К вечеру путники еле передвигали ноги, однако прошли куда меньше, чем рассчитывала Лили. Она сама еще не окрепла после болезни, а Деррик чувствовал себя даже хуже. Из-за него приходилось часто останавливаться. Разговор не клеился; на закате не осталось ничего, кроме усталости. Слабая надежда увидеть какую-нибудь телегу на безлюдной проселочной дороге и попросить хозяина подвезти умерла вместе с последним лучом солнца. Ноги и плечи Лили противно ныли. Она чувствовала себя разбитой.

Пришлось смириться с еще одной ночевкой под открытым небом. Деррик заснул, едва коснувшись щекой земли, и Лили думала последовать его примеру, но стоило ей закрыть глаза, как прошлое пробуждение встало в мыслях ярким тревожным пятном.

Она снова могла навредить. Едва только она заснет — пробудится та, жестокая и неконтролируемая. Оставаться с ней Деррику попросту опасно. Хватило же у Лили эгоизма вцепиться в него, когда с ней творились необъяснимые вещи. Может, надо было попросить связать ее перед сном? На всякий случай. С другой стороны, это так глупо, да и повод, наверное, не такой уж весомый. Зачем ударяться в панику после одного приступа лунатизма? Вероятно, тут просто досадное совпадение. От волнений и лишений организм способен и не такое выкинуть. Надо успокоиться, и тогда все наладится само собой. Ведь Деррик доверился Лили. Почему бы и ей не начать доверять себе?

Лили повернулась в его сторону, надеясь зачерпнуть силы и спокойствия. Он лежал рядом, свернувшись в комок. Грязный, растрепанный. Жалкий. Одинокий. Беззащитный. Ничего не скажешь — воодушевляющее зрелище.

Во снах он был куда симпатичней. Иногда он даже казался нездешним, бесплотным. Призраком, пронизанным серым светом. И как легко тьма внутри Лили гасила его!

Но сейчас Деррик не походил на того парня, и это отчасти успокаивало. Должно быть, Лили действительно ошиблась. Придумала сказку — и сама в нее поверила. Слишком зациклилась на видениях. А ведь они лишены смысла. Даже если что-то совпало с реальностью — палка или его больная рука — то лишь оттого, что снов было слишком много, и все разные, пусть и на одну тему. Убить Деррика столько раз или даже причинить ему вред схожим образом — физически невозможно. На подобные экзекуции ушла бы не одна ночь.

Но могла ли ошибиться та, ударив его?

Лили так и задремала, раздумывая над этим вопросом. И ей приснился Деррик — совершенно точно Деррик — где-то в исступленном августе, а может, и в начале осени. «Я тебя люблю», — говорил он. Искренне.

В том сне Лили улыбнулась, обняла его, прижалась тесней. Достала нож и вонзила ему в грудь.

***

Очнулась она с бешено колотящимся сердцем. Первым порывом было найти Деррика, проверить, не случилось ли с ним что. Вдруг она зарезала его во сне?

Тот обнаружился на расстоянии вытянутой руки — живой, целый и спокойный. Уже не спал, но и не проявлял никакой активности. Просто сидел, сцепив руки в замок и глядя вдаль с неясным выражением лица. Как обычно — пассивный, бесцветный.

— Доброе утро, — сказала Лили. — Давно не спишь?

Он вздрогнул и повернулся к ней.

— Давненько. Уж скоро полдень.

— Надо было меня разбудить, — Лили зевнула. Она не чувствовала себя отдохнувшей, а все из-за проклятых тревожных мыслей.

— Но ты сама сказала, что мы уже в безопасности, — возразил Деррик. — Кто ж тогда мешает нам спать, сколько влезет?

— О, ну конечно. Нежиться на холоде. Да я лишней минуты здесь оставаться не хочу. А ты?

— Мне все равно.

— Все-то тебе равно! Кстати… — Лили сглотнула и сделала вид, что пытается прочесать волосы пятерней. — Я ничего странного с тобой не делала?

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, может, я била тебя, как вчера, или… — Вспомнив, как оседлала его в недавнем сне, она покраснела.

— Да о чем ты?

И как он дожил до своих лет, будучи таким идиотом?

— Ничего, — сказала Лили с облегчением. — А ты разве забыл, что я тебя вчера ударила?

