Но я не могла обещать и потому ничего не сказала. Несколько секунд слышался только треск, а потом разочарованная Рейчел отсоединилась.

Чувствуя, как муторно на душе, я достала из холодильника трубочку мороженого с соленой карамелью и рывком открыла ящик кухонного стола. Там рядом с ножами и вилками лежала деревянная ложка, которая служила Сэму микрофоном, когда, напевая «Поцелуй меня» на манер Эда Ширана, он готовил свое фирменное блюдо – тушеную говядину с перцем. Больше он ничего готовить не умел. А песня была нашей с ним общей. Была ли Калли так же счастлива с Натаном, как я с Сэмом? Что бы ни думала Рейчел, в понедельник я собираюсь повидаться с Натаном. Кому от этого вред? Ведь если бы он был опасен, Том и Аманда об этом бы знали.

Мерная дробь капель дождя по стеклу вырвала меня из сна. Когда я открыла глаза, первой среди роящихся мыслей проскользнуло воспоминание о Калли. Я перевернулась посмотреть, сколько времени. Еще не было восьми. Передо мной простиралось воскресенье, и его бесконечные часы предстояло чем-то заполнить. Рейчел звонить рано. Я всегда была ранней пташкой, а она по выходным не поднималась раньше одиннадцати. Я вспомнила наш вчерашний разговор, и когда прозвучавшее в ее голосе разочарование кольнуло вновь, уже не знала, захочется ли мне звонить ей сегодня.

Знакомство с Томом и Амандой всколыхнуло во мне множество чувств, разбередило то, что я, казалось, сумела в себе преодолеть. Рейчел не испытала сокрушительного ощущения потери, и я за нее рада, но это означало, что между нами была некая пропасть. Было то, о чем мы могли разговаривать, и то – о чем не могли.

Я откинула одеяло. В комнате было прохладно. Прежде чем ступить на пол, я натянула толстые носки. Достала с нижней полки шкафа деревянную коробку и поставила ее на кровать. Села на матрасе, скрестив ноги и накинув на плечи пуховое одеяло. Вокруг было очень тихо. Я запустила медиаплеер «Айтюнс», и на моем айподе зазвучала композиция «Ирис» группы «Гу-Гу-доллз». Я положила ладони на крышку коробки, но, как всегда, не была готова ее открыть. Вместо этого провела пальцами по украшающей ее резьбе в виде слоников. «Столкновение с прошлым – лучший способ шагнуть в будущее» – так учит Ванесса. Но что, если я не готова выбросить прошлое из головы?

Зажужжал телефон, и на экране вспыхнуло изображение Сэма. Видимо, я чувствовала себя особенно одинокой и потерянной, раз ответила на звонок, а не переадресовала его, как обычно, на голосовую почту.

– Привет, – поздоровался он, и от звука его голоса у меня перехватило дыхание. Слышать его мне было невероятно тяжело.

– Решил, что ты должна уже проснуться. Что делаешь?

– Ничего, – ответила я.

– Как прошла вчерашняя встреча?

– Нормально. – Я поперхнулась, и это меня выдало.

– Давай заеду. Хочешь поговорить?

– Нет. – Принимать его в доме, который раньше был нашим общим, казалось невыносимым. Мы помолчали. Я слышала его дыхание и вспомнила, как лежала вот на этой кровати и он обнимал меня за плечи. Моя голова покоилась на его груди и поднималась и опускалась в такт его дыханию – вверх, вниз. – Сэм, – попросила я, – мне надо кое-куда съездить. Подвезешь меня?

Я ждала на крыльце, спрятавшись от дождя под крышей. Когда темно-вишневый «Фиат» Сэма свернул на нашу дорожку, я натянула на голову капюшон и бросилась ему навстречу по тротуару, шлепая по лужам. Я привычно погрузилась в пассажирское сиденье, на котором ездила тысячи раз, вытянула ноги и уперлась ступнями в пол. Ощущение было такое, что регулировка кресла нисколько не изменилась с тех пор, как я сидела в нем в последний раз. Пол был усыпан обертками от карамелек, которые Сэм постоянно сосал за рулем. В салоне пахло мятой. Мы молчали: видимо, он чувствовал, что я не готова говорить о том, что произошло вчера. Но молчание было уютным и спокойным, как раньше, и вскоре мы оказались на месте.

