Пыль тоже грязь, но не совсем. Грязью она становится под воздействием влаги, а до того летает себе и кружится. Пыль оседает на поверхности, взрывается от ветра и образует космические тела в случае с межзвёздной или кометной пылью, имеющей минеральное и, не исключено, органическое происхождение.

Пыль в представлении Тони была чуть ли не первопричиной возникновения жизни, а на Земле – источником аллергии. Иначе говоря, пыль хуже грязи.

Незадолго до эмиграции Гомес заметил, как изменилось его поведение на улице. Он задумался. На самом деле его поведение изменилось уже давно, по меньшей мере с захватом Крыма. Тони надеялся, что пройдёт, но нет, ничего не прошло. Где бы Тони ни находился, он всё время старался (поначалу осмысленно, а позже и рефлекторно) изолировать себя от окружающих.

Тогда-то он и заключил: окружающие его люди – как пыль: пыль сбивается в комки, образуя стаи ненавистных ему сторонников диктатуры. Он избегал людных мест, отводил взгляд, чтобы не видеть людей, и затыкал уши, чтобы не слышать их. Тони и выглядел как пришибленный – смотрел в пространство, то задирал, то опускал голову и улыбался, словно даун. Дурачок, в сущности (а не пошли бы вы куда подальше).

Не пошли. Он уехал сам и в принципе прекрасно понимал своих оппонентов: единственный способ спастись – лицемерить; иными словами – притворяться, что все вокруг замечательные. На самом деле, это была догадка Фрейда и первое предсказание толерантности, по мнению Александра Гениса с радио «Свобода». Толерантность по-русски, впрочем, в отличие от европейской толерантности означала терпимость не друг к другу, а к власти. Именно к власти – бессовестной, бесконтрольной, и вряд ли кто-то тут мог помочь: ни Фрейд, ни Тони, ни Генис – автор «Русской кухни в изгнании».

Его страна давно уже управлялась шайкой бандитов. Пиздец какой-то, подумал Тони, и вдруг припомнил граффити из сериала «Сосны»: «Во времена всеобщей лжи оглашение правды является революционным действием» (Wayward Pines, режиссёр Чад Ходж, по мотивам трилогии Блейка Крауча, в ролях Тоби Джонс, Мэтт Диллон, Карла Гуджино и другие – в зависимости от сезона, всего три; США, 2015–2018).

Невзирая на правду своих пикетов, однако, он не чувствовал себя революционером. Не чувствовал, но и перемен к лучшему в новом году не предвидел. Если верить статистике, 18 % населения РФ намеревалось покинуть родину (покинут, правда, лишь некоторые – удовольствие не из дешёвых), остальных всё устраивало. Не зря говорят: хорошего человека найти непросто.

В феврале он повторил опыт с возвращением.

Роль ароматов вполне подтвердилась – Тони по желанию мог вернуться с «пикета» в любой момент. Как, кстати, подтвердилось и его предположение о пластичности времени. Более того, Гомес открыл связь: чем интенсивней он вдыхал помойку, тем быстрее шло время в параллельной реальности.

Увлёкшись пылью, Тони изобрёл также специальный гаджет. Ускоритель перемещения, в сущности. Выполненное в виде компактного распылителя запахов устройство обеспечивало максимально быстрый, простой и безболезненный способ посещения (вход и выход) иных мест. Проблема теперь заключалась в их выборе – случайный характер процесса выводил из себя и в общем надоел.

Тут так: или покончить с этим (перестать метаться, забыть наконец о грязи), или научиться всё же управлять процессом, но тогда стоп – Тони получит уникальный инструмент перемещения в пространстве (и никаких тебе ни билетов на поезд, ни паспортного контроля).

Впрочем, проблема эта – Гомес прекрасно понимал, что к чему, и не строил иллюзий – была проблемой совершенно иного порядка, невероятно сложной, если вообще разрешимой. В одиночку ему не справиться. Работа потребовала бы уйму времени и знаний, причём специфических – от математики до физиологии мозга. Задача явно не профильная.

Но вот однажды, отправившись на очередной «пикет», Тони угодил в ОРДЛО с протестом в Луганске, где его подстрелили, и он чудом успел вернуться – контуженный и с пулевым ранением в ногу.

