– Квантор существования? – спросил Руслан.
– Квантор?! – возмутилась Маня, – А попроще нельзя?
– Квантор – это просто логическая операция, – сказал Стив, поощренный Русланом, – Дело в том, что математическая логика не позволяет нам ошибаться, как это часто получается у нас в быту. Спасибо Бертрану Расселу. Хочешь пример? Сейчас. М-м-м. Вот! Вспомнил один анекдот. Кое-кто сожалел, что есть пословица: «Незваный гость хуже татарина». Обратились с просьбой исправить пословицу. Им и исправили: «Незваный гость лучше татарина». Это – бытовая логика. Неправильная.
– А как правильно?
– Элементарно, – сказал Руслан. – Смотри: здесь сказано, что любой незваный гость хуже татарина, так? То есть впереди стоит квантор общности: всякий незваный гость. Согласно предикатной логике, отрицание этого утверждения будет выглядеть следующим образом: кванторы общности меняются на кванторы существования и наоборот, а заключительное утверждение – на противоположное.
– И что получается?
– Что получается? Существует или найдется такой незваный гость, который будет не хуже татарина.
– Оцени разницу, – сказал Стив. – Во-первых, не всякий незваный гость, а во-вторых, не лучше, а не хуже татарина, то есть может оказаться таким же. Понимаешь?
– С трудом.
– Если короче, нам важно, что если найдется хотя бы один пример, то он будет причиной отрицания всего утверждения, – заключил Стив.
– Вот это и есть квантор существования, – опять сказал Руслан.
– Да, – сказал Стив. – Вернулись к прежней позиции. Так вот! Дайте мне всего один пример, пускай не слишком удачный, пускай лишь отдаленно имеющий отношение к действительному положению дел, но условно убедительный, и этот пример разрушит монополию утверждения «Он не существует», откроет возможность для новых объяснений, новых, так сказать, моделей. И как только вы скажете: «Возможно!», то за этим последует: «Вероятнее всего!», и здесь можно не сомневаться, что у вероятности будут одни девятки в периоде.
– Но это только преамбула? – спросил Руслан.
– Конечно, – ответил Стив. – Вся штука в том, какой пример предложить нашему продвинутому поколению. Вот в чем вопрос!
– Ага, все дело в примере, – поторопила его Маня.
– Далеко ходить не стану. Важно правильно построить модель. Довольно будет и того, что, зная о бесконечности и неисчерпаемости космоса, мои слушатели вполне допускают, что кроме нас в космосе существуют иные цивилизации. Итак, однажды Земля оказалась в поле зрения высшей цивилизации. Сюда прибыла экспедиция, научная экспедиция с решением… нет, не поселиться здесь, а заселить Землю существами, имеющими душу и разум, во всем похожими на прибывших, то есть создать население «по образу и подобию» своих создателей. Как тут быть? Что ж, я предложу своим слушателям следующую гипотезу. Профессор из экспедиции подбирает из местной фауны наиболее близкий по внешности образец, как вы догадываетесь, обезьяну, и с помощью известной ему генной инженерии изменяет геном, так что образец становится разумным существом с внешностью подобной внешности соратников профессора.
Могут ли допустить мои слушатели наличие данной технологии у высокоразвитой цивилизации? Безусловно, могут!
Руслан и Маня хотели что-то сказать, но Стив остановил их.
– Еще одно слово, – сказал Стив. – В целом ход моих мыслей вам понятен. Но важны и детали. Здесь уместно пофантазировать в известных рамках. Например, что опыт удался профессору не сразу, и возникли тупиковые варианты, над которыми наши ученые вместе с Дарвином ломают голову. Или, вспомнив Библию, предположить, что биологический материал для получения женской особи был взят из ребра уже полученного мужчины. Каждый может поупражняться в объяснениях разного рода артефактов. А теперь я спрошу у своих слушателей: «Кем, по вашему мнению, для новых одухотворенных существ будет их создатель?» Ответ очевиден. Можно даже не говорить, что они вполне могут быть научены и находиться под влиянием умной силы профессора.
– А что потом? – спросила Маня.
