Памела Шарп угасала на глазах. Томас догадывался, что Люсиль не просто так заваривает ей чай отдельно, но настолько стремительного эффекта, признаться, не ожидал. Девушка содрогалась в ужасном кашле, она ослабла и постоянно находилась на грани истерики. Люсиль исправно меняла окровавленные наволочки и, притворно беспокоясь о её самочувствии, тут же предлагала ей ещё чая. Томас теперь ещё меньше хотел оставаться с Памелой в одной комнате, постоянно избегал её, чтобы не видеть всего этого ужаса и не испытывать гнетущего чувства вины. Отстранившись от происходящего, он чувствовал себя значительно легче, поэтому каждый раз с радостью погружался в работу.

Проехав сквозь распахнутые ворота, экипаж приблизился к поместью и остановился перед монументальным фасадом здания. Томас спустился тяжёлой поступью на проклятую землю. Вот оно, его бремя – гниёт во всём своём великолепии! Если бы только не маниакальное желание Люсиль остаться в стенах этого дома… всё было бы совсем по-другому! Но Аллердейл Холл был для Люсиль священным. А всё, что было дорого Люсиль, он был готов оберегать до последнего своего вздоха.

Войдя в полутёмный холл, мужчина по привычке возвёл глаза к продырявленному потолку… и замер.

– Я унесу детали, сэр? – донеслось с улицы.

– Да, – быстро ответил Томас, спешно возвращаясь к дверям. – Да, Финли. И принеси инструменты, я… скоро приду.

Уже почти развернувшись, баронет вновь замер на пороге.

– Хотя нет, – поспешно добавил он. – Я хотел бы принять ванну и поужинать. Так что, приду к тебе чуть позже.

– Как скажете, – согласно покряхтел старик, неспешно разгружая коробки.

Схватившись за дверные ручки, Томас поспешно запер парадную дверь и с опаской прислушался. В доме царила полная тишина. Словно боясь, что ему показалось, Шарп медленно подошёл к лестнице и вновь посмотрел вверх. Нет, не показалось. Необъяснимое волнение вспыхнуло в его душе.

– Люсиль? – неуверенно позвал он, подымаясь наверх по массивной лестнице.

Возможно, было бы быстрее воспользоваться подъёмником, но ему отчаянно не хотелось торопить события. Не сводя глаз с последнего этажа, Томас тяжело впечатывал шаг в каждую ступень, но с каждым пролётом лестницы его опасения лишь подтверждались. Там, прямо на перилах балкона, на добротной верёвке, обвязанной вокруг шеи, висело тело Памелы. И баронет не знал, что он чувствовал, глядя на это зрелище. Томас и раньше видел смерть, но возникшее сейчас ощущение было совсем не похожим на то, что он испытывал раньше. Будь то вызволенные из обвалившейся шахты мёртвые шахтёры, которых Шарп видел ещё совсем ребёнком, или же показанное ему сестрой окровавленное тело матери в ванной.

– Мне надоел её вечный кашель, – вдруг раздался, словно гром посреди ясного неба, спокойный голос Люсиль.

Её статная фигура появилась из комнаты тихо и степенно, и приросший к полу от обрушившегося на него потрясения Томас далеко не сразу заметил её.

– К тому же, она начала догадываться, что нам нужны лишь её деньги, – словно между прочим добавила Люсиль. – Кричала. Обвиняла нас в том, что мы пытаемся её отравить. Бедняжка. Совсем тронулась умом из-за болезни. Пожалуй, это было лучшим для неё исходом…

– Но, Люсиль, – поражённо подал голос Томас, всё ещё не в силах осознать произошедшее. – Ты ведь… действительно что-то добавляла в её чай, я сам видел.

– Вот как? – взгляд сестры оценивающе метнулся к брату, в ожидании его реакции.

Но Томас больше ничего не мог сказать ей, с удивлением осознавая, что наравне с шоком от внезапной смерти супруги, чувствовал совсем неподобающее ситуации огромное облегчение. Наконец, напряжённо поджав губы, он поспешно заметил:

– Её ведь могли увидеть…

– И что? – Люсиль осторожно облокотилась о перила и посмотрела вниз. – Эта девушка была достаточно несчастна и болезненна для того, чтобы наложить на себя руки. Теперь ты, наконец, свободен, Томас. Разве не этого ты хотел в последнее время?

