— И так нормально, — криво улыбнулся он. — Просто всякая пакость снится.

Туу-Тикки вынула из чашки фарфоровое ситечко с травяной мезгой, добавила меду, размешала, кинула пару кубиков льда и поставила чашку перед Баки.

— Пей, — сказала она. — Это поможет.

— Тайные травки фейри? — спросил он и начал пить.

Питье было сладким, душистым и напоминало о лете. Мирная неизмятая луговина в середине войны.

— Чабрец, душица, хмель, земляничный лист, — начала перечислять Туу-Тикки. — Что-то выращиваю сама, что-то приходится покупать, что-то Денис приносит из путешествий.

Баки пил, чувствуя, как расслабляются сначала мимические мышцы, потом плечи, потом закаменевшая шея. Голова стала тяжелой, как колода. Хотелось уронить ее на столешницу и закрыть глаза.

Туу-Тикки забрала у него опустевшую чашку и сказала:

— Пойдем.

Она взяла Баки за руку и отвела наверх, в его комнату. Она такая маленькая, а он такой громадный. К этому моменту Баки уже дремал на ходу. Он не помнил, как разделся, не помнил, как забрался под одеяло и свернулся под ним. Туу-Тикки укрыла его плечи и села на кровать рядом. За спиной вытянулось что-то горячее, мерно вибрирующее.

— Вот и Баста пришла, — голос Туу-Тикки был тихим и ласковым. — Ты спи, Джеймс, а я послежу, чтобы к тебе пришли только хорошие сны.

Она ласково гладила Баки по волосам и тихо напевала: «Котя-котенька-коток, котик, серенький бочок. Приди, котя, ночевать, нашу деточку качать…» Баки провалился в сон под этот монотонный напев и мурлыканье Басты.

Баки не приходил спать уже пару ночей. Находил какие-то дела, которые необходимо срочно доделать. Стив делал вид, что верил. И пусть суперсолдаты могли не спать по неделе, было заметно, что Баки измучен. Когда на очередное стивово «Что случилось?» Барнс сразу сказал, что все под контролем, Стив не стал давить. Он знал Баки, с того можно было ожидать ночных прогулок вне ситтина до самого утра. Стив решил дотерпеть до вечера, когда после ужина у всех было время для личных дел, и подойти к хозяевам дома. Попросить помощи.

Стив заснул с этой мыслью и проснулся с ней. С ней принял душ и побрился, с ней переоделся и вышел из комнаты — одновременно с Туу-Тикки, которая как раз прикрывала дверь в комнату Баки. Стив встревоженно посмотрел на нее. Туу-Тикки поманила его за собой.

— Пойдем, посидим на качелях, — сказала она.

Деревянные качели у стены дома негромко скрипнули, когда Стив опустился на них. Туу-Тикки сунула под спину выцветшую и вытертую подушку с вышитым туканом, набросила на ноги плед в пыльных розах. Взяла из воздуха две чашки, протянула Стиву одну из них. Чай. Хороший крепкий чай с бергамотом.

— Джеймс спит, — сказала она и посмотрела, как редкие капли вновь начавшегося дождя падают на облетевшие розовые кусты. — Проспит, я думаю, до следующего утра.

— Что с ним? — спросил Стив.

Туу-Тикки ответила не сразу. Пила свой кофе, смотрела вглубь себя.

— Он устал, Стивен. Очень устал.

Стив свел брови. Он не понимал. Они с Баки не занимались ничем таким, что могло бы вымотать Барнса до неспособности спать.

— Я немного знаю его и твою историю, — продолжила Туу-Тикки. — И знаю, что физически вы в полном порядке. Но подумай, Стивен, настолько утомлена его душа. Насколько мало радости она видела. Ваша юность давно позади, и она не была легкой, даже если вспоминается сейчас как счастливое время. Война выжигает душу, а война Джеймса продолжалась много дольше, чем может вынести человек. Двух недель покоя недостаточно, чтобы раны зажили.

— Зовите меня Стивом, мэм, — попросил Роджерс.

Она была фейри, и она была матерью большой семьи, и она была… ну, она прожила свои восемьдесят три года. Семьдесят лет, который Стив провел во льдах, не считались. Роджерс в глубине души трепетал перед ней. Грен был просто не всегда понятным. Его арфа будила странные чувства. А Туу-Тикки была еще и таинственной.

