– Я же говорила, что не следует бросаться таким парнем! – воскликнула Мириам. – Надо было окружить его лаской и заботой. Вначале обо всем расспросить, а затем навести справки. Тебе надо было тянуть время, чтобы все разузнать о нем. Возможно, что тебе повезло встретить единственного в мире мужчину, который хочет жениться. Однако почему он не стремится поскорее переспать с тобой? Он хочет взять кота в мешке? Без предварительного испытания?

– Он выбирает не автомобиль.

– Однако согласись, что вы оба ведете себя очень странно. Он играет в рыцаря, отправившегося в крестовый поход, а ты – в недотрогу. Да это же курам на смех! Элен, я собираюсь уехать на выходные в Париж. Если захочешь, я могу предоставить в твое распоряжение мою квартиру. Ну да! Что бы я на твоем месте сделала? Конечно, нельзя решать за других, но я поспешила бы нырнуть с ним под одеяло, прихватив большой запас самых прочных презервативов. В случае если он хотя бы как-то справится со своей задачей, то я согласилась бы пойти с ним в мэрию. Если же он покажет высший пилотаж, то я побежала бы под венец со всех ног.

– Постель не решает все наши проблемы, – заметила Элен.

– Да, не все, – сказала Мириам, – однако определяет большую часть нашего бытия.

– Ты считаешь, что я должна пригласить его еще раз, когда отца не будет дома?

– Сделай это поскорее, – сказала Мириам. – Ведь эта редкая птица может упорхнуть. На всякий случай я пришлю тебе в конверте мои ключи.

Элен ждала звонка Ника. Наконец ближе к вечеру он позвонил. Он говорил с ней совсем другим, почти заискивавшим тоном. Он просил у нее прощения и каялся во всех смертных грехах. Да, он вел себя как дерзкий грубиян. Элен слушала его почти с умилением, а затем пригласила на завтрак. Он с радостью согласился.

На следующий день он удостоился шумного приема Крысы. Однако, когда Ник решил погладить собаку, она убежала. Габриэлла, Элен и Ник сидели втроем за столом и вели между собой неторопливую беседу. Нику удалось создать дружескую атмосферу.

– У меня самые благородные, но в то же время практичные намерения. Мне нужна женщина, разделяющая мою любовь к морю и приключениям. И конечно, влюбленная в меня.

За десертом Габриэлла спросила его:

– Ник, вы утверждаете, что полюбили Элен. Возможно, в Америке слово «любовь» имеет не столь большое значение, как у нас?

Ник с самым простодушным видом произнес:

– Я еще никогда не испытывал подобного эмоционального подъема. Я не могу выразить словами, что я чувствую сейчас. По-моему, это и есть любовь.

По мере того как он входил в образ искреннего молодого человека, эта роль все больше и больше нравилась ему. Он продолжил:

– Мне до сих пор не было знакомо такое чувство, как истинная нежность. Я уверен, что это верный признак настоящей любви.

– Мне по душе ваша искренность, – сказала Габриэлла. – Однако я хочу вас предупредить. Если вы и в самом деле имеете серьезные виды на Элен, то вам придется смириться с присутствием в ее жизни, пусть даже невидимым, ее сестры Лидии. Малейшее пренебрежение по отношению к ее светлой памяти может нанести ей смертельный удар. Наша семья состоит из четырех человек. Если бы в нашей семье не произошло это несчастье, то вы познакомились бы с замечательной девушкой. Она мертва. Но не для нас.

Элен начала было протестовать, но Габриэлла пригласила Ника подняться на второй этаж и провела его в комнату Лидии. Для него это было суровое испытание. Ему пришлось войти в комнату с закрытыми ставнями. Кровать Лидии была застелена белым покрывалом. На комоде выстроились в ряд мягкие игрушки, словно в ожидании возвращения хозяйки. По соседству с ними стояла фотография девушки. Большие лучистые глаза и отливавшие серебром волосы светились в полумраке. Другая фотография была сделана на пляже, когда она пыталась поймать на лету синий мяч. Оторвавшись ногами от песка, она парила над землей.

– Она летает, – сказала Габриэлла. – Уже тогда она была ангелом.

– Хватит, мама. Идемте, Ник.

