— Разве ты не… Как ты… — перебивает она, но, тоже не в силах договорить, пятится к двери, смотря на него широко распахнутыми глазами на настороженном лице. Он моргает. Она опускает взгляд. Ну вот, он опять ее обидел.

— Я хочу жениться на тебе, — быстро поправляется он, и она поднимает на него глаза. — Я просто не хочу, чтобы ты о чем-то жалела, — запинаясь говорит он, не сводя взгляда с носков ее сапог.

Она делает шаг обратно к нему.

— Я ни о чем не жалею. И не пожалею, — медленно произносит она, и в голосе ее он слышит знакомые нотки. Когда она говорит таким голосом, он верит ей, и сердце его запинается в груди. Он поднимает на нее глаза, улыбаясь краешком губ, и она медленно улыбается в ответ.

— Я никому не говорил, — говорит он. Она смотрит на него, слегка сощурившись. Он поднимает бровь.

— Я тоже, — отвечает она. Он задумчиво поджимает губы.

— Я напишу сестре в Лондон, — говорит он, и она хмурится. Теперь он совершенно точно понимает, с чего она так срочно захотела сбежать.

— Я напишу матери, — обреченно кивает она.

— Леопольд будет здесь через два дня, — осторожно замечает он. Виктория отчаянно мотает головой, глядя на него огромными глазами. — Понятно, — улыбается он. Не то чтобы он горел желанием присутствовать при том, как она будет сообщать радостную весть своему дяде — его непосредственному начальству.

Но вечно избегать этого разговора не получится — ни ей, ни ему.

— Мне нужно будет уехать в пятницу вечером, — говорит она. Он кивает. — Я обещала вернуться через неделю.

— Не знаю, когда теперь смогу тебя увидеть, — грустно улыбается он. Она хмурится.

— Ты можешь приехать повидать меня?

— Попытаюсь, — говорит он. — Мне давно положен отпуск, и Париж вдруг начал казаться чрезвычайно соблазнительным, — продолжает он, понизив голос, и улыбается, видя, как розовеют ее щеки. Она опускает взгляд, закусив губу.

— Мы можем подождать, — тихо говорит она. — Я хочу, чтобы наша свадьба была в Англии. В твоем фамильном доме.

Сердцу становится тесно в груди, и он едва удерживается, чтобы не встать и не поцеловать ее. Судя по ее лицу, она тоже.

Ох и долгим же будет ожидание. Но в голову ему приходит внезапная мысль.

— Думаю, мы можем сделать и то, и другое, — сощурившись, говорит он с улыбкой, и ее глаза оживляются. — Думаю, нам нужно сделать и то, и другое.

***

Война окончена, но весть об этом явно еще не до всех дошла, потому что повсюду остались небольшие, но опасные кучки сопротивляющихся, и работа Мельбурна — зачистить их на своем участке фронтовой линии.

Но это не единственная причина его беспокойства — другая причина только что влетела в его кабинет, кипя от злости.

— Да как вы смеете?! — орет Леопольд, и все присутствующие оборачиваются сначала на Леопольда, а затем на Мельбурна.

— Генерал, — кивает он. — Может, продолжим этот разговор на улице, сэр? — Стены в кабинете все равно что картонные, и на улице Леопольд его, пожалуй, не ударит. Он проходит к двери и вытягивает руку.

Леопольд, однако, продолжает таращиться на него, и Мельбурн не отводит взгляд: он не позволит дяде Виктории сказать то, что он собирается сказать о них обоих, перед его людьми. Очевидно придя к той же мысли, Леопольд выходит вон.

Мельбурн шагает к небольшому покрытому травой участку, который его люди приспособили под миниатюрное крикетное поле, и оборачивается к Леопольду.

— Как вы смеете? — кричит Леопольд. — Кем вы себя возомнили? — Мельбурн наблюдает, как Леопольд меряет лужайку ногами. — До меня доходили слухи, но я, идиот, отмахивался от них, мол, ерунда, быть не может. Вы вели себя образцово, и я был уверен, что вы отказались от своих бабнических замашек. Я явно ошибался! — Мельбурн молчит, не собираясь скандалить. — Ей двадцать семь, вам сорок пять! — восклицает Леопольд и, остановившись, долго смотрит ему в глаза, тяжело дыша. — Вы ее недостойны! — бросает он наконец Мельбурну в лицо, и тот кивает.

— Согласен.

Леопольд свирепо смотрит на него.

