Эдит с сочувствием поглядела на Томаса. Ее саму наказывали разве что лишением сладкого или запрещали выходить из комнаты до следующего дня. Но выгнать ребенка осенью из дома на всю ночь? Эдит покачала головой.
— Я выбрал настоящее чудовище тебе в матери, сын, — тихо сказал Эдвард. — Не удивительно, что ты не хочешь возвращаться домой.
Томас не ответил. Не говорить же, что пока его не отправили в закрытую школу после смерти матери, он и не знал, что есть семьи, в которых живут оба родителя, в которых детей не бьют, в которых дети могут играть в саду и к которым приезжают гости.
— Люсиль говорила, что мать запрещала им с Томасом спускаться из мансарды, — вспомнила Эдит. — Под самой крышей. Там, должно быть, зимой было ужасно холодно.
— Было тепло, — возразил младший Шарп. — Просто скучно. Книги брать нельзя. Ничего нельзя. Тихо. Играть тоже нельзя.
Эдвард поднялся, баргест обиженно заворчал, задирая морду. Мягко протянул руку к сыну, движение было настолько текучим, что даже испуганный и настороженный ребёнок в сердце Томаса не шарахнулся прочь, обнял за шею и притянул к себе. Младший Шарп напрягся, но отец ничего не говорил и не двигался, и сын наконец отрывисто вздохнул и уткнулся ему в плечо.
========== 29 ==========
Эдит чувствовала себя напряженной и взбудораженной. Она вернулась из сада в дом, оставив Томаса говорить с отцом — им многое надо было друг другу сказать. Баргесты остались с ними.
В гостиной Грен играл на арфе. Туу-Тикки и мальчиков не было видно. Некоторое время Эдит посидела, глядя в огонь и слушая музыку, но Томас все не шел, и она поднялась к себе. Проверила шкаф, нашла в нем новую одежду, взяла ночную рубашку, халат, свежее белье и отправилась в ванную. Ей очень хотелось вымыться. Книгу про волшебника она прихватила с собой, с легким удивлением отметив, что может читать ее без очков. В книге было дело или в здешнем ярком освещении, Эдит не знала.
Пробка в ванне была смешной — алая морская звезда, к которой была прицеплена цепочка со спасательным кругом. Эдит вспомнила, что Туу-Тикки говорила про пену для ванн и решила попробовать лавандовую. Поставила поближе флакон с жидким мылом для волос, придвинула мыльницу и губку, проверила, достанет ли из ванны до полотенец. Потом закрыла дверь на задвижку и принялась раздеваться. Постояла обнаженная перед зеркалом, чего не делала еще никогда в жизни. Бледная кожа — красиво и аристократично, как и полагается леди Шарп. А Туу-Тикки загорелая, и все женщины в журналах тоже были загорелыми. Наверное, сейчас такая мода.
Эдит забралась в теплую ароматную воду. Ванна была огромной, наверное, чтобы в ней мог улечься и высокий мужчина. Погрузилась с головой, намочив волосы. Промокнула руки полотенцем и взяла книгу.
Она читала, увлеченная историей Геда, время от времени добавляя в ванну горячей воды. Время шло незаметно, звуки арфы давно стихли. Непрочитанных страниц оставалось все меньше и меньше, и вот уже Эдит прочла эпилог, который намекал, что есть еще продолжение. Эдит отложила книгу, потянулась, огляделась. В ванной было по-прежнему светло, но от пены на поверхности воды остались лишь крохотные островки. Эдит открыла и понюхала шампунь. От него сильно пахло чем-то приятным, но совершенно незнакомым. Она прочитала инструкцию, маленькими буковками написанную на флаконе, и принялась мыть волосы. Она уже и не помнила, когда мыла их в последний раз, и не знала, когда будет мыть в следующий — Эшу ждали уже завтра, а значит, прощай, волосы. Интересно, как Томас отнесется к ней лысой? Тоже сочтет кошмарной?
Эдит промывала волосы, пока они не начали скрипеть от чистоты. Тщательно вымылась сильно пенящимся мылом. Посмотрела на бритву и решила, что обойдется без нее. Надо же иметь, что принести в жертву.
Наконец она закончила купание, выбралась из ванны на пробковый коврик и принялась вытираться. Намотала полотенце на голову, надела ночную рубашку и халат и изучила свои ногти. Они определенно нуждались в уходе. Кровь и глина из-под них вымылись, но и только.
