— Ну, что же, — шаман обернулся к кагэми, — дело сделано. Теперррь можно и поесть. А то все эти ррразговоррры с глупцами так утомляют.

Маленькая брюнетка громко засмеялась.

***

Всё поселение фурри представляло собой заросли каменных деревьев, что служили для местных домами. Как рассказал Говорящий-С-Духами, эти деревья росли не столько на камнях определённой породы, как могло показаться на первый взгляд, сколько прямо из них. Разрушая твёрдую поверхность, молодые ростки, зародившиеся прямо в сердцевине булыжника, стремились вверх, к солнцу и небу, разрастаясь всё больше и больше. Когда же дерево достигало определённого возраста, оно словно «раскрывалось», создавая внутри себя довольно просторные для жизни помещения. По всему миру были раскиданы сотни подобных «каменных оазисов». В них-то и селились фурри.

Древо-дом, к которому привёл их шаман, находился на приличном расстоянии от поселения. Пока кагэми и фурри шли до него, к ним успела вернуться Харита, вся обвешанная украшениями из костей.

— Знаки симпатии, — пояснил шаман.

— Знали бы они, чему они симпатизируют, — едко заметил шиварец.

Жители деревни, кто с добрыми улыбками, кто с холодностью во взгляде, провожали процессию. Некоторые, особо сердобольные самки фурри, насильно впихивали шиварцу в руки плетёные корзинки с едой. Тот молча отказывался. Одна, весьма крупная самка, таки умудрилась всучить свёрток с личинками проговорив:

— Больно бледненький и худой вы для Шептуна — посланца Бинатанг Бесара.

Тайро прыснула от смеха, а шиварец, все так же молча, сдавил в руках несчастных личинок. Тени вокруг Октуш зашевелились, подобно ядовитым змеям. После этого, желающих поделиться провизией — не наблюдалось.

Древо-дом шамана встретил их стойким ароматом сушёных трав и чего-то приторно-сладкого. Тут и там виднелись различные горшки и глиняные склянки. Под деревянным потолком кружила стайка насекомых, напоминающих светлячков, но крупнее земных собратьев. Спальный настил, помимо трав и цветов, кишел цветными перьями. Земляной пол был устелен мягким мхом.

Хозяин дома жестом пригласил гостей присаживаться, а сам подошёл к большой плошке, что грелась на каменной печи. Шиварец с Вексом встали по обе стороны от входа, прислонившись спинами к стене. Кагэми-фурри устроились около небольшого окна-бойницы. Т'эрка и денром расположились прямо на полу, сев на природный ковёр изо мха.

— До дня Мусабидже осталось пять дней, — шаман разливал горячую настойку по мискам. — На это вррремя, вы можете рррасположиться у Хэстэ. Она хоть и не любит пасынков, в ночлеге Шептунам не откажет. Бррратья же побудут здесь.

— Я думала, что жена вождя не питает ненависти к ним, — маленькая брюнетка утопала в настиле и все никак не могла нормально сесть. Особенно мешала, сидевшая по привычке на коленях, Харита. Вот только размером она теперь была с т'эрку.

— Это лишь политические игры. Ей противны как твои лохматые друзья, так и бесполезные старикашки. Вторые, видимо, больше, — Ансацу посмотрел на шамана. — Я прав?

— Ты очень наблюдателен, Шептун. Но не только непррриязнь к Старррейшинам пррричина её холодного рррасположения к бррратьям.

— Есть что-то ещё? — поинтересовалась юная кагэми.

Неожиданно в дом ворвался тёмно-коричневый смерч, налетевший с поскуливанием на кагэми-фурри.

— А вот и вторррая пррричина, — усмехнулся серебряный волк.

На Хеседе и Гебуре, обнимая обоих за шеи, повисла молодая волчица. Её мех по цвету походил на шкуру Хэстэ, но гораздо темнее. Обилие костяных украшений и множество кожаных шнурков говорили о богатом происхождении.

— Рррад вам пррредставить — Гэнс, — волчица продолжала висеть на собратьях. — Дочь Хэстэ и Амансиз. И сестррра эти двух оболтусов.

Гэнс наконец отцепилась от братьев и повернувшись к гостям, низко поклонилась, коснувшись когтями передних лап земляного пола. На шее у дочери вождя висело такое же ожерелье, как и у матери. В уши были вставлены серьги-кости.

— Благодарррю вас, что пррривели моих Своядж домой, — голос у молодой волчицы был чистым и звонким.

