Наша классная руководительница не стала возражать, она старалась рассадить всех учеников по парам.
Димка сел с Алиской, Женька с рыжей Алёной.
Мне всё было интересно. В школе я не был очень давно, а тут совершенно новые, яркие впечатления, совершенно подростковые, чуть ли не детские.
Хоть мы с Женькой были здесь новичками, почти всех знали, со всеми играли летом, со всеми подружились.
Всё равно, учительница поставила нас с Женькой у доски и представила нас, спросив, где мы закончили шестой класс.
Женька сказал, что закончил шестой класс в Зеленограде, в 24-й школе, я честно ответил, что летом проходил практику в археологической экспедиции, потом работал с антропологами.
Сейчас я здесь временно, пока у… — я замялся, не зная, как представилась Катя учителям.
— Всё это понятно, назови школу, где ты закончил шестой класс. Я задумался. Шестой класс я заканчивал в 1972 году, в посёлке Терней. Так и сказал.
— Что значит «Терней»? — спросила наша классная.
— Де Терней, француз, мореплаватель и первооткрыватель новых земель, — пожал я плечами, — Это на Дальнем Востоке, — пояснил я, с ужасом понимая, что совсем не знаю местной географии.
Но прокатило. Наверняка Елена Васильевна спросит учителя географии, где этот интересный посёлок.
В то время это был замечательный посёлок, хоть и находился на краю земли, куда можно было долететь на самолёте, или приплыть на пароходе. Вокруг посёлка тайга, течёт река Сица, море, горы.
Зимой снега по пояс, летом ещё замечательней.
После того, как все перезнакомились, нас распустили по домам. Но уйти мне так просто не дали.
Меня взяли в плен девчонки, всем хотелось со мной подружиться. Каждая стремилась потрогать меня своими руками, поскольку они впервые видят «живую анимешку».
Это мультик такой. Ещё бы, маленький, щуплый, в детской школьной форме, большеголовый и с огромными глазами. Мне сказали, что у меня радужка в два раза больше, чем у людей, соответственно, и разрез глаз шире, и глазные впадины больше, ресницы длиннее…
Пока девчонки мне это не объяснили, я внимания не обращал на такие мелочи.
Надо постричься, а то волосы начали завиваться. Кате очень нравилось, я стал похож на ангелочка.
Замучив меня до потери пульса, девочки потерпели поражение от моих друзей, которые пришли мне на помощь, и вызволили из плена.
— Сам виноват, — сурово выговаривала мне Маша, ведя за руку. С другой стороны, меня вела Алиска.
— Мы предлагали тебе постричься.
— Тогда уши бы торчали, — капризно сказал я.
— У тебя очень милые ушки, — сказала Алиска.
— Алиска правильно говорит, — сказала Маша.
— Тогда это ничего не изменит! — вздохнул я.
Димка с Женькой и Алёнкой шли позади нас, и фыркали, вспоминая, как меня хотели разобрать на сувениры. В нашем дворе все уже привыкли ко мне, даже внимания не обращали на то, что я немного другой, давно считали своим.
Придя в свой двор, мы разбежались по домам, чтобы переодеться, и собраться снова.
Позвонила Катя и предложила вечером собраться у нас всем друзьям, отпраздновать это событие, попив чаю с тортиком. Тортики она принесёт.
Деньки последнее время стояли замечательные, солнечные и не жаркие, как раз, чтобы гоняться друг за другом целый день. Маша с Алисой не отставали от нас.
Набегавшись, сидели на скамейках, рассказывая всякие истории из своей жизни. Спрашивали и меня, но я сказал, что все мои рассказы ребята примут за выдумку. Ребята кричали, чтобы я рассказывал им любую выдумку, потому что интересно.
Тогда я рассказал им про древний Славутич.
Ребята прониклись, а потом вредный Гришка напомнил им, что я работал с археологами, поэтому так хорошо знаю об этом времени, а не сам там был.
Крыть мне было нечем.
За Женькой пришёл брат, сказал, что надо менять место дислокации, а то уже мало денег выручают.
— Юра, мы решили отпраздновать первое сентября, у нас дома, я приглашаю вас. Женя споёт, ты сыграешь, потанцуем с девочками, — предложил я.
— Жить, на что будем? — насупился Юра.
— Мы с сестрой заплатим за этот день.