Устроившись на пуфике перед зеркалом поудобнее, Эдит взяла маникюрный набор, изучила его. В нем было больше предметов, чем она привыкла, но все нужное оказалось на месте. Эдит неспешно приводила в порядок ногти на руках и на ногах, почти ни о чем не думая. Закончила, расчесала влажные волосы. Изучила тюбики и баночки с притираниями, нашла крем для рук, воспользовалась им. Подождала, пока крем полностью впитается и наконец вышла из ванной.
Внизу, в гостиной, было темно. Из-под дверей комнат второго этажа нигде не пробивался свет. Эдит вошла в свою комнату, где горела только одинокая лампа слева над кроватью, и обнаружила Томаса — тот уснул над книгой. Эдит присела рядом, погладила мужа по обтянутому серой шелковой рубашкой плечу. Волосы у Томаса были влажные — наверное, он тоже принимал ванну, ждал Эдит и уснул. Эдит осторожно забрала из его рук книгу, закрыла и положила на тумбочку. Понюхала незнакомые цветы в вазе. Оглядела комнату.
Ей совершенно не хотелось спать. Ей хотелось, чтобы как можно скорее настало утро, пришел Эшу, чтобы можно было, наконец, пройти через боль и стыд и очиститься. Ей хотелось знать, который час, чтобы понять, сколько еще ждать.
Эдит забралась под одеяло со своей стороны, взяла электронную книгу, но приключения мальчика-натуралиста не могли ее увлечь. Некоторое время она рассеянно листала страницы, почти не вникая в текст, а потом решительно встала, запахнула халат, завязала пояс, погасила лампу и спустилась в гостиную.
Коты встретили ее сонными взглядами со своей невероятной трехэтажной лежанки. Эдит обошла гостиную, потрогала лианы на опорных колоннах. Она думала, что это листья из ткани, а это оказались живые растения. Вспомнив, что говорил сэр Эдвард, Эдит кинула в пламя камина несколько волосков. Огонь ласково лизнул ее пальцы, не обжигая. Дрова почти прогорели, и Эдит добавила несколько поленьев.
Она забрела на кухню, рассеянно пощипала стоящий на столе виноград, заглянула в холодильник. Не нашла ничего для себя интересного — ей не хотелось есть. Заглянула в кладовую, наполненную запахом яблок. Потрогала странные изогнутые желтые плоды — кажется, они назывались «бананы». Решила, что попробует их в другой раз. Попыталась угадать, из чего Туу-Тикки варила варенье — банки не были подписаны. Перенюхала все чаи и специи в круглых баночках — их был целый шкаф. Прочитала надписи на кошачьих и собачьей мисках. Выглянула в окно, помахала рукой баргестам, валяющимся на лужайке. Почему их не пустили в дом?
Кабинет Туу-Тикки пах табаком и книгами. На вязальной машинке висело новое полотно, на этот раз из серого твида. Эдит пошла вдоль полок, читая названия и имена. Вытащила на пробу книгу некой Лорел Гамильтон, посмотрела на обнимающихся полуобнаженных мускулистых людей на обложке и поставила обратно. Пролистала том Стивена Кинга, обнаружила, что не знает значения по крайней мере трети слов — что такое «байк»? «Листерин»? «Айпод»? Наконец Эдит нашла продолжение истории Геда и обрадовалась. А на соседней полке обнаружила толстенный иллюстрированный том «Феи и эльфы», взяла и его. Перебралась в гостиную, рассеянно попросила духов приготовить белый чай и принялась читать.
— Эдит, — удивилась Туу-Тикки, спустившись поутру из своей спальни. — Ты так и не ложилась?
— А? — Эдит подняла голову от красочной иллюстрации выезда королевы фей. — Да. Не смогла уснуть. Скоро придет Эшу?
— Сейчас семь утра, Эшу явится в полдень, — ответила Туу-Тикки. — Пойдем, посидишь со мной, пока я буду готовить моим мужчинам завтрак.
Эдит отложила книгу, поднялась, глубоко вздохнула.
— Почему не духи? — спросила она.
— И духи тоже.
Туу-Тикки засыпала кофейные зерна в кофемолку и включила ее. Под громкое жужжание быстро поставила булочки в духовку, заварила свежий чай, завела тесто для оладьев. Пока оно поднималось, занялась кофе. Эдит села за стол, положила голову на сложенные руки.
