– Добрый вечер. Садитесь. Я знаю, как вас зовут. Мы рады вас видеть у нас.

– Папа, – сказала Элен, – Ник – бизнесмен.

– Ты мне уже говорила об этом, – заметил Жюльен Корнель. – Я понял.

Он повернулся в сторону Габриэллы:

– Мы можем пройти к столу когда хотите. После ужина у меня много работы. Если у тебя еще не все готово…

– Папа, – вмешалась Элен, – господин Фэрбенкс еще не успел отпить глоток.

– Ничего страшного. Я возьму мой бокал с собой, – сказал Ник. – Не стоит задерживать вашего отца.

Габриэлла рассыпалась в извинениях:

– Даже во время летних каникул в суде мой муж не перестает работать. У него целая гора досье.

– У каждой профессии есть свои недостатки. И у вашей, видимо, тоже, – сказал Корнель.

Судье хотелось томатного сока, но он воздержался. Гость вызывал у него раздражение. Он вовсе не был настроен поддерживать светскую беседу.

Ник чувствовал, что надо было во что бы то ни стало расположить к себе судью. В противном случае он никогда больше не переступит порог этого дома.

– У меня есть планы расширения торгового сотрудничества. Получив классическое образование и окончив университет, я заинтересовался экономическими науками. Я создал коммерческое предприятие, чтобы выживать в период промышленного спада. Я тружусь и день и ночь.

Следуя за хозяевами дома в столовую, он продолжил свой рассказ о жизни сгорающего на работе бизнесмена. Судья, обернувшись к нему, не без иронии заметил:

– Спать все-таки надо. Иначе работа не будет эффективной. Поверьте мне, у меня большой опыт.

Пожилая домработница приветствовала всех с порога кухни. Запах только что испеченного слоеного теста становился все интенсивнее. Корнель подождал, пока за стол не сядет его жена, затем уселся напротив нее на другом конце овального стола. Моложавый на вид судья был среднего роста. Он носил очки в золотой оправе. Дужки этих очков поблескивали на фоне посеребренных висков. У него был одновременно подозрительный и рассеянный вид. Взгляд его серо-голубых глаз, казалось, пронизывал окружающих насквозь. Время от времени создавалось впечатление, что он забывал обо всех. Неожиданно он спросил напрямик: – Господин Фэрбенкс, что вы делаете в Ренне?

«Правда, только правда», – подумал Ник.

– Строю свой бизнес. Во всяком случае, я надеюсь на это. Наливая в свою тарелку суп из фарфоровой супницы, поднесенной домработницей, он принялся рассказывать о своих планах относительно закупки яхт. Не заполнив и до половины тарелку, он аккуратно опустил на место суповую ложку. Судья внимательно следил за его движениями. Он напоминал Нику его дядюшку, который часто делал ему за столом замечания: «Если вы не знаете, куда деть вашу левую руку, положите ее на стол. Не держите ее на весу, словно ждете, чтобы вам подали милостыню». «Однажды он умрет, – думал тогда Ник, – и его руки превратятся в прах…» Голос Элен прервал его воспоминания:

– Ник…

Габриэлла также решила вставить слово. Обе женщины хотели разрядить атмосферу этого допроса с пристрастием.

– Господин Фэрбенкс, мне кажется, что вы хотели что-то сказать…

– Это не имеет значения. Я взволнован семейной обстановкой, напомнившей мне время, проведенное в доме моей тети и дяди.

Он хотел польстить им. Его пригласили к себе люди, хранившие историческую память о замках, поместьях, родовитости и дворянстве, чьи традиции и привычки передавались от поколения к поколению.

– А ваши родители? – спросила Габриэлла.

– Мама…

– Элен, я могу об этом говорить, – сказал он. В его глухом от волнения голосе сквозила глубокая печаль. – Мадам, я потерял моих родителей. Они ушли из жизни. Виной всему была скользкая дорога.

Габриэлла сделала протестующий жест:

– Не говорите больше ничего! По известным причинам я не могу даже слышать разговоров об автокатастрофах.

