Наконец, хоть что-то пошло по его. Азагот собирался привести сюда всех своих детей, освободив от человеческого ада, и вырастить их с братьями и сёстрами, которые будут делиться своим опытом. Его дети будут счастливы, о них будут заботиться, а он собрался играть во всём этом активную роль. Он никогда бы не подумал, что такое может случиться. Чёрт, он тысячи лет не хотел этого. Но Лиллиана изменила его, и абсолютно в лучшую сторону.

Да, есть и обратная сторона, на которой скрыта боль и чувство вины, но любовь того стоит.

Лиллиана того стоит.

Он бросился в спальню, готовый обнять жену и показать, что она для него значит. Весь день он хотел баловать её. Кормить вкусностями, искупать в ванне шампанского, исполнить любую прихоть.

Но как только переступил порог, почуял неладное.

Ужас стиснул сердце, превращаясь в панику при виде записки на подушке. Дрожащей рукой он поднял листок, пахнущий лавандой, а аккуратный подчерк его любимой расплывался от непролитых слёз.

«Любимый, ты — мой мир, и знаешь об этом. Лишь с тобой я была по-настоящему счастлива, как и ты, если верить твоим словам. Но сейчас, думаю, мы оба потрясены изменениями в жизни и эмоциями, которые эти изменения вызвали. У тебя так много детей, и каждого тебе нужно узнать и понять, и сделать это самому. Я больше не могу помочь, особенно когда моё присутствие вызывает такое смущение.

Что касается меня, всех твоих сыновей и дочерей я люблю. Ну, большинство из них. Других ещё предстоит узнать. Третьих… ну, есть те, кто меня терпят и кто презирают, хотя к ним я не питаю тёплых чувств.

Но, несмотря ни на что, я хочу, чтобы вся твоя семья была с тобой рядом. Я безумно рада за малышей, которых спасут от несчастных жизней в человеческом мире и приведут в Шеул-Гра, где они познакомятся с братьями, сёстрами и отцом. И с этим ты должен справиться один.

У тебя получится, я знаю.

Не думаю, что ухожу надолго, и обещаю, что вернусь.

Люблю тебя, Лиллиана».

Письмо выскользнуло из онемевших пальцев Азагота. Он смотрел, как оно падает и сам опустился на колени, не в силах выдержать вес этого горя.

Лиллиана ушла от него. Он не знал, как у неё это получилось, учитывая, что архангелы заперли её внутри Шеул-Гра, но каким-то образом она сбежала. Она написала, что это ненадолго, и он ей поверил. Поэтому, как бы ни хотел кричать и устроить в Шеул-Гра хаос, должен сдержаться ради её веры в него.

Он примет новых детей и исправит всё с теми, кто уже живёт здесь. А потом, изо всех сил будет стараться вернуть Лиллиану и убедиться, что она никогда от него больше не уйдёт.

Прошёл почти месяц после того, как дом Авроры едва не разрушили два Мемитима и бладголем, и сегодня она с Хокином наконец смогли переехать. Ей нравилось жить с сестрой Хокина Идесс, её мужем Лором и сыном Мейсом, пока подрядчики ремонтировали дом, но уже давно пора было уединиться.

— Я буду безумно рад не слышать их больше, — проворчал Хокин, собираясь. — Демоны секса, блин. Как Идесс с этим справляется?

Аврора всунула руки в карманы его штанов.

— Ты так говоришь, будто устал.

— Ни разу, — ответил он.

Вероятно, Идесс и Лор тоже устали их слушать.

Хокин бросил сумки на новый пол гостиной и огляделся. Сегодня привезут мебель, отчего и без того небольшое пространство станет ещё меньше. Они обсуждали переезд, но Авроре нравилось это место, и до рождения ребёнка, она хотела жить в удобстве и стабильности. Хокин согласился, понимая, что она через многое прошла и впереди немало. А это её дом. И теперь, когда к ней переедет Хокин, дом станет их.

— Думаю, нужно проверить спальню, — проговорил он. — Убедиться, что всё в порядке.

Она нахмурилась.

— Спальня же не пострадала.

Он поиграл бровями, и у Авроры подогнулись колени.

— Хочешь её немного повредить.

О, да, хотела, и очень.

— Ты говоришь про разрушение от шар-бабы или про отбойный молоток?

Бросившись к ней, он подхватил её и потащил в спальню.

— Отбойный молоток. Ты беременна. Но потом… потом поговорим об остальном.

