Но секунду спустя видение исчезло. В последний раз взметнулся от фар шквал света, и развалины пропали в сгущающихся сумерках. Там, в вечерней мгле, это был просто дом — тёплый жёлтый свет в окнах, огоньки рождественских гирлянд, мигающие на кровельных желобах — совершенно целый и невредимый.

========== Рон ==========

Снейп идеально разогрел её пюре в микроволновке. Гермиона подозревала, что он, наверное, привык к полуфабрикатам, но Снейп покачал головой: «Слишком дорого» и положил на своё одеяло булочку и кусок сыра. По возвращении в пансионат он вроде слегка повеселел. И под «повеселел» Гермиона подразумевала, что Снейп вызвался разогреть для неё ужин и не говорил с ней так, словно хочет свернуть ей шею.

Они сдвинули кровати вместе и выложили на них ужин как на пикнике. Гермиона сидела на своей стороне по-турецки, Снейп на своей, неловко согнувшись. Он не возражал, когда она придвинула свой матрас к его матрасу. Гермиона притворилась, что не заметила, как порозовели его бледные скулы.

— Ну, мисс Грейнджер, — сказал Снейп, проглотив ошмётки своего паршивого настроения вместе хлебом с маслом и целым литром воды, — по-моему, теперь ваша очередь.

— Вы о чем? — она отломила кусочек Снейпова хлеба и плюхнула ему на тарелку немного пюре в качестве компенсации.

— По вашим словам, вы были честны со мной, — пояснил Снейп, — однако, если не ошибаюсь, за последние два дня вы ничего мне не рассказывали.

— Потому что ничего не происходило. — У Гермионы запылали уши.

— Это вы так говорите…

— Вам это известно, — Гермиона постаралась не улыбнуться. — Вы просто пытаетесь узнать что-нибудь обо мне, но не знаете как. Полагаю, в светской беседе вы не сильны?

— Не приучен.

«Печально», — подумала Гермиона, надеясь, что жалость не отразилась на её лице. Она сунула кусочек хлеба в рот, проглотила и сказала:

— Что вы хотите знать?

Снейп задумчиво постучал вилкой по ободку своей тарелки.

— По каким предметам вы сдавали экзамены на аттестат?

— Химия, — немедленно откликнулась Гермиона, — биология, математика, история и английский.

— Пять предметов?

— Непомерные амбиции, — ответила Гермиона. — Если вам будет от этого легче, я завалила их все, кроме математики. По математике я получила тройку, то есть всё равно что завалила.

— Почему? — Снейп, казалось, был искреннее поражён.

Гермиона пожала плечами, собирая пальцем остатки пюре с тарелки. Всё ещё очень хотелось есть.

— Потому что тогда оно и случилось. Я никак не могла сосредоточиться. Экзамен по истории был просто катастрофой. Я напутала почти везде где можно и в половине ответов написала что-то бессвязное.

— Работа у вас сохранилась? — наморщив лоб, поинтересовался Снейп.

— Нет. Их вообще-то не возвращают. Впрочем, с моим-то везением, её наверняка пришпилили на стенку в кабинете экзаменатора или ещё где, чтоб всегда было над чем посмеяться. А что? — Гермиона обсосала свой палец. Погрызла ноготь. — Думаете, она бы нам пригодилась?

— Вы помните что-нибудь из того, что написали?

— Ни слова. Помню только, как смотрю на листы, а они все исписаны какой-то чепухой, и как меня отправляют к школьной медсестре — с меня пот лил градом, и экзаменаторы решили, что я могу упасть в обморок.

Гермиона отодвинула тарелку в сторону и пригасила икоту тыльной стороной ладони.

— Ваша очередь.

— Пожалуй, за последние несколько дней я достаточно выставлял себя идиотом, — ответил Снейп.

— Недостаточно, — не согласилась она. Ухватив себя за голую ступню обеими руками, Гермиона подалась вперёд. — Глупость за глупость. Расскажите мне о каком-нибудь своём дурацком поступке. Так будет справедливо.

Снейп не улыбнулся. Не засмеялся, не застонал, не возразил. Просто посмотрел на неё пристальным, стеклянным, почти влажным взглядом тёмных глаз.

Гермионе вдруг стало не по себе. Она вцепилась в пальцы на ногах. «Он же некрасивый, — напомнила она себе. — И ворчливая скотина».

