Что-то мягкое и тёплое щекотало нос при каждом вдохе. Томас совсем уже проснулся, но каждый раз опять уплывал в сон. Слишком было тепло, тихо, мягко. Безопасно, хотя он не думал об этом. Окончательно его разбудили голод и неотъемлемые потребности тела. Томас почесал нос, пальцы задели то мягкое, и это оказался зверь. Младший Шарп вытаращился спросонок — на него ярко-зелёными глазищами смотрел очень крупный кот. Увидев, что человек проснулся, кот замурлыкал, закогтил подушку.

— Кис-кис, — растерянно сказал Томас.

Что же, они с Люсиль в гостях у тётки Агаты, дальней родственницы по материнской линии, одной из немногих, кто из родни соглашался принимать их? Томас приподнялся на локте, оглядываясь — вся комната была отделана светлым деревом, никаких обоев. Что-то похожее младший Шарп видел в Америке, пока добирался до Буффало, но там обстановка была скорее бедной, а здесь было чисто, красиво, как в ухоженном богатом доме. Что это за место? Почему у него чувство, словно он проснулся от долгого-долгого кошмара? Или ещё не проснулся, сейчас этот котище зачарует его и съест?

Котище зевнул, показав устрашающие клыки, поднялся, потянулся всеми лапами и подошёл к Томасу, лизнул его в подбородок. Сел, обвернул хвостом лапы.

— Что, не станешь меня есть? — младший Шарп сел, спустил ноги с постели.

Он спал совсем без одежды, впрочем, тут было тепло. И камина или печи в комнате не видно. Шкаф для одежды есть, у широкой кровати две тумбочки, на ближайшей к Томасу стакан с водой из толстого стекла. Томас дотянулся до него, выпил воду почти залпом. Огляделся, в изножье кровати на спинке висел синий халат. Младший Шарп приободрился, потянулся за халатом, удивился тому, как дрожит его рука. И что у него с рукой? Волос на тыльной стороне ладони нет, а кожа выглядит странно. Томас не сразу понял, что на его руке заживший ожог. А когда понял, зашарил по груди в поисках ран или повязок. Но ни того, ни другого не обнаружил. Так сон это был или реальность?!

Младший Шарп торопливо натянул халат, вскочил, голова сразу закружилась, и он едва не свалился обратно. Переждал, глубоко дыша и держась за кровать. Откуда-то словно издалека донёсся голос отца: «Киу, кто быстро прыгает, у того шишки на голове». Томас мотнул головой. Отец давно мёртв, и это к лучшему.

Младший Шарп запахнул халат, затянул пояс и отправился к двери. Протянул руку к ручке, и тут в дверь постучали, а потом ручка повернулась. На пороге стоял страшный призрак. Томас в первый момент решил, что этот несчастный работал где-то в порту и умер там от какой-то ужасной болезни — тот был совершенно лыс, ни бровей, ни ресниц, белый череп при относительно смуглом лице пугал. И одет он был в одежду рабочих — грубые штаны и нижнюю рубаху без пуговиц.

— Ты уже встал? — сказал призрак знакомым голосом. — Киу, как ты себя чувствуешь?

У Томаса подкосились ноги.

— Нет! — он отшатнулся, закрываясь руками. — Ты не заберёшь меня! Я не пойду с тобой!

— Томас, — призрак озадаченно замер на пороге, — я пришёл спросить, не голоден ли ты. Ты проспал сутки.

Младший Шарп неуверенно опустил руки. Присмотрелся к «портовому рабочему».

— Сэр? Отец, это вы? Вы живы? Что с вами случилось? Это проказа? Матушка поэтому говорила, что вы умерли?

— Это долгая история, Киу. Как ты себя чувствуешь? Твоя жена отужинала, и компанию ей составила хозяйка дома.

— Я шёл в ванную, — коротко ответил Томас, опустив взгляд.

Целая буря чувств и эмоций — страх, недоумение, обида, гнев, беспокойство, тревога, младшему Шарпу едва хватило сил справиться с ними, вместо того, чтобы напасть на стоящего перед ним мужчину.

— Идём, это незнакомый тебе дом. Я покажу, — старший Шарп отступил, жестом пригласив сына следовать за собой. — Потом будет ужин.

— Где я? — Томас вышел в коридор и огляделся.

Тут везде было только дерево — светлое, поблескивающее под светом непривычно-ярких ламп. Что-то в этом доме было не то, но Томас не мог определить, что же. Да и думать пока как следует не получалось.