— Свейя! — первым пришёл в себя от шока Гебура. — Что ты здесь делаешь?

— Что я здесь делаю? Как ты смеешь спрррашивать у меня это, когда вы оба исчезли на пять лет! — фуррийка топнула лапой.

— Ты ведь знаешь, такова воля Бинатанг Бесаррра, — попытался успокоить сестру Хесед.

— Бинатанг Бесаррр никогда бы не стал ррразделять членов одной стаи!

— Иногда ваша сестррра говорррит умные вещи, — шаман раздал присутствующим миски с настоем. Хватило и внезапно появившейся волчице.

— А что случилось пять лет назад? — подняв руку, поинтересовалась т'эрка.

— Сверрршившееся пять лет назад, всего лишь логическое заверрршение того, что началось ррраньше, — начал свою речь шаман. — В ту ночь, десять смен года назад, шла битва с кланом Тулку. Много смелых фуррри пало с той и дррругой сторрроны. Все они храбррро сррражались. Но кто-то всегда победитель, а кто-то пррроигррравший. Тогда пррроигрррали Тулку. Они не только потеррряли своего вожака, но и его жена, хрррабрррейшая Игидлик, была взята в плен. Уже тогда кланом пррравил Амансиз. Фуррри в полном рррасцвете сил. Все полагались на него и его будущих детёнышей.

Дети вожака нервно повели могучими плечами.

— Да вот только, — продолжал шаман, — не было наследников у вождя. На тот момент уже семь лет он состоял в союзе с Хэстэ, но Бинатанг Бесаррр не был благосклонен к ним. В ярррости, а многие говорррят, что и под воздействием хмельных плодов, Амансиз пррровёл ночь с пленницей. Шутка Бинатанг Бесаррра удалась на славу — спустя несколько месяцев на свет появились два щенка. Один чёрррный, как вождь-отец, вторррой белоснежен, как пленница-мать.

— Когда мы ррродились, лишь благодаррря Говорррящему-С-Духами, нам сохррранили жизни, — тихо произнёс Гебура.

— Верррно, — шаман переложил посох в другую лапу, звякнули косточки-украшения. — Убедив всех, что негоже убивать единственных наследников, пусть это даже и были монгрррелы.

— Нам пррришлось несладко. Каждый день мы доказывали своё пррраво на жизнь, — рыкнул Хесед.

— И доказывали вполне успешно. Многие перрресмотрели свои взгляды на полукррровок, но, к сожалению, не все.

— А спустя четыррре года ррродилась я, — проговорила Гэнс.

— И в бастардах не было уже надобности, — констатировал шиварец.

— Пррравильно. Их попытались убить, хоть все и говорррят, что это был несчастный случай.

— Из-за этого погибла наша мать и чуть не погибла Свейя! — рявкнул Хесед. Гебура обнял сестру, словно защищая от всех.

— Что произошло? — нервно перебирая косточки в шерсти Хариты, спросила девочка.

— Когда Гэнс наблюдала перррвую смену года, бррратьев отпррравили на охоту. Ничего серррьезного, но подобное не пррринято до десятой смены года.

— Мы были в дальней части леса, когда на нас вышел ррраненый утарррас. Обезумевший от боли, он бррросился на нас. Но нам удалось уйти от него, — голос Хеседа был тих.

— Вот только мы вывели его на Игидлик, что собирррала ягоды, и увязавшуюся следом за ней Гэнс, — прошептал Гебура.

— Моё поведение пррривлекло утаррраса, — Гэнс шмыгала носом, вспоминая давно минувшие события. — Он напррравил свои смеррртоносные рррога на меня. Игидлик закрррыла меня своим телом, пожеррртвовав жизнью.

— Мы же со Своядж бррросились на утаррраса.

— И в вас пробудились демеулик, — подытожил шиварец.

Братья кивнули.

— После случившегося, они верррнулись в поселение, — шаман поднялся с мха, на котором сидел, и подошёл к кагэми-фурри. — Живые. И без единой ррраны. Они пррринесли мёррртвое тело матеррри и верррнули заплаканную дочь вождю. С тех поррр, Хэстэ и стала благосклоннее относиться к пасынкам, и ненавидеть Старррейшин, за то, что они всё это и подстррроили. Несмотррря на это, и она вздохнула с облегчением, когда черррез несколько дней за Хеседом и Гебурррой пррришёл дррругой Шептун.