Американец был сыт по горло комедией, которую разыгрывала перед ним эта вздорная семейка. Ему казалось, что он был уже у цели, как вдруг его отбросили на исходную позицию.

– Мадам, – начал он. Теперь в его голосе уже слышались металлические нотки. – Есть люди, с которыми вы встречаетесь на протяжении многих лет. Вам кажется, что вы знаете о них все… В действительности же вам видна только верхушка айсберга. Что вам известно об их тайных мыслях и стремлениях? Несмотря на все ваши наблюдения и расспросы, они остаются для вас незнакомцами. Да, самые близкие вам люди порой могут казаться пришельцами с другой планеты. Я убежден в том, что даже члены одной и той же семьи редко бывают откровенными друг с другом. Вы отталкиваете меня только потому, что я не соответствую вашим представлениям и убеждениям. Кроме того, я иностранец, то есть, по вашему мнению, личность подозрительная.

Габриэлла запротестовала:

– Мне очень жаль. Однако я не могу быстро ориентироваться в столь неожиданной для меня ситуации. Расскажите мне еще что-нибудь о своей тетушке. Возможно, что это поможет мне разобраться…

– Она полюбила бретонца, который в решающий момент струсил и не пришел к ней. Они должны были вместе отправиться в Нью-Йорк. Этим побегом должны были завершиться восемь месяцев их любовного романа. Женатый человек, инженер по образованию, он жил в обстановке эйфории послевоенных лет. Он вскружил голову случайно встретившейся ему на пути юной американки, но не любил ее так сильно, чтобы бросить все и уехать с ней. Моя тетя прождала его в Гавре целые сутки. До последней минуты она надеялась, что он придет хотя бы проститься с ней. В итоге она уехала одна. Она так никогда не оправилась от пережитого потрясения. Вот и вся история.

Он поднялся.

– Милая дама, чтобы не получить такие же душевные раны, как тетя Джоан, я лучше уйду. У меня нет никакого желания через двадцать лет вызывать сочувствие друзей рассказом о моей несчастной любви.

И, повернувшись к Элен:

– Я имел счастье и несчастье познакомиться с вами…

– Ник, – сказала она, – не будьте таким упрямым и упертым… Почему вы так спешите?

Габриэлла решила задержать его:

– Будьте снисходительны к нам. Мы – старая нация с давно сложившимися традициями. Мы должны их поддерживать… Вы нравитесь нам…

– Но вы отказываете мне в доверии.

– В доверии? – повторила Элен. – Если бы вы только знали, что означает для нас слово «доверие»! Для нас это больше чем дружба, больше чем любовь… Ник, дайте мне ваш номер телефона.

– Нет смысла. Я проживаю в очень скромном отеле. Если хозяина нет на месте, то оставшийся вместо него служащий не возьмет на себя труд перевести звонок в номер. Он ответит, что я вышел из гостиницы. Впрочем, я спешу поскорее забыть о французском обаянии, жертвой которого пала моя тетушка.

– Позвоните мне сегодня вечером.

– Нет, – заупрямился он, – я не мазохист.

Он вышел из дома. Расчетливый игрок, он не исключал возможного поворота событий. Из своего закутка Крыса с заметным облегчением залаяла ему вслед. Уже за рулем своей старой машины Ник почувствовал, что выжат как лимон. Его окончательно добило посещение комнаты погибшей под колесами девушки. У красного светофора он успел сплюнуть желчь пополам со слюной. Ему необходимо было выпить глоток чистой воды. Или лучше целую бочку, чтобы прийти в себя после общения с великодушными, и гостеприимными, и такими жестокими французами. Экзальтированные и в то же время весьма практичные люди. Опасное сочетание.

– Мама, возможно, он был моим последним шансом.

– У тебя еще все впереди… – начала Габриэлла. В ее голосе чувствовалась неуверенность.

– Что?

– У тебя еще будет не одна возможность построить семью с кем-либо из местных мужчин.

– Я не хочу никакой семьи. Во всяком случае, в ближайшем будущем. У меня уже есть семья: ты и папа. Мне кажется, что это большая глупость, если не трусость, отказаться от такой заманчивой перспективы… Завтра я уеду в Париж. Побродить по музеям, посмотреть новые фильмы.