Люсиль, казалось, видела его насквозь и могла читать мысли. Она была права. Ему больше не придётся притворяться любящим мужем и терпеть речи Памелы, полные любви и стенаний. Не придётся постоянно испытывать чувство вины перед этой несчастной девушкой. Не придётся возвращаться в ту кровать под утро, покидая объятия Люсиль.

Наконец-то всё закончилось.

*

Опасно сжимая в руке наполненный бокал, Томас Шарп стоял в стороне от всеобщего веселья. Отовсюду слышалась незатейливая весёлая речь, погружавшая баронета в непривычный для его обычного образа жизни хаос. Он был одет в лучший костюм, но всё равно заметно выделялся из толпы, словно случайно зашёл на этот вечер из другого времени. Сегодня Шарпа не могла обмануть всеобщая учтивость по отношению к его персоне, он ясно осознавал, что обязан этому вниманию лишь титулом, приятной внешностью и ничем больше – выступая утром на совете инвесторов с моделью своего изобретения, Томас прекрасно уяснил это. К огромному сожалению, его титул производил впечатление исключительно на женщин, а вот мужские умы, за которыми скрывались большие и такие необходимые баронету деньги, на это не велись. Наследство, оставленное им скоропостижно и трагично скончавшейся Памелой Аптон, было потрачено и им вновь пришлось попытать счастья. Но, как оказалось, в Шотландии тоже не нашлось желающих поддержать его идею. А ведь Шарп так надеялся, что в этот раз всё получится…

На Эдинбург давно уже опустились сумерки и вечер, к счастью Томаса, подходил к концу. Доиграв последние ноты очередного вальса, Люсиль поднялась из-за рояля, сдержанным кивком приняла овации и перебросилась парой фраз с подошедшими джентльменами.

Странно, но сестра пережила его очередной провал достаточно спокойно. Весь вечер она вела сдержанные беседы и развлекала собравшихся здесь людей изящной музыкой, словно ничего и не случилось. Задумавшись о своём, Шарп неспешно отпил из бокала и даже не заметил, как к нему подошли.

– Это мой брат, сэр Томас Шарп, – неожиданно выплывшая из толпы Люсиль, представила Томаса сопровождающей её леди, – баронет.

Леди, пожалуй, была не так уж и стара на лицо для своего возраста, но во всём её внешнем облике читались уверенность, достоинство и грусть, которые, как известно, приобретаются исключительно с годами и жизненными неурядицами.

– Томас, – таинственно расплылась в улыбке его сестра. – Позволь представить тебе леди Маргарет Макдермонт.

– Рад знакомству, леди Маргарет, – нацепив на себя доброжелательную маску, откликнулся Томас.

Обменявшись стандартными любезностями, баронет невольно оказался вовлечён в начавшуюся без него беседу.

– Люсиль рассказывала мне об Аллердейл Холле, – улыбнулась, очевидно, впечатлённая рассказами его сестры, Маргарет. – Я, конечно, живу здесь, но о Вашем поместье, поверьте, наслышана. О нём раньше ходили легенды! Говорят, оно было просто роскошным. Каков Аллердейл Холл сейчас, баронет?

Неуместное упоминание о доме застало Шарпа врасплох. За всеми этими речами он внезапно вспомнил, что скоро им с Люсиль придётся вновь возвращаться в Англию. Ни с чем. В стены разрушающегося поместья.

– Простите, кажется, мой вопрос не вполне тактичен… – чутко уловив настроение собеседника, леди Маргарет сцепила перед собой руки и поджала тонкие губы.

– Нет, что вы! – поспешно очнулся Томас. – Аллердейл Холл впечатляет и сейчас!

– Прошу меня извинить, – вдруг вмешалась Люсиль. – Я вынуждена ненадолго вас покинуть.

Подарив Томасу многозначительный взгляд, леди Шарп спешно вновь исчезла в толпе. Проводив её, баронет пытался понять, что бы это значило. Обычно его сестра изъяснялась более чем прямо.

– Что-то Вас гнетёт? – тон Маргарет Макдермонт всё это время был весьма сдержан, но даже он, как оказалось, мог звучать мягко.

Это было слишком неожиданным открытием, и Томас несколько смутился.

– Простите?

– Люсиль упоминала о вашей проблеме, – вдруг пояснила женщина, снисходительно улыбаясь.