Долговременное подчинение новоевропейской юриспруденции авторитету римского права оказало серьезное действие. Образование и дальнейшее развитие уважения к какой-либо догме и веры в ее всемогущество имеет много общего с образованием и развитием почтительного отношения к человеку. При поклонении выдающемуся таланту человека людям свойственно переносить уважение, возбужденное талантом, на личность его обладателя, предполагая, что во всех остальных сферах своей деятельности он способен возвыситься над другими людьми так же, как и в той, которая была непосредственным выражением его дара. Из такого заблуждения проистекают, например, беспрестанные удивления по поводу великих людей, высказавших какие-либо критические мнения вне области их компетенции. То же можно сказать относительно догмы. Если определения догмы, выработанной извне, оказываются весьма целесообразными и удобоприемлемыми в нашей жизни, то в значительной мере причина такого явления заключается в сходстве условий, вызвавших образование догмы, с условиями, которые приводят нас к заимствованию. Но не замечая этого, мы видим причину в свойстве, присущем самой теории, – в ее особой, высшей разумности. Вера в возможность общепригодных юридических систем возникла на основе дальнейшего развития подобного умозаключения. Она представляет собой чересчур широкое обобщение на почве возможного и в известных пределах необходимого факта заимствования. Таким образом, относительная пригодность римского права была истолкована в смысле его безусловной ценности, а отсюда было недалеко до общего признания естественного права.
Другое обстоятельство, которое содействует образованию веры в естественные системы права, заключается в общем характере обыденного мировоззрения и, в частности, обыденного правопонимания. Обыденное мировоззрение сторонится идеи всеобщего и постоянного развития или принимает ее в таком значении, которое, не соответствуя действительности, не ведет к правильным выводам.
Конечно, нет ученых-юристов, которые разделяли бы во всей чистоте воззрение простого человека, предполагающего, что общественный строй испокон веков устроен в его настоящем виде и останется таким же до скончания мира. Однако все-таки значительное большинство размышляющих юристов усматривает в изменениях гражданской жизни, которые наблюдаются в истории, не что иное, как преходящее явление (может, вызванное несчастным уклонением человечества от нормального состояния). Путем постепенных изменений человечество должно прийти в конце концов к какому-либо единственно нормальному состоянию, должно достигнуть состояния, которое предпочтительно перед другими и соответствует природе человека. При таком воззрении в ряду исторических событий признают постепенное откровение абсолютного, идеального принципа, на котором должна быть построена система отношений человечества, когда оно достигнет относительно полного совершенства.
В глазах многих этот принцип обрисовался с достаточной ясностью в правовых учреждениях современной цивилизации. Однако этот взгляд основан на неправильном понимании существующих явлений и на некотором смешении субъективного с объективным.
Масса страданий, которые испытывают люди в каждом общественном состоянии, поддерживает в них постоянное стремление к его улучшению. Но когда эта цель достигается, то из-за временности пережитого состояния они начинают смотреть на него, как на ненормальное. Вследствие постоянного недовольства временными, переходящими состояниями, их ряд обобщается в постоянный ряд чего-то ненормального, представление о чем является необходимым противовесом чувства неудовлетворенности настоящим положением.
На самом деле каждое состояние, в котором находится общество, несмотря на его временность и кажущуюся ненормальность, есть явление вполне естественное и представляет собой необходимый результат предшествующего состояния и всей совокупности условий, которые действовали на его изменение (внешние и внутренние, первичные и производные факторы). Оно составляет необходимый результат законов исторического развития человечества и в этом смысле естественно.
Однозначно, что право должно быть связано с системой ценностей признаваемых тем или иным обществом. Такая система ценностей может изменяться и на самом деле меняется в зависимости от места и времени.
Хотя, по мысли позитивистов, невозможно доказать абсолютное превосходство одной какой-либо системы над остальными существующими или могущими существовать, тем не менее, если общество уверено, что его ценности являются наивысшими, оно будет судить о праве с позиции этих ценностей и пытаться изменить его в тех случаях, когда оно им не соответствует.
Но не существует другой естественности общественных состояний. Мы не располагаем данными, по которым было бы возможно заключить о прерывности смены состояний. Внешние обстоятельства общественного развития частью сами собой, частью под влиянием человека постоянно видоизменяются и способны изменяться до бесконечности. Стремление к приспособлению к новым условиям существования и постоянная борьба, происходящая внутри общества, содействуют образованию новых внутренних факторов. Все это ведет к образованию новых внутренних факторов, новых стимулов к деятельности общества, следовательно, к постоянной трансформации общественного строя. Нет оснований для мысли, что иначе было или будет в периоды, отдаленные от нас в глубине прошедшего или будущего. Вера в золотой век прошедшего объясняется тем обстоятельством, что при окончательной переработке своих воспоминаний люди останавливаются охотнее на прежних радостях, нежели на печалях. Что касается золотого века в будущем, то он превращается в призрак, коль скоро мы примем во внимание, что в период времени, в продолжение которого удовлетворятся нужды настоящего периода, успеет появиться новый ряд более сложных и утонченных потребностей. Стремление к их удовлетворению откроет обширное поле для последующей деятельности человечества и для последующих видоизменений общественного строя.
Из сказанного следует, что невозможно такое общественное состояние, которое обладало бы вечностью в отличие от какого-либо из состояний, существовавших до сих пор. Потому задачей науки не может быть открытие или поиск системы норм, которая должна руководить людьми в этом состоянии, т. е. системы, более вечной и естественной, чем системы, существующие сейчас и существовавшие до сих пор.
Все, что выдается за подобные естественные системы права, на самом деле содержит только обобщение юридических принципов (действующих или только идеальных) своего времени и пригодных только для этого времени. В качестве исторического явления из области движения юридической мысли оно входит в состав материала науки, но не может образовать ее содержания.
Итак, в чем же состоит наука?
Все-таки одним из основополагающих моментов, это определение цели, направления в которых служит наука, а также способов, которыми эта цель достигается.
Последняя цель науки всегда была и остается одна и та же – удовлетворение потребностей, которые создаются жизнью. Наука служит жизни. Все науки возникли на почве ежедневной практики, будучи сначала только приведенными в некоторый порядок искусством. Именно практические потребности толкали умственную деятельность. Найденные знания о том, от чего зависело удовлетворение потребностей, составляли зародыш науки. Исследование предпринималось по необходимости и имело в виду какую-либо практическую цель.
С течением времени постоянство умственной работы вызвало привычку и склонность к ней, а еще выработало любознательность. Тогда к стимулу практической необходимости присоединилось другое бескорыстное побуждение – любознательность, которое, развиваясь, стало выдвигаться вперед в ущерб первоначальному стимулу. Со временем любознательность изменила характер научного исследования и привела к объективному изучению явлений. Чем более развивалась мысль, тем смелее и шире становилось ее стремление и тем менее руководил ее движением непосредственный практический интерес.