Когда вечером судья возвратился домой, он заметил, что у Габриэллы покрасневшие глаза, словно она недавно плакала. Пока она подробно описывала ему события прошедшего дня, к ним присоединилась Элен. Она была бледна и молчалива.

Корнель покачал головой:

– В этой истории вы выглядите не лучшим образом. Если вам так понравился этот молодой человек, почему вы его выставили за дверь?

Элен воскликнула:

– Потому что я совершенно теряюсь, когда речь идет о моей судьбе. Я не способна использовать свой шанс! Я даже не могу ему позвонить. Он не захотел дать мне свой номер телефона.

Судья посмотрел на нее. Он размышлял.

– Терпение, мадемуазель Корнель. Успокойтесь. Не надо посыпать пеплом голову.

Он улыбнулся.

– А пока принеси-ка мне стакан воды. Из моего кабинета.

Когда она пришла, судья протянул ей листок, вырванный из его рабочего блокнота.

– Вот адрес и телефон Фэрбенкса.

Она взяла протянутый клочок бумаги.

– Отель «Азалия» и номер… Папа, откуда у тебя это?

– У меня есть друзья, которые всегда готовы помочь мне.

– Какие друзья?

– Никогда не спрашивай у судьи, откуда он черпает сведения.

Он сделал для себя открытие: его дочь в самом деле не хотела терять американца.

– А если он спросит, как я узнала его адрес?

– Скажи ему правду. «Мой отец запросил о вас эти сведения. Ему сообщили ваш адрес. Он увидел, что я расстроена, и решил помочь мне».

Затем более строгим тоном он добавил:

– Будь любезна, не докучай мне больше своей сентиментальной историей. Представь себе, что ты на яхте. Готова ли ты или нет повернуть штурвал? Решай сама.

Судья уже знал от Дюваля, что в Сан-Франциско на Буханан-стрит действительно проживала в собственном доме некая госпожа Фэрбенкс, богатая и весьма уважаемая в городе особа, принадлежавшая к высшему обществу. Совсем недавно она скоропостижно скончалась. У нее был племянник Ник.

Фэрбенкс небрежно кивнул албанцу, заменявшему за стойкой хозяина гостиницы, и торопливо поднялся по лестнице. Приоткрыв дверь в номер Робина, он заявил:

– Все кончено! Возвращаемся. Я позвоню Аните.

Робин просиял:

– Слава Богу! Входи, брат. Входи и рассказывай. Я хочу насладиться твоим провалом и отпраздновать нашу свободу. Что она с тобой сделала, твоя спортивная красотка?

– Она вместе со своей матерью дала мне от ворот поворот. Вопросы, аргументы, замашки снобов, французская логика… Нужны годы, чтобы подобрать к ним ключи.

Робин радостно потирал руки:

– Чем хуже, тем лучше. Чем больше отрицательных эмоций ты переживешь, тем быстрее поладишь с Анитой. Она хорошо ко мне относится, поскольку знает, что я на ее стороне. Доказательство – медаль. Как только ты получил ее, она мне подарила точно такую же.

– И что ты с ней сделал?

– Я бросил ее в какой-то карман.

Он потянулся:

– Алисия выжала меня как лимон. Ее оргазмы можно измерять по шкале Рихтера.

– Твоя сексуальная жизнь интересует меня меньше всего! – воскликнул Ник. – Через час мы отправимся в ресторан, чтобы съесть по большому бифштексу. Я зайду за тобой. Мне надо поскорее сложить вещи, собрать документы, разобрать бумаги. До скорой встречи.

Робин пребывал в эйфории. Нет больше никакой опасности. Итальянка возвращена на свое место. Какой прекрасный круиз ждет его впереди! Он уже видел себя на борту «Иоко II», подплывавшей к Золотым воротам. Когда находишься на палубе и смотришь в небо сквозь ажурную решетку моста, понимаешь, что стоишь на пороге великих открытий… Ты наконец увидишь и Японию, и Гавайи. Перед тобой открываются необозримые просторы!

Его мечты прервал неожиданный звонок телефона. Он нехотя снял трубку. Это была Элен. Когда он услышал голос француженки, он почувствовал себя так, словно его вернули с небес на землю. Вдруг она спутает все карты?