Ясно, что Тони грезил. Лишившись более-менее прочной эмоциональной структуры, человеческая психика ищет кратчайший путь к удержанию своей целостности через создание образов. Собственно, их и создавать не надо – они и есть фрагменты разрушенной архитектуры подсознания, то есть типичные (и характерные для большинства индивидуумов) картины спасения, воссоздания прошлого и мечты о будущем. Не зря психически здоровые люди не склонны к творчеству, зато с удовольствием выполняют механическую работу.

Собрав остатки здравомыслия (не торчать же тут до рассвета), Тони резко свернул на восток, пересёк свалку и направился – буквально на ощупь – к метеостанции (в его представлении где-то там она и располагалась). Неподалёку раздался лай и повеяло сигаретами Vogue Menthe. Каким-то образом запах ассоциировался с Эл. Каким – непонятно: Элла если и курила, то электронные, со вкусом вишни, ванили, ирландского крема, но уж точно не мяты. Хотя и тут не ясно – одни и те же молекулы одоранта могут восприниматься совершенно по-разному. Следует учесть также и квантовую интерпретацию эффекта: молекулы разной формы в состоянии производить весьма похожие (а в ряде случаев и идентичные) колебания.

Теперь он шёл исключительно на запах и через минуту, может, две очутился у магазина. Под крышей покосившегося строения проступала надпись «Магазин потерянной любви». У входа догорал окурок. Он ещё тлел, но уже чуть заметно, словно и впрямь любовь терялась тут, а вернёшь её или нет – ещё посмотрим.

Уже что-то. Гомес решительно постучал в дверь. Дверь отворилась, в проёме показалась свеча, а на пороге стояла Екатерина Шульман – колумнист газеты «Ведомости» и автор книги «Практическая политология: пособие по контакту с реальностью». Во всяком случае, сходство было поразительным.

– Шульман? – удивился Тони, но тут же осёкся. – Простите.

– Наташа Хоппер, – представилась «Шульман». – Вы заблудились?

– Похоже, да. Меня зовут Тони, Антонио Гомес из Португалии.

Он восхищался Шульман, но и картины Хоппера были ничуть не хуже. И Шульман, и Эдвард Хоппер работали в жанре «мусорного ведра», если можно так выразиться, с той лишь разницей, что художник писал о безысходности, а колумнист «Ведомостей» лучилась оптимизмом.

– Из Португалии? – Хоппер приподняла свечу. – Как же вы попали сюда?

– Толком не знаю. Можно войти?

Наташа медлила: незнакомый человек, явно не местный, да и португалец из него какой-то ненастоящий. В её представлении Португалия была страной из книг, а португальцы – их персонажами, и оттого утратившими черты реальности. С другой стороны, человек всё же. На вид приличный, она и не таких видала. Кто только не заглядывал сюда. Её магазин был как свалка, только за деньги, зато со скидками («Скидки и днём, и ночью!» – гласил баннер при входе).

– Что ж, проходите, – Хоппер зажгла ещё свечи, магазин постепенно оживал. В глаза бросились чучела. С десяток чучел, прикреплённых к потолочной балке, слегка покачивались и заметно скалились пучками соломы. – Простите, Тони, у нас электричества нет.

– И куда же оно подевалось?

– Блокада, вы разве не знаете?

Нет, он не знал. Да и что он вообще знал. Как попал сюда – не знал. Не знал, где у них электричество, а главное – он не знал, к чему всё это. Жил себе преспокойно (придумывал звёзды), никого не трогал, и на ж тебе.

Как выяснилось, 20 ноября украинские активисты взорвали опоры ЛЭП в Херсонской области, лишив тем самым Крым электроэнергии. Акция прошла вслед за продуктовым эмбарго, была вполне предсказуемой и долгожданной, призналась хозяйка магазина, имея в виду несогласных с оккупацией полуострова русскими. По её наблюдениям, таких насчитывалось около четверти населения Коктебеля (хотя в целом по Крыму, возможно, и меньше). В основном татары, но были и украинцы, русские, греки, немцы. Кого только не было.

– В сущности, – заметила Хоппер, – протест, каким бы он ни был, не зависит (сами подумайте) от генов. Преобладающим здесь является уровень осведомлённости, а не слепая вера, покорность и так далее. Вам надо помыться, – добавила она, поморщив нос.

