаешь, чтобы согреться и поспать, и в которой сидишь столько, сколько захочет начальник зоны. За пределами «коробки» — лагерь, с агрессивным, в большинстве коварным и покорным населением, люди, к которым не стоит поворачиваться спиной, а к ним в придачу — привыкшие к безнаказанности менты с садистскими наклонностями, которые не видят в тебе человека. Нет прав, нет воли, нет жены, которая бы приезжала на свидания, нет благополучия и простых человеческих радостей. И так уже тринадцать лет, а еще семь впереди. Но: «Жизнь прекрасна. Даже здесь…»

Эта сила воли и жажда жизни поразили меня и вселили огромное уважение к этому человеку. Сколько жизненных сил, стремления к свободе и силы духа надо иметь, чтобы так рассуждать в его состоянии, и как нелепо после этого сетовать на свою судьбу большинству из тех, кто считает, что у них в жизни проблемы!

Уже потом, когда после «семнашки» меня встречала крытая со своими «блатными» и «авторитетами», когда цензоры и опера кипами выбрасывали мои письма, изолируя от внешнего мира, когда в Жодино «вертухаи» ставили к стенке, били по ногам и заковывали в наручники за то, что «политический», когда в той же крытой по двадцать суток не вылезал из ШИЗО, когда за пять дней до освобождения добавили еще год срока, когда в Горках лишали свиданий с родными и адвокатом, каждый раз, рано или поздно, когда мне очень хотелось расстроится, загрустить и пожалеть себя, перед глазами всплывало лицо Летчика и его слова:

— Жизнь прекрасна. Даже здесь…

Январь 2016

В любой тюрьме усилия ее сотрудников направлены на то, чтобы не дать заключенному бороться за свои права. Огромную роль в этом играет, кроме физической угрозы, изоляция от социума и источников информации. В середине ноября 2014 года, сидя в одиночной камере Могилевской крытой я узнал о возбуждении против меня нового уголовного дела по статье 411 УК РБ, что означало, что мое скорое освобождение откладывается еще на год. Повлиять на этот факт я был не в состоянии, разве что убить себя, чтобы не было кого судить. Единственным доступным средством борьбы оставался лист бумаги и ручка. Я должен был, насколько это возможно, привлечь внимание общественности, в том числе международной, к наличию этой статьи и практики её применения против политзаключенных и простых уголовных заключенных, борющихся за свои права. Так родилась идея написать открытое письмо в СМИ.

Но написать — даже не половина дела, а одна десятая ее часть. Как переправить его на свободу? Тюремные администрации редко выпускают даже официальные жалобы в ДИН, не говоря уже о разгромных письмах в прессу. Я должен был пойти на хитрость, раскрывать которую здесь не стоит. Скажу только, что результатом ее стали усиленные шмоны при выходе к адвокату, а также угрозы перевести меня в худшую камеру. Но это меня уже мало волновало — свое дело я сделал…

Написанное в марте 2015 г. письмо уже в апреле, благодаря моим родителям и соратникам, было переведено на русский и английский языки, передано представителям Евросоюза в Беларуси, дипломатам из американского посольства, опубликовано в газете «Народная воля» и во множестве других беларуских интернет-СМИ.

Здравствуйте!

Меня зовут Николай Дедок.

Я обращаюсь с этим письмом ко всем, для кого слова «справедливость», «гуманизм» и «человеческое достоинство» не пустой звук.

26 февраля этого года я был осужден по части 1 статьи 411 Уголовного кодекса на 1 год лишения свободы. Название этой статьи — «Злостное неповиновение требованиям администрации исправительного учреждения». Приговор мне вынесен в тюрьме за пять дней до окончания моего предыдущего срока — четырех с половиной лет заключения. Отмечу также, что мне назначено максимальное наказание по этой статье — один год из возможного одного года. В 2012 по этой же статье был осужден уже вышедший на свободу политический заключенный Дмитрий Дашкевич.

В чем же состояло мое «преступление»? В шестнадцати дисциплинарных нарушениях за без малого два года пребывания в тюрьме № 4, в частности: ношение спортивного костюма, переговоры с соседними камерами и хождение по камере после 22 часов. Немаловажно то, что за каждое из этих шестнадцати нарушений я уже был наказан в дисциплинарном порядке, получив выговор или от пяти до десяти суток ШИЗО (штрафного изолятора), отсидев в штрафном изоляторе — только в этой тюрьме — шестьдесят суток.

В Конституции, Уголовном и Уголовно-исполнительном кодексах Республики Беларусь декларируется множество хороших принципов и прав, но они мало чего стоят, пока в Беларуси действует статья 411 УК, которая позволяет отправить человека в колонию на один год (или на два — по части второй данной статьи) за ношение или не ношение предмета одежды, за разговор с соседом по камере. Есть ли такая чудовищная и абсурдная правовая норма еще где-нибудь в мире?!

Изначально статья 411 вводилась в УК для борьбы с криминальными авторитетами в местах лишения свободы и криминальными «понятиями», перешедшими Беларуси в наследство от уголовного сообщества времен СССР. Однако сегодня криминальные «понятия» практически повсеместно побеждены властью, а статья осталась, и все активнее применяется к политическим заключенным и другим заключенным, которые хоть как-то борются за свои права. Уже сама формулировка статьи открывает величайшее пространство для морального насилия и унижения человеческого достоинства. Пример: тюремный контролёр (надсмотрщик) плюет на асфальт и дает осужденному в руки швабру: «Убирай!» Тот отказывается: «Не буду!» Четырех таких отказов достаточно для возбуждения уголовного дела! Этот случай мне рассказал один из осужденных, и, даже если он немного раздут или преувеличен — все в нем происходит в рамках закона, и это самое страшное. В полном соответствии с законом заключенного можно посадить за четыре отказа выполнять унизительную работу! И мне не известно ни единого случая оправдания судом по статье 411 УК.