Она засмеялась и просунула руку меж их телами, обхватывая через джинсы его ствол.

— Думаю, что стану разрушительницей шаров.

Его стон отозвался в каждой эрогенной зоне Авроры, и к моменту, когда он снял с неё каждый клочок одежды и уложил на матрас, Аврора вся пылала от страсти.

— Не двигайся, — приказал Хокин, и она не посмела ослушаться. Чёрт, нет. Она не собиралась рисковать испортить запланированное. Забавно, что у неё больше сексуального опыта, и всё же, присущему эротическому инстинкту Хокина, нельзя было научиться или выработать. Он мог читать каждый её вздох, каждый трепет. Он знал, чего, когда, как быстро, как сильно, как грязно она хотела.

Он раздевался, и Аврора с упоением наблюдала, как бронзовая кожа растягивается, а плавные мышцы двигаются с плавной грацией и машинной эффективностью. Каждая вещь, которую он снимал, была наградой. Футболка — нежный поцелуй в губы. Ботинки — долгий в шею. Стянув носки, он принялся ласкать её соски. Вскоре он остался только в джинсах, нижнего белья же не носил, и Аврора таяла от предвкушения. Пока Хокин проворными пальцами расстёгивал ширинку, Аврора извивалась и стонала, отчего он замер покачал головой.

— Я сказал тебе, не двигаться.

— Но…

— Не-а. — Он поднял руки, перестав делать то, что должен — либо раздеть себя, либо ласкать её. — Раздвинь ноги. Шире. Вот, так. Хочу всю тебя видеть.

Она разочарованно зарычала.

— Ты жесток.

Если бы сейчас всё тело не сгорало в пламени желания, на его беспечное пожатие плечами, Аврора бы рассмеялась.

— Я чем-то похож на отца.

Боже, ей так нравилось, что теперь он так легко мог говорить про Азагота. Работа Хокина тесно связана с отцом, так что Азагот изо всех сил привлекает Хокина и остальных своих детей в дела Гра. Прежде Мемитимы просто жили там, и Азагот ими руководил. Теперь же, Азагот старается сделать Шеул-Гра домом. Конечно, это было не просто. Азагот — единоличник, заключал сделки, которые были выгодны ему, и был крайне недоверчив. Так как Лиллиана ушла «в отпуск», Азагот капризничал, но Хокин говорил, что расположение духа у него чаще хорошее, чем плохое. Но даже в плохие дни, когда и Хокин становился капризным, он приходил к ней, и Аврора улучшала настрой. Иногда, снимала напряжение массажем, частенько эротическим, а иногда, он питался от неё. Нежно, аккуратно и беря ровно столько, чтобы зарядить энергией обоих.

— Мы можем говорить не о твоём отце, а о том, как ты снимешь штаны? — спросила она, стискивая матрас, чтобы не начать срывать с себя оставшуюся одежду.

— Хочешь поговорить о том, как я снимаю штаны? — он подался вперёд и отодвинул пояс джинсов, показывая головку члена. — Не лучше ли поговорить о том, что я сделаю, после того, как разденусь?

— О, да, — выдохнула она. — Расскажи.

Он расстегнул молнию ниже, обнажая восхитительную длину.

— Я оближу каждый миллиметр твоего тела, но не буду дразнить. — Ещё ниже расстегнул. — Окажусь прямо между твоих ног и войду в твоё тело языком. Сделаю то, что тебе так нравится, знаешь, когда сворачиваю язык в тебе и нажимаю на ту точку, после которой ты вновь и вновь кончаешь.

О, Боже, она уже практически кончила. От ожидания, Аврора вся съёжилась, а грудь заныла. Аврора больше не могла оставаться недвижимой, и повела бёдрами, заставляя Хокина торопиться.

— Да, — хрипло и натянуто пробормотал он. — Согни колени и откройся так, чтобы я всю тебя видел.

Зардевшись, она сделала так, как он хотел, наслаждаясь, как, прикрыв глаза, Хокин осмотрел её собственническим взглядом, тяжело и судорожно дыша.

— Да, детка. — Он полностью расстегнул ширинку, освобождая налитый ствол. Он даже не стал спускать штаны полностью, а сделал в точности то, что говорил, оказавшись между её ног и войдя в лоно языком. Аврора сладостно закричала, а когда Хокин прижал кончик языка к той точке, о которой говорил, дико кончила. Он сжал её бедра, облизывая и посасывая плоть, и не успели стихнуть волны первого оргазма, как другой накрыл её.