И нос, и её глаза, и чуть простоватые черты лица (в том были признаки явно не светской жизни и даже некоторая провинциальность), несомненно, напоминали Шульман. Да и остротой ума продавщица сувенирной лавки едва ли уступала доценту Российской академии народного хозяйства (РАНХиГС).

Часа два они ещё болтали. Тони поведал ей о «пикетах», высказал свои версии, но был неубедительным, и ближе к утру Хоппер предложила поспать.

– А не поспать ли нам, Тони?

– Как скажете.

Уснул, правда, он не сразу. Всё думал о грязи, о Хоппер и её магазине. В сущности, это был художественный салон. Старая утварь, самодельные книжки, живопись. Вместе с тем тут словно печаль засела.

– Оно и понятно, – Наташа была предельно ясной. – Люди идут сюда скорей избавиться, чем купить. Любовь, как известно, не купишь. Хотя бывают и исключения.

Бывают, но редко, подумал Тони.

Набивные чучела по-прежнему покачивались и дивно пахли. Солома – надо же! С этой мыслью он и заснул. Буквально выключился, а чучела всё поглядывали на него, как бы раздумывая – испугать Тони или пусть спит и оставить в покое.

Понять их намерения было непросто. Да и что он вообще мог понять, а тем более – как выбраться отсюда.

Ближе к утру Тони вскочил, как ему показалось, от шума за окном. И точно: начался ливень. Порывы ветра трепали ставни, судя по звуку, вывеску у входа, деревья вокруг. Вода обрушивалась на крышу, отчего и внутри магазина всё гудело.

Пахло сандалом, сырой глиной и акварелью. Пахло соломой от набивных чучел, а за компьютером сидела Наташа Хоппер и смотрела «Токийскую невесту» по роману Амели Нотомб. Невеста уже рассталась с иллюзиями и покидала Токио. Вряд ли она вернётся. Хотя как знать – романы Нотомб короткие, но с продолжением. Вот и Тони пора было убираться (Tokyo Fiancée, режиссер Стефан Либерски, в ролях Полин Этьен, Тайчи Иноэ; Франция, Канада, Бельгия, 2014).

– Вы проснулись? – Наташа привстала. Она была без трусов и в футболке Circa Survive – Descensus.

Спустя год с момента выхода альбом Descensus («Спуск») группы Circa Survive оставался почти незамеченным, а зря. Тони часами мог слушать тихие и вдруг взрывающиеся чуть ли не галактической тоской мотивы. Чего стоят хотя бы Schema, задающая тон альбому, Child of the Desert, Phantom и собственно заключительная композиция Descensus. Условность покоя и ощущение неизбежности, не важно – десерт ли это, надоевшая давно схема (естественный отбор и так далее) или фантом (опять же сплошь образы), помноженные на гений вокалиста группы Энтони Грина.

Вот и думай! Тони меньше всего ожидал секса, а ведь всё к тому шло. Короткая футболка, едва доходившая до пояса, ровно подстриженный лобок в форме прямоугольника, а главное – взгляд и выражение лица Хоппер, несомненно, сулили акт удовольствия. Три в одном – Тони замер, ощутив вдруг отчётливый порыв к порнографии: Шульман, продавщица сувениров и Амели Нотомб.

– Красивое кино. Вы читали Нотомб? – Наташа поставила фильм на паузу, подошла к окну и приоткрыла жалюзи. В помещение проник тусклый свет. – Однообразно серое небо, – тихо промолвила она и взглянула на Гомеса.

В воздухе искрилась пыль. Над Тони нависали балка и круг паутины в углу. По периметру белых стен расположились лотки и деревянные стеллажи с товаром, включая лепнину, виниловые пластинки, кассеты, а также связки тетрадей всевозможных форматов и толщины.

– Дневники, – пояснила продавщица, – мрак…

Её движения были порывисты. Она взяла Тони за руки, притянула к себе и, присев, раздвинула ноги, приглашая тем самым к разврату. Он встал на колени и медленно, не вполне ещё понимая, в чём суть (да и можно ли вообще понять цену радости, отсутствие боли, покой), стал лизать Хоппер: сперва лобок, затем чуть ниже и ещё – пока не слился языком с её клитором.