— Нет, я помню, — отозвался Деррик. — Но разве это важно?

Что за странный ответ. Как можно, получив травму при неясных обстоятельствах, не придать ей значения? Неужели ему даже не любопытно? Наверняка рука до сих пор не зажила — забудешь про такое, еще чего. За подобные выходки и на близкого друга зло затаить можно, не то что на постороннего человека. Так в чем же дело?

Мог ли он влюбиться в нее? Это вполне тянуло на «странную причину», в которую трудно поверить. Но Лили знала, что она не из привлекательных, к тому же Деррик никогда и не видел ее во всем блеске. За время их недолгого знакомства ей не выдалось шанса принарядиться или накраситься. Он знал только нечесаную девчонку, одетую в домашнюю юбку и без конца кутавшуюся в грязную шаль. Ах да, еще он возился с ней, когда она была больна. Романтика! Нет, исключено. Любовь в понимании Лили не могла зародиться при таких обстоятельствах. Для любви подходят танцы и театры — словом, места, где подобает выглядеть и вести себя красиво. Правда, в книгах, которые она читала, прекрасные принцы и храбрые рыцари вполне могли встретить в лесу свою судьбу — разбойницу или оборванку, прельстившись ее огненными очами и непокорным характером, но нужно смотреть правде в глаза: ничем таким Лили похвастаться не могла, да и из Деррика — что рыцарь, что принц… Она невольно фыркнула, представив на секунду его в дорогой одежде и на породистом скакуне, но с таким же добродушно-глупым лицом.

— Я пойду умоюсь, — сказала она и поднялась на ноги, скрывая улыбку.

Деррик хотел что-то спросить, но промолчал.

***

Им пришлось отправиться дальше на пустой желудок — Лили все хуже ориентировалась на местности и уже не знала, где можно добыть хотя бы ягод. Путники держались дороги, не рискуя заходить далеко в ставший незнакомым лес. Дело продвигалось даже медленнее, чем вчера, но Лили была уверена, что до ближайшего селения не больше пары миль. Без сомнений, они доберутся туда до темноты, а на ночь наконец-то расположатся среди людей, с относительным комфортом. Впрочем, она бы и в хлеву сейчас отдохнула с удовольствием, лишь бы иметь крышу над головой и не собирать лишней секунды противную морось.

Лили как раз мечтала о горячей еде, ванне и свежей постели, когда ход ее мыслей прервал Деррик. Он молчал все утро и наконец осмелился задать вопрос, явно донимавший его:

— Ты боишься, что причинишь мне вред, потому что тебе снятся сны про это?

— Я вроде бы уже говорила, — отозвалась Лили, пожав плечами.

— Тогда я подумал, что ты шутишь.

— Ну конечно.

— Слушай, это же очень странно.

— Точно. — Лили не знала, куда деться от разговора. Она успела пожалеть, что утром так ясно выказала свое волнение. Раз ничего не случилось, незачем было и панику поднимать. Вчерашний случай как-нибудь сам бы забылся.

— Выходит, ты каждую ночь делаешь во сне одно и то же?

— Не совсем. Скорее у каждого моего сна — один итог.

— И это смерть?

Лили промолчала. Что тут можно было ответить? Да, верно, и не чья-нибудь! К слову, один сон отчасти воплотился в реальность, здорово, правда?

— А ты случайно не расколота?

— Я — что?

— Так называется одно проклятие у нас на Юге, — пояснил Деррик. — А в Центре что, никто не верит в магию?

Лили растерялась. Ну и темы! Он бы еще достал из-за пазухи рекламную листовку с предложением посетить чародейский семинар.

— За всех ответ держать не стану, но я ни о каких «расколотых» не слышала, — ответила она. Первым порывом было засмеяться, но любопытство взяло верх.

В памяти всплыла характеристика южан из школьного учебника: вера в сверхъестественное и прочие предрассудки. Разумеется, Лили не могла знать всего о своих, особенно рядом с прагматичным Джейком, который признавал только науку и уж точно никакие «проклятия» не воспринимал всерьез. Но также это слово не проскальзывало ни в одной книге, ни в одном разговоре с соседями — ни обыденно брошенное, ни сказанное пониженным, заговорщическим тоном. Раскалывались чашки, но никак не люди.