Туу-Тикки усадила блондинку в кресло и принялась осматривать ее ногу. Отек, синяк… Вывих или трещина в кости?

Эдвард стащил Томаса с коня, полувнёс-полуввёл в дом. Мимо них к Эмрису проскользнули духи, конь на них фыркнул. На ситтине слоями лежала магия, в другой момент Эдварда она бы заинтересовала. Внутри пахло кофе, табаком, животными, чем-то незнакомым. Но место было безопасно, именно так безопасно, как требовалось. И ещё там был какой-то непонятный слишком высокий и резкий звук.

Табаком пахло от женщины, хозяйки ситтина, в одежде, похожей на цыганскую, но других тонов. Она уже занималась ногой Эдит.

— У него три колотые раны, — сказал Эдвард. — Где постель?

— Пойдемте, — Грен повел его наверх. — Глубокие?

Лерой и Оуэн, оба в наушниках, бросили на Эдварда быстрые взгляды, когда он проходил мимо, и снова уставились в экран. Они смотрели сериал про динозавров, и он был интереснее гостей.

— Да. Клинок стилета четыре дюйма. Кровь я остановил.

— Он полукровка? Квартерон?

— Они все полукровки, все трое. Отравлены человеческим ядом, магией. Мы все. Эдит меньше всех. Но её поили чем-то вроде рицина.

— Это поправимо, — сказал Грен.

Дух поставил на столик у кровати гладкий хрустальный флакон с желто-зеленым светом. Потом два духа быстро и сноровисто освободили раненого от одежды. Грен откупорил флакон. Запахло весной и зеленью. Наклонившись над лежащим на кровати, Грен принялся лить свет в его раны.

Эдвард коснулся руки сына, снимая своё заклинание. Томас вздрогнул и закашлялся. Попытался подняться, Эдвард придержал его за плечи.

— Лежи тихо, сын.

Раненый замер, как напуганное резким звуком животное.

— Все будет хорошо, — мягко сказал Грен.

Раны заполнялись свечением, запах весны и зелени становился все сильнее, запах крови слабел.

— Это сила Живой Жизни, — объяснил Грен. — Она исцелит твои раны. А потом начнется линька.

Томас открыл глаза, услышав незнакомый голос. Рассматривал Грена целую минуту. Потом опять закашлялся, дёрнул плечом и повернулся на бок. Выхаркнул сгусток крови, вытер губы.

— Где Эдит? Она жива?

— Жива, — подтвердил Эдвард.

Внизу Туу-Тикки накладывала повязки на измученную ранами и переходом молодую женщину. Та была в такой прострации, что даже не обратила внимания на то, что с нее сняли одежду в присутствии двух мальчиков, пусть даже мальчики и смотрели совсем в другую сторону. Туу-Тикки наложила тугую плотную повязку на ребра, одела гостью в свой самый длинный и самый вышитый халат и принялась расчесывать ей спутанные волосы деревянным гребнем, напевая колыбельную.

Томас заснул раньше, чем закрылись его раны. Было это магией дома или исцеляющего света — Эдвард не знал. Но это было и к лучшему.

— Нужно помочь Люсиль. Её ударили по голове, похоже, дважды.

Грен кивнул.

— Идемте. Как зовут вашего сына? Я — Грен, моя жена — Туу-Тикки.

— Прошу прощения, — мужчина усталым жестом потёр переносицу. — Я Эдвард Шарп из Аллердэйл, мой сын Томас. Люсиль его сестра. Эдит, девушка со светлыми волосами — его жена.

— Ему повезло жениться на женщине своей крови, — заметил Грен.

На экране стая рапторов рвала на куски какого-то крупного малоподвижного динозавтра. Оуэн смотрел на это, приоткрыв рот. Лерой проводил Грена взглядом.

— Туу-Тикки, — окликнул жену Грен. — Люсиль. Травма черепа, возможно, шеи.

Туу-Тикки кивнула.

— Займись ею сам, — попросила она.

Грен встал на колени рядом с диваном, оглядел Люсиль. Велел духам принести эльфийского вина для Эдварда и Эдит, потом осмотрел пропитавшийся кровью колтун черных волос. Протянул руку ладонью вверх. Дух послушно принес еще один флакон света. Грен усадил бессознательную Люсиль, духи поддержали ее, и Грен принялся лить зелье прямо на волосы.

Эдвард мельком глянул на ухаживающую за невесткой хозяйку дома, с благодарностью принял вино. Пил мелкими глотками и наблюдал, как волшебное зелье смывает кровь с волос его дочери.