В коридоре Элен обернулась к нему:

– Моя мать сохранила эту комнату пыток. Я стараюсь пройти мимо, и в то же время мне хочется войти. Порой я вхожу в нее и плачу.

– Поедем в Сан-Франциско, и я исцелю ваши раны.

Он понял, что настал момент удвоить усилия. На его затылке выступили капли пота. Бежать как можно быстрее из этого дома. От матери, в глазах которой уже не осталось слез, но душа навсегда погрузилась в траур.

В гостиной за чашкой кофе Ник надеялся, что мрачная атмосфера наконец рассеется. Габриэлла была занята поисками кофейных ложек, упрятанных куда-то прислугой. Она предложила ему сахар.

– Спасибо, не надо, – сказал Ник. – Ни сахара, ни молока. Я пью только черный кофе.

Запертый в кладовке, пес жалобно скулил. Ему хотелось бы превратиться в немецкую овчарку, чтобы вонзить острые клыки в ногу гостя. Однако он был всего-навсего несмышленой малюсенькой собачонкой, крошечным Давидом на четырех лапах.

– Расскажите мне о себе, – сказала Габриэлла. – Меня интересует все, что касается вас. Если у вас серьезные намерения, то чем скорее мы расскажем друг другу о нашем прошлом, тем лучше.

– Мама…

– Элен, речь идет о твоей жизни…

– Мадам, я такой же, как все, – ответил Ник.

– А вот и нет. Вы потеряли родителей в юном возрасте. Должно быть, на вашу долю выпало немало душевных переживаний.

– Мне повезло, что моя тетушка Джоан относилась ко мне с поистине материнской любовью. У нее не было детей. А вот ее муж, напротив, терпеть меня не мог. Он придирался ко мне потому, что я не был его родным сыном. Еще больше он не выносил моего друга Робина. Дядюшка постоянно старался разлучить нас, хотя бы на выходные дни.

– Робин?

– Мой школьный товарищ. Мне кажется, я уже говорил о нем. В семидесятые годы его родители приехали на постоянное жительство в Соединенные Штаты из Польши. Его мать работала в колледже заведующей хозяйственной частью. Робин получил право на обучение и стипендию. Мы подружились с ним. Он тосковал по своей утраченной родине, я – по своим погибшим родителям. Мы морально поддерживали друг друга. Он был намного меньше, чем я, склонен предаваться печальным размышлениям. Более гибкий в этом отношении, он отвлекал меня от грустных мыслей. Благодаря нашей дружбе я стал если не более мужественным, то более жизнеспособным и стойким.

– Дружить с самого детства, как это прекрасно! – скзала Габриэлла. – Представляю, как позднее прелестные девицы наперебой спешили утешить вас. Вы красивый молодой человек…

– Спасибо, мадам, – сказал Ник.

Элен поспешила заметить:

– Мама, ты задаешь бестактные вопросы.

Ник запротестовал:

– Я считаю нормальным, что ваша матушка желает знать все о моей жизни. Не скрою, да, у меня были увлечения. Затем я связался с одной итальянкой. Мне пришлось в угоду моей тетушке пообещать жениться на ней. Однако мои планы изменились. Мадам, ведь каждый человек может сделать ошибку. Главное – вовремя признать ее и попытаться исправить. Когда я впервые увидел Элен, меня словно поразил удар молнии. Мадам, что это было, если не любовь с первого взгляда?

– И вы решили, что это повод, чтобы принять скоропалительные решения? Пораженный ударом молнии или нет, вы ничего не знаете о моей дочери. А мы ничего не знаем о вас.

Элен прервала ее:

– Если вам станет совсем невмоготу выносить столь суровый допрос, который устроила вам моя матушка, дайте мне знать.

– Я смогу ответить на любой ее вопрос. Мне нечего скрывать.

«Возможно, я уже выиграл партию?» – подумал он.

– Вы слишком торопитесь, – пришла к выводу Габриэлла. – Дайте себе время на размышление. Вы точно так же, как и моя дочь, должны сто раз подумать, прежде чем сделать столь серьезный шаг, как брачный союз. Надо на расстоянии хорошенько все обдумать. Пишите нам зимой письма. А весной приезжайте в гости.

Элен опасалась столь активного вмешательства матери. Она была уверена, что если Ник сейчас встанет и уйдет, то она его больше не увидит.