— Что я могу сделать, кроме того, как не давить на него и не требовать, чтоб все было «как раньше»? Он частенько говорил мне: «Стив, не смотри на меня побитым щенком, я не могу тебе отказать», — Стив покачал головой. — И говорил, что я та еще наседка… правда, говорил он это, приходя с очередного свидания и навеселе. Или когда сильно уставал в доках, а я разминал ему спину. Я просто боюсь и сейчас настолько достать своей заботой, что он сбежит отдохнуть куда-нибудь. И не вернется.

Последнюю фразу он уже практически прошептал.

Туу-Тикки положила пальцы на ладонь Стива. Стив уставился на кольцо с большим радужным опалом. Он боялся, что если взглянет на Туу-Тикки, то расплачется.

— Оставь заботу нам, — сказала она. — Просто люби его, как всегда любил. И не дави. Я знаю, тебе хочется поскорее прижиться в этом мире, жить отдельно — ты же всегда был самостоятельным. Но ради Джеймса — не торопись. Просто… ему нужна радость. Пусть маленькая, но каждый день. Хватит с него преодоления. Хороший фильм, красивое яблоко, посмотреть на закат. Все эти мелочи. Пусть они будут. — Она помолчала. — Да и с тебя хватит преодоления, Стив. Отдыхайте. Восстанавливайтесь. Найдите то, чем можно питать душу.

Она переменила позу. Опустевшая чашка исчезла из ее рук.

— Я знаю, ты нацелен учиться. Само по себе это хорошо, но пока рано. Не раньше Имболка, Стив. В этом году Имболк приходится на седьмое февраля. Так вот, не раньше Имболка, а если Джеймс будет не готов, то и не раньше Остары. Остара — это весеннее равноденствие, двадцатое марта. Я подготовлю учебные материалы, вы начнете вместе с Браном — ему тоже нужен школьный аттестат. — Туу-Тикки улыбнулась. — Пойдет в колледж ландшафтного дизайна. Будет садовником. Там есть финальный тест для начальной школы — пройдете его, и мы будем знать, надо ли подтягивать самые основы. Но это потом. А пока — у вас каникулы. Вспомни, как давно у вас с ним не было каникул, в которые не приходилось работать. Читайте книги, смотрите кино. Семнадцатого января будет премьера «Зеркала мира» — сходим всей семьей. Завтра Джеймс проснется, прогноз обещает солнечную погоду — выйдем в море на яхте, половим рыбу. Денис обещал, что будет отдыхать в свои выходные — вы сможете вместе с ним поездить по другим мирам. И, Стив, не оставляй его, если ему снова будет страшно засыпать. Не надо.

Стив медленно и глубоко дышал, стараясь не дать волю слезам. Он мужчина и не должен реветь, как бы ни хотелось. Тем более перед женщиной.

— И не собирался оставлять. Это он перестал приходить, думает, что помешает. Мне не сложно. — А, может, подумал Стив, Баки так же не хочет расклеиваться перед ним, как не хочет плакать перед Туу-Тикки сам Стив. — Скажите, а что нужно, чтобы попасть на Луну с экскурсией? Баки загорелся слетать. Мы можем и сами оплатить, Грен обещал помочь с переводом моего жалования. Может, и Баки что-то причитается.

— Паспорт любой из стран мира, — улыбнулась Туу-Тикки, — двести тысяч долларов и три месяца ожидания. Катце уже начал переводить твои деньги. И вычищать счета ГИДРы, так что у Джеймса будут свои. Не все финансы ГИДРы, конечно — большую часть Эндрю и Катце направят в благотворительные фонды Мидгарда, и еще Катце возьмет свой процент. Когда проснется Джеймс, я сфотографирую вас для документов. И — Стив, может быть, вставим ту твою картину в раму? Я знаю хорошую багетную мастерскую на Черч-стрит.

Слезы все-таки подступили к глазам, и Стив не смог их удержать.

— Спасибо. Спасибо большое. И за Баки, и за то, что заботитесь. И, надо же, картину… господи, хорошо. Я только рад буду, — Стив взял себя в руки. — И все-таки, пусть тут все делают духи, но, может, есть какая-то работа для меня? Я не могу бездельничать. Мне нужно чувствовать себя полезным.

— О, Стив, — рассмеялась Туу-Тикки. — Я специально закажу десять кубометров нерубленных дров. Тебе будет чем заняться. — Она придвинулась к Роджерсу и ненадолго обняла его за плечи. — На самом деле в этом доме много работы, которую нельзя поручить духам, просто сейчас не сезон. Зима, и сад спит. Но, поверь, перевалит за середину февраль — и я найду тебе занятие. А теперь пойдем завтракать. Вы, мужчины, плохо соображаете, когда голодные.