— Это Америка, Сан-Франциско. Дом для гостей с Дороги, тяжело раненных, как ты или Люсиль.

— Люсиль здесь?! — Томас догнал отца в два шага.

— Она спит. Не кричи.

— Но!..

— Томас, приведи себя в порядок, потом еда, потом — разговор, — строго сказал Эдвард. — Я попрошу принести ужин тебе в комнату. Воды или вина?

— Да, сэр, — младший Шарп отвёл взгляд. — Я бы предпочёл горячий напиток.

— Чай или кофе? Я помню, ты любил шоколад.

— Чай, — неохотно ответил Томас.

— Хорошо. Это ванная комната, — Эдвард распахнул дверь, — здесь смывная канализация. Вот чистое полотенце. Твоя комната — третья дверь.

Унитаз тут был непривычного вида, но опознаваемый, а вот ванна — из дерева. И раковина — из дерева. Один кран вместо двух Томас уже встречал и в Европе, и в Америке. Постойте-ка… В Америке? Как они все оказались в Америке? Что его отец, по словам матери, погибший в одном из своих непонятных путешествий, делает в Калифорнии? Уехал мыть золото?

Томас наклонился над раковиной — вырезанном в ошкуренном стволе дерева углублении, плеснул воды в лицо. Посмотрел на себя, провёл ладонью по щеке, определяя, стоит ли уже бриться. Щетина у него росла медленно и неохотно.

Предстоящий разговор с отцом его пугал. Сам отец его пугал, младший Шарп не помнил, откуда взялся этот страх. Но с того момента, как он помнил себя, он уже боялся отца — высокой, тёмной, непонятной фигуры. Матери он тоже боялся, но хотя бы объяснимо — та никогда не упускала возможности накричать, больно ущипнуть или выставить одного за порог. И хотя теперь они с отцом были одного роста, страх остался. И, если уж начистоту, теперь у отца много поводом быть им недовольным.

Томас вздохнул, закрыл кран, взял с полки полотенце. Что всё-таки случилось, почему отец так странно выглядит? Где он был все эти годы? Почему он просто исчез? Чем они с Люсиль провинились перед ним? Он точно уехал до того, как сестра показала ему… Младший Шарп оборвал мысль. Не стоит тянуть время.

Томас вышел из ванной, посмотрел через балюстраду вниз, в гостиную. Он смутно помнил, что они с Эдит сидели вон на том диване и слушали арфу. Арфа и сейчас звучала — вместе с флейтой. Томас собрался с духом и пошёл в свою комнату. Прямо перед дверью понял, насколько голоден.

Рядом с кроватью стоял щедро накрытый столик на колёсиках, старший Шарп сидел в кресле, держал в кончиках пальцев бокал с вином. Томас на секунду замер — это было мгновенное воспоминание: он тихонько крадётся по лестнице в Аллердэйл-Холле, уже слишком поздно, лампы везде погашены, горит только огромный камин внизу. У камина два кресла — одно пустует, мать вышагивает туда-сюда из тени к свету, она что-то требует от отца, её высокий голос режет слух. Фигура во втором кресле неподвижна, блики пламени играют на стекле бокала и крупном солитере* в галстучной булавке мужчины. (*Солитер в данном случае — крупный одиночный бриллиант в украшении, без окружающих камней) Маленького Томаса завораживают эти блики, он садится на ступеньку, как птенец, холодный сквозняк дует по ногам и заставляет ёжиться. Ему давно пора быть в постели, броллаханы вытащили из кладовой тёплое меховое одеяло, но он так редко видит родителей… Внезапно неподвижная фигура в кресле словно взрывается — мужчина оказывается на ногах, бокал летит в камин, пламя взрыкивает, брызги стекла разлетаются от фигурной решётки. Томас съёживается. И голос у отца такой же страшный, как у чёрных сторожевых псов.

Томас-сегодняшний помотал головой. Броллаханы? Кто это? Старший Шарп поднял голову, посмотрел на сына.

— Приятного аппетита, сын.

— Спасибо.

Томас неловко плюхнулся на постель, придвинул столик поближе. Еда пахла умопомрачительно вкусно, но в присутствии отца младший Шарп чувствовал себя скованно. Хотя тот в его сторону даже не смотрел. И не начинал разговора, пока Томас не допил чай и не доел последний кусок странного, но очень вкусного пирога.