— Люсиль опасна, — тихо сказал Эдвард. — Я опоздал.

— Я приставлю к ней духа, — так же тихо отозвался Грен. — К тому же на доме заклятье: тот, кто устремится причинить вред кому-нибудь в пределах большого ситтина, будет остановлен.

— Как именно остановлен? — Эдвард свободной рукой осторожно коснулся безвольно лежащей руки дочери.

— Обездвижен в первый раз, — объяснил Грен. — Выдворен за пределы ситтина — во второй. Выдворен за пределы мира — в третий. Вы голодны?

— Я не хочу терять её. Думаю, лучше будет оставить её спать. На некоторое время, — Эдвард вспомнил вопрос хозяина ситтина. — Да. Да, благодарю.

Туу-Тикки вложила в руку Эдит стебель бокала с вином. Эдит безвольно сделала глоток, другой.

— Идемте, — позвала Туу-Тикки Эдварда. — Я вас накормлю. А Грен сыграет Люсиль исцеление и сон.

Эдвард молча последовал за хозяйкой ситтина, потом опомнился.

— Где я могу привести себя в порядок? — на его руках была кровь всех троих.

Туу-Тикки отвела его в ванную на втором этаже, показала пустую спальню.

— В шкафу есть одежда, — сказала она. — Не та, что вам привычна, зато чистая. В ванной — халат и полотенца, мыло и жидкое мыло для волос.

Эдвард коротко поклонился. Одежда в шкафу была похожа… на нижнее бельё и рабочие штаны. Но действительно чистая и почти ничем не пахнущая. Кран в раковине тут был один, а не привычных ему два, но так даже удобнее. Старший Шарп отмылся от крови и красной глины, причесался. Он смутно понимал, что с ним по-прежнему что-то очень сильно не так, но не мог определить, что именно. Но хотя бы ярости и желания убивать он не чувствовал.

Вниз он спустился уже в халате, наброшенном сверху на брюки и сорочку. Замер у самой нижней ступени лестницы, слушая, как хозяин ситтина играет исцеление. Это было больно, как сдирать присохший бинт с раны, но Эдвард даже не моргнул. Он привык к боли. Люсиль тихо спала на диване, свернувшись клубком, как в детстве.

— Идемте есть, — позвала Туу-Тикки.

Эдит сидела с почти пустым бокалом и завороженно слушала.

Эдвард вздрогнул, он совсем забыл про голод. Осторожно обошёл большую арфу и оказался на кухне.

— Я полагаю, жена моего сына тоже голодна.

Туу-Тикки успела капнуть каплю света в бокал Эдит, и жидкость в нем тоже слабо светилась.

— А?.. — отвлеклась Эдит. — Нет-нет. Я буду слушать.

— У вас разрешено есть в гостиной? — спросил Эдвард хозяйку ситтина. — Мне кажется, она давно не ела нормально.

Туу-Тикки кивнула. Духи принесли поднос с тарелками и поставили на журнальный столик.

Эдвард пронаблюдал, как девушка берёт ближайшую тарелку, и со сдерживаемым вздохом опустился на стул. Посмотрел на Туу-Тикки.

— Пахнет вкусно.

— Приятного вам аппетита, — отозвалась та. — Это хорошая еда, хотя и выращена людьми.

Рапторы на экране улеглись спать под какими-то цветущими кустами. Пошли титры. Туу-Тикки взяла пульт и выключила экран. Лерой снял наушники, обернулся к ней и спросил:

— Пора спать?

Оуэн надулся. Но послушно стянул наушники. Требовательно спросил:

— Ты же почитаешь нам перед сном? Про Мартина?

— Почитаю, — согласилась Туу-Тикки. — Идите, я приду через полчаса.

Мальчики поднялись наверх. Оуэн то и дело оглядывался вниз, на гостей. Лерой придерживал его за плечо и не давал особо замешкаться.

Не воспитывай его отец, как человеческого баронета, Эдвард сгрыз бы тарелку. Или облизал по крайней мере. Он и не подозревал, насколько хотел есть. Туу-Тикки ещё дважды наполнила его тарелку, прежде чем старший Шарп попросил подогреть вина без специй. С кружкой он осторожно вернулся в гостиную и устроился на диване в ногах спящей дочери.

Туу-Тикки укрыла Люсиль легким теплым пледом в синих розах. Потом посмотрела на часы, на то, как Эдит ест — та клевала, словно птичка, — села в кресло и начала набивать трубку.

Грен все играл, и звуки большой арфы пронизывали дом от крыши до нижнего подвала. Эдит роняла слезы в тарелку.