— Ну, скажем, во сне вы ходите, — предложила она в попытке сгладить внезапную неловкость. — Или что-нибудь ещё такое необычное. Нам наверняка крайне важно фиксировать подобное.

Поёрзав, Снейп откинулся на изголовье кровати, явно не расположенный к беседе, и наконец сказал:

— Однажды я спрыгнул с крыши.

Гермиона едва не свалилась с кровати. Поспешно, с пылающим лицом, она выпалила:

— Я не имела в виду самоу—

— Нет же. — Снейп до побелевших костяшек сжимал край подушки. — Это вышло случайно.

— С крыши вашего дома? — выдохнула Гермиона.

— Да. Мне совершенно нечего было делать на крыше. Я просто подумал, что умею…

— Летать, — договорила за него Гермиона.

Он кивнул. Их глаза вновь встретились, и её вдруг слегка замутило.

— У вас случаем не было с собой метлы? — спросила она, опуская взгляд на покрывало.

По крайней мере, он не фыркнул, но ответ его был вполне чётким:

— Нет.

— Гм. — Дневник лежал в рюкзаке на другой стороне комнаты. Гермионе лень было вставать за ним. — Что ещё?

— Ну уж нет, — отозвался Снейп. — Ваш черёд.

— Вы ведь читали мой дневник, — возразила она.

— Только первые несколько страниц, — сказал он (слишком поспешно. Неужето опять покраснел?) и повторил: — Ваш черёд.

Нахмурившись, Гермиона провела большим пальцем по шраму на левой руке.

— Я купила родителям билеты в Австралию в подарок на годовщину свадьбы.

Снейп усмехнулся.

— Ну и чего тут стыдиться.

— Билеты в один конец, — пояснила она, и он наконец расхохотался. Не злобно, а как-то весело, будто на самом деле смеялся не над ней, хотя ей в это не верилось.

— И как они отреагировали?

— Они были в восторге от подарка. — Гермиона тоже позволила себе самоуничижительную улыбку. — А потом, за две недели до отъезда обнаружили, что обратная поездка в билеты не входит. Мало им радости было заплатить за обратную дорогу в два раза больше того, что я уже потратила. Но мне в итоге удалось уговорить их поехать. — Чувствуя, как начинают потеть руки, она подумала о наводнивших её электронную почту фотографиях из Австралии: родители, загорелые, улыбающиеся, позируют перед Харбор-Бридж в Сиднее; коала льнет к груди перепуганного отца; радостная мама у огромного термитника в Квинсленде. Избавившись наконец от дочери, оба они выглядели счастливее, чем когда-либо в последние годы.

Наверное, её улыбка дрогнула: подняв голову, Гермиона обнаружила, что Снейп озабоченно наблюдает за ней. Или завистливо? По нему не поймёшь.

— Что будем делать завтра? Я подумывала вернуться в деревню…

— Лично мне тут больше делать нечего, — ответил Снейп. — По-моему, можно переходить к следующему пункту.

— Да, но…

— Я — читать, — отрезал Снейп, поднимаясь. Ухватившись за раму своей кровати, он потащил её назад, пока ножки не попали во вмятины в полу, затем подтянул ещё на пару дюймов к окну. Поставив свою тарелку на прикроватную тумбочку, он брякнулся на возмущенно скрипнувший матрас, раскрыл книгу, которую ему доверила Гермиона, и сказал, сохраняя совершенно бесстрастное выражение лица и таким же бесстрастным голосом: — Затем мы можем обсудить, куда направляться дальше. И возможно, — добавил он равнодушно, уставившись на чистый лист оборота обложки, — вам пора уже задуматься о возвращении домой. Ваши родные наверняка соскучились.

Гермиона поразмыслила немного, не зная, что ответить. Она совсем не была уверена, что по ней кто-то скучает, но вслух это признавать не очень-то хотелось.

— Северус, что случилось с вашими родителями?

Шелест страниц.

Гермиона подвинулась назад в постели. Покрывало сбилось вокруг колен.

— Поговорим завтра. — Лицо у неё пылало: ясно, ляпнула что-то не то.

— Завтра, — только и ответил Снейп, и оба зарылись в книги.

***

Она снова очутилась в лесу. Ночь, холодно, так же холодно, как в тот день, когда они со Снейпом наткнулись на оленя. Но сейчас Гермиона была в помещении. Лежала в постели, которая скрипела и покачивалась, будто висела высоко, где-то под потолком.