Его застали врасплох. Это худо. Потом он будет корить себя. Вступать в конфликт – последнее дело. Надо уметь избегать конфликтов. Предвидеть. Ловко уходить. И чтобы клиент ничего не заметил. Вроде ты ничего не делаешь. Все идет само собой. Даосистский принцип недеяния.

Но его клиент, вернее, клиентка – Кира, как нарочно, норовила расшатать его внимание, затруднить точную оценку обстановки, притупить интуицию, заглушить предчувствие опасности. Беззаботна, безответственна, беззащитна.

Он сопровождал ее от международного аэропорта. Шофер, Витек, довез их до ее дома…

Так, ну что тут?! Вроде все нормально: безлюдный двор, тяжелая дверь подъезда. Сталинский дом, горящие фонари. Микроавтобусов нет. Автомобили спят. Внутри них пусто. Номера чистые…

Синий весенний вечер, запах холодной земли, голые ветки деревьев, сухой асфальт и уходящее ввысь московское небо с первой звездой.

И еще – всплывающий жуткий лунный блин. Поднимаясь, он становился все меньше и меньше в диаметре, но его яркость и контрастность возрастали, будто кто-то подкручивал фокус, добиваясь его превращения в четкий, сияющий белый круг.

– Максим, – окликнула его Кира, подняв глаза к темнеющему небу, – возьмите чемоданы.

– Я – телохранитель, а не носильщик, – бесстрастно напомнил он, с удовольствием вдыхая тугой и чистый, выбежавший их встречать, ветерок.

– Ох, какой вы! – другого ответа она и не ждала, просто лениво дразнила его. – Витенька, дружочек, отнеси багаж наверх и можешь ехать. Я пока подышу свежим воздухом.

Она в три такта крутанулась на месте, так что полы ее распахнутой шубы мягко взлетели, открывая колени, затем взяла Максима под руку и направила его к скамейке. Поневоле пришлось повернуться, и угол дома оказался у него за спиной. Ему страшно захотелось взглянуть туда: он почувствовал угрозу, исходящую от этого угла. Действительно, там вдруг выросли две черные человеческие фигуры и собака.

Шесть красных глаз уставились на даму в дорогой шубе. Прикинь: классовый враг на «Мерседесе» с шофером и с хахалем в придачу. В две головы ударила кровь, легированная этиловым спиртом, и Максим услышал шипящее «Фас-с-с!». Он освободил руку.

Среднего размера ротвейлер приближался, как скорый поезд, подбадривая себя коротким рычаньем.

Максим успел сделать лишь несколько шагов в сторону набегающей собаки и опуститься на одно колено. Все исчезло, осталась одна скачущая на него цель. Пес, как и полагается, заходил слева, и Максим встретил его прямым ударом левой. Такой удар у него всегда получался. Длинный, точный, хлесткий. Как удар хлыста. Удар прямой левой – кратчайший путь к истине. Таким ударом он не раз отправлял на ринге противника в нокаут. И сразу же – короткий удар правой, как контрольный выстрел в голову.

Пес взвизгнул, поскользнулся, заскулил и, дергая головой, пропал в темноте. Максим встал, чтобы встретить разгоряченного хозяина, уже занесшего руку, как городошную биту. Ну, здесь опыта Максиму хватало с лихвой. Здесь он был спокоен, даже слишком, но взгляд спрятал, мимоходом отряхнув брюки. Как по учебнику, он ушел от размашистого удара и поставил точку, вернее, двоеточие: левой снизу в печень, правой в челюсть. Нападавший сел на мостовую. Его приятель нерешительно остановился.

– Гудвин, Гудвин, – позвал он собаку. – Гуди, Гуди… – тщетно: Гудвин отфыркивался где-то далеко в глубине двора, трезво взвесив шансы и рассудив, что эта попытка была чистым авантюризмом.

– Ах, ты!.. – не получив поддержки, вскинулся второй пьяница на Максима, но осекся, поймав его взгляд.

Во взгляде он прочел приговор – немедленный и беспощадный. Рвавшиеся наружу ругательства застряли в горле. Максим, переводя дыхание, жестом велел ему убираться. Послушавшись Максима, пьяница подхватил товарища и, не оглядываясь, удалился.

– Гуди, Гуди… – донеслось из-за угла.

Кира стояла, открыв рот с намерением закричать, но так и не успела этого сделать. Поэтому, когда противники испарились, она выругалась и заставила себя рассмеяться.

