— Пусти меня! Живо! — но никто, казалось, не слышит Гэвина Рида. Нос андроида нечаянно (или, сука, специально?) слегка задел выступающую скулу Рида, пока RK «анализировал». Андроид не губу раскатал. А язык. Чертова машина! — Я вышибу тебе мозги и засуну твой поганый язык тебе в задницу, — угрожающе прорычал Рид, на последних словах слегка дрогнув голосом: — Отпусти меня… — на что Ричард вдруг отстранился, с интересом глядя на человека. Что он делает? Детективу Риду было противно от касания рук, а тут… RK900 почувствовал укол вины, прямо в тириумный насос. Будто и вправду какая-то трубочка отвалилась, и на ее место приставили иглу, пустившую в сердце андроида охлаждающую жидкость, твердеющую, становящуюся осколком льда. Диод окрасился в желтый. Почему Ричард захотел это сделать? И именно этого ли хотел Ричард? Напуганного напарника, разрушенные мосты доверия…

Детектив Рид вжался в стену, он весь дрожал, вены на его похолодевших запястьях вздулись. Мир погрузился под купол, состоящий из барабанного стука взбесившегося сердца, стучащей в ушах крови и, казалось, разрывающейся на части души, раскрывшей сундуки запечатанных когда-то воспоминаний. Еще немного — и Гэвин всхлипнет. Нервы сдали его. Позорно. Разом. И перед кем? Перед этим? Перед такой тварью, как Ричард, перед пригретой у сердца змеей? Гэвин со страхом поднял глаза, полутемная комната плыла в них, на месте оставалась лишь серебристая пара радужек. Ричард смотрел на напарника озадаченно, его диод мигал, будто бы андроид вычислял, как выбраться из каши, которую сам же заварил.

— Пожалуйста, отпусти меня, — вполголоса заскулил Рид, взглянув в потолок. Он не мог смотреть в эти глаза. Он им больше не мог верить, не знал как. Ричард отпустил, Гэвин, сползая по стене, схватился за голову.

Андроид отошел на несколько шагов, встав, как столб. Ничего не предпринимая, ни когда напарник поднялся и, не глядя на него, покинул квартиру, ни когда спустился вниз, наверняка специально громко попросив Бэна довести Ричарда до участка, поскольку тот еще не закончил работу. Отчасти это так, но RK900 понимал, что все это лишь для того, чтобы как можно дальше оказаться от него, уйти, уехать, убежать…

— …быть в безопасности, — прикрыв глаза, сжав челюсть, выдохнул андроид. — Какая уж тут безопасность, если я способен собственного напарника приколоть булавкой, как майского жука, для единичного анализа его реакций? Бесполезного, ненужного анализа, произошедшего на почве внезапной… что я испытал?

И еще один вопрос.

Что он наделал?

Как только Рид вылетел из проклятого дома, он дал волю легким — крикнул, затыкая рот рукой, скрываясь за деревьями. Его рвало желчью, он пытался оттереть неприятные ощущения с лица, с запястий, с волос…

Он будто чуял, как пропах пластиком, как начал покрываться ржавой грязью, как под языком холоднился свинцовый вкус поражения.

Андроиды лучше, сильнее, быстрее, умнее его во всем, за что бы он ни взялся. Почему Ричард так отчаянно доказывает ему это каждый день? Он давит на больное, и если раньше это еще можно было спихнуть на незнание и «поиск подхода», то сейчас, после того, как они узнали друг друга с разных (пикантных и депрессивных) сторон их души, RK900 плюет в Рида, специально выводит из себя. Лучше бы пулю пустил.

Гэвин не любит прикасаться к андроидам без надобности. Он касается одежды. Аксессуаров, типа наручных часов или галстука. Но никогда не привлекает внимание, касаясь их кожи, их лиц, ушей или теплых рук, словно человеческих, настоящих. Для него это лишнее, это будто бы показывает всему миру, что, вот, он, Гэвин Рид, не презирает вас, не боится вашей искусственности, плюет на свои страхи, принципы, мораль! В сердце сам себе плюет!

Гэвин чувствовал себя отрезанной жопкой огурца, которую на десять месяцев закрыли в холодильнике, не подключенному розеткой к сети. Он выжат. Эмоционально. Душевно. Физически. Даже заливать эту задницу алкоголем не хочется, знает, что не поможет.