— Мы с друзей не берём денег! — оскорбился Юра.
— Когда шляпа идёт по кругу, больше всех платит друг, — заметил я. Потом кое-что вспомнил, и принялся внимательно изучать Машу. Маша покраснела:
— Ты чего!
— Да так, — я выяснил, что ушки у Маши проколоты, сейчас в них были вставлены золотые гвоздики. Глаза были бирюзового цвета. По телу прошла тёплая волна, когда я представил, как пойдут Маше серёжки с бирюзой и колечко на пальчик. Надо сходить в «Аметист», ювелирный магазин неподалёку.
Юру мы уговорили, он сказал, что готов сегодня играть бесплатно, если Женька так хочет быть с нами. Я промолчал.
Мы разложили большой стол в гостиной, накрыли его всякими вкусняшками, ребята принесли с собой посуду, потому что у нас был минимум. Пили чай, шутили, все мы уже были крепкими друзьями.
Женя пел песни нашего Мира. Я попросил его спеть «Клён».
Катя от этой песни расплакалась, мы с трудом её утешили. После этого пели только весёлые песни, кто-то принёс маленький проигрыватель, и мы потанцевали с девочками. Катя хотела со мной, но мы выглядели очень смешно, мне по росту пришлась только Алиса. Даже Маша успела вырасти за эту половину месяца.
Расходились уже поздно. Я сунул Женьке деньги, которых им хватит на неделю, если экономить.
Катя вымыла меня, как именинника, взяла на руки и сказала:
— Сегодня будешь спать со мной, — я с недоумением смотрел на неё.
— Да не посягаю я на твою честь, не хочу одна спать, в холодной постели.
— Тогда, давай у меня? — попросил я.
— Почему? — удивилась Катя, заглядывая мне в глаза. Я отвёл взгляд.
— А! — догадалась Катя, — Я поменяла постель, но, если тебе неприятно, давай у тебя. В прошлый раз было очень неплохо, с тобой не тесно.
Катя уложила меня, погасила свет, и легла сама. При свете городских огней можно было различить её лицо, блестящие глаза.
Катя прижала меня к себе, начала тихонько целовать.
— Тоничек, — шептала она, — Неужели ты останешься теперь таким навсегда? Был бы человеком, через три года уже стал бы взрослым. А теперь через сколько?
— Катя, думаешь, мне приятно считать? Через тридцать лет.
— Это значит, тебе будет пятнадцать, а мне под пятьдесят? Тоник, так нечестно! Может, ты сумеешь вернуться в своё тело?
— Не знаю, Катя, — очарование вечера пропало. Хочется мне в тело смертного? Сначала хотелось безумно, теперь уже не пойму, я врос в это маленькое тельце, мне понравилось быть мальчишкой. Взрослые желания пропали начисто, после того памятного случая, когда Катя выгнала меня, я ни разу не возбуждался.
Даже памяти не осталось, хорошо мне было от близости или нет. Стараюсь не думать об этом, а то подкатывает тошнота.
— Катя, зачем ты завела этот разговор? Мне так приятно было с тобой, а теперь обыкновенно. Давай спать.
Катя разочарованно вздохнула, тем не менее, не выпуская меня из своих объятий, и я стал проваливаться в добрый сон, где я бегаю с Машей по Набережной. Древней реки Славутич. Потом Маша стала похожей на Катю в соболиной шапке.
Катя напевала мне колыбельную песенку.
Так потекли сентябрьские дни. Мы ходили в школу, я с удовольствием учился, постигая науки. Кое-что я помнил, что-то было мне в новинку. Учился, как все, не выделялся. Даже когда вопросы казались мне простейшими, не тянул руку, чтобы ответить. Если спрашивали, отвечал.
Местная география меня удивила, но не настолько, чтобы испытать шок.
Посёлок Терней я нашёл, причём на том самом месте, где он был, правда, это было не Приморье, а Уссурийский Край, но не суть важно. И столицей Края был Уссурийск, который здорово разросся и насчитывал более миллиона жителей.
Владивосток был закрытым военным городом, в Находке располагался огромный торговый порт, по описанию в учебнике это был Порто-Франко, немного похожий на Гонконг, с огромными башнями иностранных представительств и банков. Я как-то по телевизору нечаянно посмотрел небольшой репортаж из этого города.