Гремел гром, церковь напротив освещали молнии. Церковный двор был безлюден. Утренний моросящий дождь превратился в ливень, небо закрыли темные облака. Мы искали путь между могилами, и ноздри щекотал запах прелых листьев. В кустах возились невидимые зверьки. Кроссовки у меня промокли, края джинсов липли к ногам. Сэм нес искусственные цветы, которые мы купили по дороге в супермаркете «Асда». Я внезапно остановилась, и он налетел на меня.

– Здесь. – На черном блестящем надгробном камне витиеватым шрифтом было выбито «Калли Аманда Валентайн». Так вот где она упокоилась. Я представила, как ее тело лежит под землей, а сердце бьется во мне, и от чудовищности этого факта мои ноги подкосились, и я опустилась на мокрую траву. Сэм положил цветы и, встав за моей спиной, взял меня за плечи. Я нащупала пальцами надпись: «Раз встретив, никогда не забудешь». И хотя я никогда не встречала эту девушку, понимала, что все оставшиеся дни своей жизни буду думать о той, которая предоставила мне второй шанс.

Я сморгнула готовые покатиться по щекам слезы.

– Я тебя не отпущу, – прошептал мужской голос. Но это был не Сэм, хотя, кроме него, рядом никого не было.

Неожиданно возникло ощущение, что меня толкают и я падаю. Меня охватила паника, я с трудом поднялась на ноги и, спотыкаясь, побежала – только бы оказаться подальше отсюда. И когда кто-то, пытаясь остановить, взял меня за талию, я повернулась и начала отбиваться.

– Дженна!

Лицо Сэма обрело резкость, и я прижалась к его затянутой в плащ груди. Он обнял меня, и я, ткнувшись носом ему в шею, ощутила знакомый пряный запах его лосьона. Он не отпускал меня, пока я не перестала дрожать.

– Что там случилось? Ты выглядишь такой напуганной.

Мы сидели в машине Сэма, я съежилась, закутавшись в его зеленую флисовую куртку.

– Не знаю. Почувствовала себя… как-то странно. Такое происходило и раньше. Ванесса считает, что мне прописали слишком сильные лекарства, но доктор Капур заявил, что не уменьшит дозу, пока я не пройду полугодичный осмотр. Для беспокойства нет причин. – Уверенность, с которой я это сказала, не имела ничего общего с тем, что я ощущала на самом деле. Я была потрясена до глубины души, но понятия не имела, что еще ответить Сэму. Как я могла услышать неизвестно кому принадлежащий мужской голос? Ощутить толкнувшие меня руки? Страх, который в одно мгновение сковал меня, а в следующее – прошел без следа? Иногда мне казалось, что я схожу с ума.

– Может, стоит еще раз с ним проконсультироваться? Хочешь, схожу с тобой в больницу?

– Нет, – отказалась я, хотя на самом деле мне этого хотелось.

В первое время после трансплантации я думала, что все вернется в обычную колею. Мы почти накопили нужную сумму для первого взноса за дом. Мы заведем троих детей, как мечтали. Так я представляла себе все в первые дни, когда считала, что новое сердце означает новую жизнь. Но врач покачал головой и предупредил: если хочу жить, никаких беременностей. Нельзя, чтобы крохотные ножки колотили по моей плоти. Никаких маленьких человечков с глазами Сэма и моими волосами, которые бы хватали своими пальчиками мои, пока жадно сосут молоко. Сэм, конечно, заявил, что все это не имело значения, но когда он обмолвился об усыновлении, я поняла, что он по-прежнему мечтает о семье.

Статистика выживания после пересадки сердца постоянно улучшалась, но, хотя я знала эти цифры наизусть, все равно постоянно залезала в Интернет и изучала их снова и снова. Надеялась наткнуться на чудесную историю человека, который, игнорируя закономерности, прожил десять, пятнадцать и даже двадцать лет. Мысль, что через пять лет меня, возможно, не будет на свете, не давала мне покоя. Я гнала ее прочь, повторяя, что всегда была везунчиком и что существуют же исключения из правил. Но пять лет показались невероятно коротким сроком, а иногда – длиннее того, на что я смела надеяться. Как я могла усыновить ребенка, если не была уверена, что успею его вырастить? Сэм говорил, что мы можем оставаться семьей из двух членов, но согласиться с ним почти означало бы насильно его удерживать. Он мог бы встретить другую женщину, завести с ней детей. Я же больше всего желала ему счастья.