Сегодня его ждет долгая бессонная ночь, в обнимку с ножом и пистолетом. И еще, наверное, около шестнадцати, ах, нет, пардон, пятнадцати («Из-за ебаного Ричарда» ©) ночей… Ровно столько таблеток мягко звякало в кармане.

Вот, почему всякий раз, как он расслабит булки рядом с андроидом, тот вставляет ему вилку в жопу?

Опрос соседей. Взятие показаний. Анализ улик на месте преступления. Около шести вечера, когда Ричард хотел было вернуться в участок и составить рапорт или что-то написать в отчете о том, что подозреваемые мертвы, Коннор сообщил ему, что детектив Рид посетил морг, а также один из сдаваемых ангаров (впоследствии выяснилось, что его снимал не китаец Коил Юн, земля ему пухом, а какой-то Кокиин Биззаро, чьего тела, что странно, не было среди лежавших в четырнадцатой квартире), поэтому сделал всю бумажную волокиту и смылся в неизвестном направлении, пока Фаулер уехал на заседание в мэрию.

— Он ничего не говорил? — осторожно поинтересовался Ричард. Коннор нахмурился, делая вдох, вспоминая всю ту беготню, гневные взгляды на все, что двигалось рядом с детективом, и, в принципе, мирное (молчаливое) выполнение своих обязанностей с его стороны. Слишком молчаливое.

— Вы опять из-за чего-то поссорились? Как тогда, зимой? — зажмурив один глаз и выжидающе посмотрев на RK900 исподлобья, спросил вдруг Коннор. У Ричарда ушла земля из-под ног, он отвернулся, глядя в окно немигающим взглядом.

— Надеюсь, что нет, — сымитировав нервное сглатывание, отозвался RK900. Коннор покачал головой, закатывая глаза. — Было бы досадно вернуть наши взаимоотношения к самой первой, исходной точке. Непродуктивно.

— Это все, что ты можешь из себя выдавить? — с презрением в голосе, прямо спросил Коннор, не скрывая своего недовольства (боже, как он походил сейчас на Хэнка, точно так же отчитывавшего Ричарда пару дней назад, обвиняя в той же бесчувственности). Эмоциональный фон Ричарда был нестабилен настолько, что даже многие люди, при желании, могли бы почувствовать на себе колючие снежинки волнения, исходящие от андроида. Но он так холоден, будто специально ведет себя, как машина. — Вы двое опять будете играть в «Молчанку», пока не надоест? Отец в вас ошибался, вы словно малые дети, то цапаетесь в легкую, то цапаетесь всерьез и иначе не можете, ведь…

— Да ты-то что понимаешь в этом? — взъелся Ричард, сморщившись, будто на его пиджак посадили жирную гусеницу, а потом смачно раздавили, забрызгав все вокруг. — Все строишь из себя человека, Коннор? — повысил голос Ричард, скривившись на последнем слове. Сидевшие за соседними столами полицейские, обратившие на них внимание, притихли. — Оглянись: мы не люди, RK800, нам никогда не понять, как нам следует вести себя с ними! Как нам следует чувствовать! Следует ли нам чувствовать вообще!.. — Ричард запнулся, ощутив на плече мягкое прикосновение ладони Коннора. Глядя в эти глаза, цвета кофе из местной кофе-машины, разбавленного молоком, RK900 вновь ощутил стыд. Недовольство собой.

— Мне очень жаль, что в столь трудное для тебя время… — Коннор сделал паузу, мягко погладив «брата» по плечу. Он говорил спокойно, не торопясь, видимо, вправду искренно, вот только Ричарда эта доброта лишь раздражала еще больше. — …единственного человека, способного помочь тебе разобраться в себе и обуздать свои чувства, Ричард, ты сам от себя оттолкнул.

RK900 стоял, обомлевший, нижняя челюсть слегка отвисла, он пытался что-то прошептать, но не мог сложить и звука. Коннор удалился по делам, оставив RK900 один на один с собой и своими мыслями. Один на один со своим главным демоном. С собой. Не просто обидевший ни в чем не виноватого Коннора, не просто стыдясь своего иррационального поведения и вспышки гнева. Он остался с чувством проигравшего. Самое отвратительное чувство на планете. Будто бы тебя сначала одели в золото, назвали королем, дали все, что тебе было нужно: семью, друзей, уверенность, свободу… а потом сбросили со скалы, в грязь, на дно, под тягучий ил, в трепещущий языками пламени ад, в пекло, в мысли, в мрак.