Пикет был принципиальным («Хватит стрелять, задумайтесь!»), за что Гомес и поплатился. Задумайтесь? Вряд ли население Луганска способно думать, иначе не стало бы идти на поводу у бандитов. Но сказать правду важно – слишком долго Тони молчал. Если уж и захотели суверенитета, рассуждал он, хотя бы посмотрите, как идут к независимости сепаратисты в нормальных странах. В Испании, к примеру (Каталония), в Британии (Шотландия) или в недавнем прошлом Чехия со Словакией. Идут медленно (кто ж спорит?), путём тяжелейших переговоров, зато без войн, по закону и с согласия обеих сторон. В ОРДЛО же за четверть века после распада Союза никто не сделал ни одной заявки – всех всё устраивало (и «бандеровцы» никому не мешали, и никаких «укрофашистов» не было). Ждали момента, как выяснилось.

Ждали себе и дождались – обнаружив, с какой лёгкостью Украина рассталась с Крымом (будучи ослабленной сменой власти и никак не ожидая от РФ нарушения границ), колорады потребовали того же. Им, естественно, отказали, и тогда они начали войну. Войну за независимость, так сказать. Их активно поддержали русские, Рамзан Кадыров и прочая погань из непризнанных республик типа Приднестровья, Абхазии и Южной Осетии. Тони взялся было представить себе боевые действия в Каталонии, однако ни в Каталонии, ни в Шотландии представить такое он не смог. К январю 2016-го в вооружённом конфликте на юго-востоке Украины погибло по разным данным от 10 до 30 тысяч человек.

Но вернёмся к сюжету. Пуля прошла навылет, повредив кость ниже колена и оставив кровавый след на луганском асфальте.

– Отличный выстрел, – пошутила Подравка, осмотрев рану, кое-как обработав её и неумело перевязав шарфиком с надписью «Океан Ельзи – Dolce Vita, 2010». – Тебе надо в больницу.

Надо так надо. Тони давно уже хотел в больницу, ведь ясно же – с ним что-то не так. Голова раскалывалась, но уже в «скорой» ему сделали укол кодеина, и боль утихла.

Утихла, да не совсем. Словно собака покусала, подумал Тони, припомнив, как его покусала собака в Алуште с бантиком из колорадской ленты, и лишь в операционной он то ли уснул, то ли отключился; вероятно, последнее.

На следующий день Гомес проснулся в палате, необыкновенно светлой и чистой. Он был один, подключённый к компьютеру, безо всякой боли, но чуть усталый, а напротив висела картина Эдварда Хоппера Rooms by the Sea («Комнаты у моря»). Вот и прекрасно, круг замкнулся – призрак Наташи Хоппер из Коктебеля догнал его.

И тут в палату вошла сестра – на вид обычная, как столовый прибор, и с бейджиком от руки Tanya Lekstor nurse (Таня Лекстор, медсестра). Вместе с тем что-то было в ней из другой жизни, как запах кофе, скажем (Тони мысленно перенёсся в Москву), сигарет и корицы в клубе Bilingua лет пять (а кажется – двадцать) тому назад при показе Mr. Nobody (в русском прокате «Господин Никто», режиссёр Жако Ван Дормаль, в главных ролях Джаред Лето, Диана Крюгер; Канада, Бельгия, Франция, Германия, 2009).

– Мы не знакомы? – спросил Тони.

– Вряд ли, – ответила медсестра холодно (как подобает, вероятно, при первом знакомстве с пациентом), но тут же и засмеялась: – Вам лучше?

– Не знаю.

Он и правда не знал. Нога не болела, но это-то и странно. Тони не чувствовал ни боли, как прежде, ни тревоги, зато возникло ощущение, что он влюбляется. На Лекстор были чулки со швом, она говорила с акцентом. Не исключено, как и Гомес, Таня сбежала в Vila Do Conde от тех же, что и он, страхов. Или примерно от тех же. Как бы то ни было, некая «советскость» угадывалась во всём её облике, будь то РФ, Литва или Польша.

– Не волнуйтесь, – прочла его мысли новая любовь. – Нога на месте, но боль вернётся. Вы так смотрите на меня, словно влюбились.

– Простите, – замялся Тони, – с головой что-то.

– Ясно.

Лекстор перевязала его, заглянула в компьютер и, записав что-то в карту, засобиралась.

– Удачи, Тони. Если что-то понадобится – вот кнопка, – она указала на кнопку у изголовья больного и ушла, тихо, почти бесшумно прикрыв за собою дверь.