— Так зачем вы просили ее выйти за вас?

— Потому что я люблю ее.

— Вы не можете на ней жениться! — наконец кричит он, и лицо Мельбурна каменеет.

— Это не вам решать, сэр, — тихо произносит он.

— Я вас уничтожу, — грозит Леопольд. Мельбурн кивает. Он это ожидал. С того самого мига, когда их губы встретились под омелой пять месяцев назад, он знал, что любовь к Виктории будет стоит ему карьеры. Он более чем готов принести такую жертву.

— Я в этом не сомневаюсь. — Леопольд моргает. — Но вы не заставите меня передумать.

— Ничего подобного! — слышит он голос позади. Оба оборачиваются — к ним бежит Виктория. Мельбурн прикрывает глаза. Он надеялся, что она их не найдет — отчасти поэтому он вывел Леопольда из кабинета и отвел подальше. — Я серьезно, дядя. Если ты хоть что-нибудь предпримешь, больше ты меня не увидишь. Никогда, — рычит она, становясь рядом с Мельбурном, широко расставив ноги, сжав руки в кулаки, готовясь к схватке. Может, таким оно и было, ее детство. — И мама тоже. — И Мельбурн, и Леопольд таращатся на нее пораженно, но она не сводит взгляд с дяди. — Не смей.

Лицо Леопольда искажается от ярости.

— Ты не в себе, Виктория, не можешь рассуждать ясно. — шипит он по-немецки. — Он бабник, он соблазнил не одну известную особу. Он явно соблазнил и тебя.

— Неправда! Он едва дотронулся до меня, — кричит она тоже по-немецки. Мельбурн морщится. — Он хотел, чтобы я уехала в Англию. Он сказал, чтобы я уехала в Париж после ранения. Он всегда хотел как лучше для меня! Это я хотела пожениться тайно. Он настоял, чтобы мы сперва сообщили тебе и маме!

Леопольд бросает на него быстрый взгляд.

— Ты не заставишь меня передумать, — рычит она по-английски. — Либо ты поддержишь меня, либо никогда меня не увидишь.

Леопольд с ворчанием переводит взгляд с нее на Мельбурна и шумно выдыхает.

— Твоя мать будет вне себя, — бросает он по-немецки.

— Я ей уже написала.

Леопольд отходит на несколько футов.

— Я не стану вас покрывать, — говорит он по-английски им обоим, подняв руки.

— Мы не совершили ничего дурного, сэр, — замечает Мельбурн, стремясь перевести огонь на себя.

Леопольд фыркает, но не отвечает.

— Ты пускаешь свою жизнь под откос, — говорит он по-немецки. Виктория медленно качает головой.

— Нет, дядя, думаю, моя жизнь только начинается.

Леопольд переводит взгляд с племянницы на него и обратно, и Мельбурн понимает, что тот всё еще кипит от ярости, всё еще хочет спустить с него семь шкур, но в глазах его уже видна тень смиренной обреченности.

— Пока вы всё равно пожениться не сможете, — бросает Леопольд.

— Вы получите приглашение, — говорит Мельбурн. — Ваше дело принять его или отклонить, сэр.

Леопольд испускает тяжкий вздох — нет, дядя Виктории еще не готов сдаться. Он сделает всё возможное, чтобы им помешать, чтобы их отношения не получили официальный статус, но на сегодня он разыграл все свои карты. На сегодня тема закрыта. Мельбурн чувствует, как Виктория сжимает его руку. Леопольд качает головой и разворачивается, чтобы уйти.

Но он не может удержаться. Он знает, что Виктория знает — они достаточно часто понемногу говорили по-немецки, просто чтобы он не забывал язык — но на сто процентов уверен, что Леопольд либо невнимательно читал его личное дело, либо попросту забыл.

— Наверное, сейчас неподходящий момент признаться, что я говорю по-немецки, сэр?

***

Он не особо любит Париж. Но глядя на Викторию, приносящую обет, что свяжет их до конца из дней, он думает, что чувства его к этому городу определенно теплеют.

Она каким-то образом умудрилась устроить так, чтобы из Лондона ей переслали одно из ее старых платьев, а волосы ей уложила кузина — кузин и кузенов у нее море неиссякаемое — и у него сердце замерло в груди, когда она появилась на пороге маленькой церкви. Он ведет ее в лучший ресторан, который сумел найти по рекомендации одного из офицеров своей бригады, но почти весь ужин они пожирают глазами друг друга, забывая о еде.