– Потом новое население стало размножаться, заселять и осваивать Землю, а экспедиция оставила ее, но продолжала держать ее в зоне своего внимания и даже контролировать ее. Только…
– Что только?
– Дело в том, что материалом для создания новых обитателей Земли было взято животное, и если представители высшей цивилизации были наделены высокими внутренними качествами, которые сочетались со спокойным достоинством, духовной силой, творческой энергией, то их создания не были избавлены от роковой двойственности. Ведь, наряду с полученным высоким внутренним наполнением, они сохраняли животные инстинкты и присущие дикому телу страсти, муки лишений и ярости. Создатели наблюдали за развернувшейся в ходе их опыта драмой, порожденной этой двойственностью, а драма между тем развивалась в целом в положительном ключе, выводя в приоритеты интеллект и взаимопонимание, а не животную силу и безжалостность.
– Он настоящий философ! Скажи, Руслан, – воскликнула Маня.
– Да! Здорово завернул! – поддержал ее Руслан.
– Философ не философ, а такая картина, по-моему, убедила бы моих слушателей, – сказал Стив, опуская глаза. – Добавлю: вполне вероятно, что с тех времен остались полузабытые способы общения существ с их создателями. Они называются у нас молитвами и ритуалами. Может быть, на современный взгляд они кажутся не слишком «техногеничными», но ведь они идут из незапамятных столетий, когда стиль, согласитесь, был совсем иным, чем сейчас. Итак, вы, говорю я интернет-поколению, презирали религию, презирали веру, считали это чудесами для темного люда, а я показал вам, что Бог, даже с вашей скептической и материалистической точки зрения, может быть реальностью, что мы можем находиться в Его власти, и нам следует почитать Его и молиться Ему. Я скажу больше: отвергая Его, мы незаметно для себя отвергаем человеческое в себе. Тогда в нас берет верх таящаяся в нас изначальная дикость, тупость, страх. Они всплывают из глубин, и нам делается дурно и тоскливо или, как сказала бы молодежь, – напрочь сносит башню.
– Очень правильная мысль, – заметил Руслан. – Как бы то ни было, мы все еще заворожены иерархией стаи, в нас еще живет желание доминировать. Тело, таким образом, является отражением дикого и опасного мира, тогда как «генетическая одухотворенность» – это истинная ценность человеческой жизни. Жизнь проходит в единстве и борьбе этих двух начал.
– Ну да! В этом вся психология человека – сочетание животного и божественного.
– Стив, – подытожила Маня, – ты начитался Достоевского.
– Mon cher, разве ты имеешь что-то против Достоевского?
– А мне фиолетово! Но ведь начитался! Скажи. Много читал? Много?
– Порядочно.
– Видишь, Руслан, он признался, понимаешь? А мне нравится Сэлинджер. Видишь, насколько мы разные?!
– Притягиваются только разные полюса, – дипломатично сказал Руслан.
– М-м-м, ты полагаешь? – раздумчиво копаясь в мороженом, промычала Маня.
– Само собой, – подтвердил Руслан.
Все замолчали. Стив, довольный своей логикой, смотрел туда, где в мареве терялись просторы Гурона. Маня ела мороженое, а Руслан, смежив веки, подставил лицо ветерку, дувшему с озера. Наступила та редкая минута покоя, когда человек дремлет, заряжаясь живой силой от шелеста листвы, плеска воды, щебетанья птиц, тихого разговора.
Даже Маня оставила свое мороженое, положила голову на плечо Стива и закрыла глаза. Лицо ее по-детски разгладилось, а дыхание стало легким и ровным.
Они заблудились в своих снах. Маня, наверное, искала кого-то в золотой ржи, Стив наблюдал, как садятся на луг белые лебеди, а Руслан стоял на волнорезе и видел сверкающее тысячами бликов синее море.
Потом пили чай, и Маня сетовала на то, что торт из русского магазина слишком вкусный и испортит ей фигуру. После чая пошли гулять, долго шли берегом, свернули в лес, опять берегом. Здесь могли охотиться Зверобой и Чингачгук, бесшумно двигаясь по оленьей тропе и избегая встречи с ирокезами.