– Прошу меня простить, – сказал он. – В самом деле, я должен был понять…

Он с ловкостью перевел разговор на другую тему:

– Зовите меня просто Ник… У нас в США все обращаются друг к другу по имени…

Наблюдавшая за ними с порога кухни домработница вошла в столовую, чтобы переменить тарелки. В качестве второго блюда она собиралась положить каждому в тарелку порцию жареной бараньей ноги с зеленой стручковой фасолью.

– Матильда, поставьте блюдо на стол. Мы передадим его сами друг другу, – сказал судья.

Тишину нарушил резкий собачий лай.

– Крыса, – сказал судья.

Ник уже протягивал блюдо Габриэлле:

– Какая крыса?

Габриэлла заставила себя улыбнуться.

– У меня с некоторых пор есть мексиканская собачка чи-хуа-хуа, а мой муж прозвал ее Крысой. Эта кличка не совсем подходящая, но зато довольно забавная. Скажем так, в ней есть немного черного юмора.

– Когда вы увидите эту собачку, – добавил судья, – вы поймете, что я еще проявил великодушие. Крыса – умное животное с бойцовским характером, в то время как эта псина – абсолютно неуправляемое существо. Она не способна сдерживать свои порывы и эмоции.

– Папа, ты много требуешь от собаки, – сказала Элен, взяв себе тонкий ломтик мяса и немного овощей.

«Классические представители французской буржуазии, – подумал Ник. – По всей видимости, домработница весь остаток дня после обеда чистила их фамильное серебро».

– Еще кусочек? – спросила Габриэлла. – Я положу вам его, если хотите.

– С удовольствием. Это восхитительное мясо.

И повторил по-английски:

– Восхитительное.

Ужин проходил отнюдь не в оживленной атмосфере.

Судья повернулся к нему. На кончике его вилки раскачивались два тонюсеньких стручка зеленой фасоли.

– Господин Фэрбенкс, вы изучаете строительство определенного типа судов…

– Я посещаю одну верфь за другой. Изучаю, сравниваю. Я планирую создать судостроительную верфь со смешанным франко-американским капиталом.

– Вы собираетесь вложить деньги в какое-то убыточное дело?

– Нет. Я хочу создать совместное предприятие.

– Вы прекрасно говорите по-французски. Вы выучили французский язык в США? И по какому случаю? Кроме узкого круга специалистов, редко кто из иностранцев берется за изучение языка ацтеков.

Сбитый с толку, Ник повернулся к Элен.

– Я не понимаю…

Элен улыбнулась:

– По мнению моего отца, французский вскоре станет одним из мертвых языков. Вот откуда эта шутка.

Ник решил обратить шутку в комплимент:

– Французский язык настолько благозвучный, что…

– Именно поэтому он обречен.

– Возможно, – сказал Ник, – но бостонский английский не имеет будущего. Пришло время переоценки ценностей. Столкновение и миграция народов приводят к смешению и взаимному обогащению языков.

Судья решил сменить тему разговора:

– Вы познакомились с моей дочерью…

– На улице Сент-Мелани. Она поскользнулась и едва не упала. Я подхватил ее.

– Вот как? – сказал судья. – Элен… поскользнулась?

– Я не смотрела себе под ноги. На моем пути оказалась тротуарная плитка, более гладкая, чем остальные…

– Я не знал, что улица Сент-Мелани настолько опасная, – произнес с улыбкой судья.

Наступил момент расположить их к себе. Поскорее рассказать о своих бостонских корнях, о том, что среди родственников со стороны отца тоже был судья. Рассказать, что его тетушка в молодости была влюблена во француза. К тому же бретонца. Ник в сдержанных красках описал их роман. Однако он не упомянул о том, что француз соблазнил, а затем бросил его тетушку. Он только сообщил, что тот не пришел проститься с ней. Печальный конец этой истории он решил припасти на следующий раз. Габриэлла с искренним интересом слушала его рассказ. Ей понравилась любовная история. Она была «огорчена» тем, что бретонец оказался не на высоте положения. Ах, жизнь порой так жестока…

– В какой-то степени это похоже на сюжет фильма «Женщина французского лейтенанта».

Габриэлла подхватила его мысль:

– Я вижу ее на верхней палубе корабля. Она всматривается в горизонт и в толпу. Объявляют отплытие, пассажирский трап поднимается, а его все нет…