– Блин! Узнаю тебя, Россия! – сказала она. – Надеюсь, чемоданы на месте!

Баталия произошла так быстро, что Витек все еще стоял столбиком с багажом в руках. Опомнившись, он встряхнул чемоданами и подошел к Максиму.

– 3-з-здорово вы их!

– А ты как думал?! – задорно воскликнула Кира, будто это была целиком ее заслуга. – Фирма веников не вяжет!

– Простите, – отдышавшись, сказал Максим. – Кажется, я заставил вас понервничать. И что это на меня нашло?! Тоже мне, боксер на пенсии!

– Напротив, – возразила Кира, – вы меня развлекли. И привели в тонус. А то я за бугром совсем расслабилась. А здесь надо привыкать к стрессу. Не хочу подниматься в квартиру. Давайте присядем, и вы мне расскажете, где научились кулачному бою.

Кира подвела Максима к скамейке, села и усадила его рядом.

Из подъезда вышел Виктор. Уже без чемоданов.

– Я оставил свет наверху, – сказал он.

– Спасибо, Витенька. Поезжай! Езжай, мой друг, привыкший к стрессу! Завтра я позвоню, когда понадобишься.

– До свидания.

– Всего хорошего!

Машина длинно лизнула светом фар оторопевшие стены, помигала красными огнями стоп-сигналов и нырнула за угол, после чего наступила чуткая тишина, как в зрительном зале, когда гаснет свет. Двор замер.

Максим смотрел в небо.

– Ну, что же вы! Рассказывайте, – затормошила его Кира.

Максим очнулся.

– Где я научился боксу? С юности занимался. Еще со школы. Прочел однажды про Эдвина Хаббла. Знаете, кто это?

– Какой-то волшебник. Великий и ужасный.

– Нет, это Гудвин – великий и ужасный.

– Гудвин? Гуди, Гуди! Кажется, ему сегодня здорово попало?!

– Да уж! Не его день. Не надо было превращаться в собаку.

– Бедняга! Впрочем, сам виноват. Так что же этот, как вы сказали?..

– Эдвин Хаббл.

– Да, Эдвин Хаббл.

– Эдвин Хаббл – знаменитый американский астрофизик. Туманность Андромеды слышали? Выдающийся ученый и выдающийся боксер. Чуть не стал чемпионом в тяжелом весе.

– И вы, Максим, решили последовать его примеру?

– Да, имел такие амбиции. Поступил в университет на физфак и продолжал заниматься боксом.

– Он еще жив?

– Хаббл? Нет, что вы! Он умер, когда я только-только родился. Но… Он продолжает существовать. «Хаббл» – так называется космический телескоп в его честь. Понимаете, американцы запустили целую обсерваторию на орбиту, и сейчас, очень может быть, она пролетает у нас над головами, – Максим взглянул вверх. – Вот только астрофизиком я не стал. Но занимался почти что космосом – океаном.

– Океаном?

– Изучал океан. Работал в институте океанологии.

– Но вы, вроде как, из военных?

– Нуда! Я был военным моряком. Ведь океан – это не только приливы и отливы, это и подводные лодки, и акустические пеленгаторы, и системы обнаружения. Много чего.

– Женаты?

– Был. Двадцать пять лет назад.

– А дети?

– Сын.

– Взрослый?

– Естественно.

– Вы с ним видитесь?

– Он звонит.

– Он не в Москве?

– Нет.

– Нет? А где?

– Где? Ниагарский водопад знаете? Вот он там.

– Что, что? Вы шутите? Как это? – Кира с любопытством посмотрела на Максима.

– Живет в пятнадцати минутах от водопада. В Ниагара Фолс.

– Что он там делает?

– Вообще то, просто живет. Вместе с матерью. Преподает в университете Мак Мастер. Между прочим, знаком с внуками Ольги Александровны Романовой.

– А кто это?

– Ольга Александровна – сестра царя Николая И. Она же уехала из России. Умерла на чужбине.

– Ничего себе! Я не знала. А вы?

– А я не уехал. И пока что жив. К вашим услугам.

– Вы-то почему не уехали?

– Не все так просто. Того, кто много знает, не очень-то туда пускают. Пришлось уволиться и пять лет работать на гражданке. И то – пошли навстречу. Оказалось, все мои темы уже позакрывали. Отделался двумя бутылками водки.