— Коннор, все хорошо… — выдохнул Хэнк, ощущая в своей ладони ладонь сына. Сына. А ведь Хэнк так и не сказал ему про документы. — В третьем… ящике… — хотел было сказать лейтенант, но не смог сформулировать мысль, он потерял сознание, начав терять кровь, вытекающую из дырки на шее, словно весенний ручей.
Доктора ворвались в будку и начали расталкивать андроидов, поместили отравленного на каталку, накрыли одеялом, начали на ходу подключать необходимое оборудование, торопились спасти жизнь старого лейтенанта. Коннор пошел было за ними, сломя голову, позабыв обо всем, даже зачем они с Хэнком приезжали сюда, но остановился, нерешительно озираясь то на удаляющегося Хэнка, то на Ричарда.
— Иди за ним, — сказал вдруг взявшийся из неоткуда Гэвин, встряхнув Коннора за плечо и поймав его наполненные подступающими слезами глаза, продолжил: — Когда он очнется, ему нужно будет увидеть тебя, мы закончим сами, это все-таки наше с Ричардом расследование.
Коннор попытался что-то сказать, но так ничего и не смог из себя выдавить, сложив ладони в молящемся жесте, поднеся их к губам, еле-еле четко просипев: «Спасибо» — да и вылетел за врачами и начавшими выть сиренами скорой помощи.
— Ну, а ты чего разлегся здесь? — тут же презрительно бросил Гэвин, подходя к сидевшему на полу Ричарду, пялившему в точку, где пару минут назад находился Хэнк. — Вставай, банка, все обойдется, ну!
Ричард опустил голову и закрыл глаза, на пару мгновений его диод загорелся желтым, он почувствовал, как его начала сковывать знакомая программа. Сейчас, Аманда? Сейчас, когда он столько переживает внутри себя за столь короткий промежуток времени? «Не надо, не хочу!».
Другие RK900 распотрошенные и развешанные всюду, словно новогодние гирлянды из хоррора, мертвыми взглядами тихо ненавидели и презирали трусость Ричарда. Он чувствовал, что еще немного, и он просто взорвется, ему надо разгрузить свое сознание. Хэнк поранился по его вине, по его, и ничьей! Он ведь смог бы, при должной внимательности, поймать чертов дротик? Смог бы! Он виноват, что все двенадцать потерпевших не могут функционировать; у половины найденных в ангаре RK900 биокомпоненты не совсем остыли, даже эмоции не сползли с лиц. Он мог бы поднапрячься, чтобы предотвратить их смерти, пока они были живы еще днем! Но он потратил время в ничто! Даже того сообщника фантомов, Макса Бетро убили по вине Ричарда, просто из-за его существования! Это все из-за RK900 313-248-317-87! Это его вина!
По крайней мере, Ричард думал именно так. Он недостаточно хорош, все, как говорил мистер Шиппер. Ричард больше всего на свете сейчас хотел забыть, что такое вина и почему из-за нее неприятно чешутся глаза и солонеют губы. Он хотел навсегда потерять в памяти тот факт, что в этом мире существует смерть — пронзающий насквозь лед, медленно обволакивающий тебя, пока ты полностью не растворишься в ничто, с приставленным рядом желтым квадратиком и задумчивым полицейским, вопящим: «это самоубийство, а не убийство, я уверен!».
— Земля вызывает девиантнутого в край ведроида, прием! — наклонившись и стукнув RK900 по щекам, выкрикнул ему прямо в ухо Гэвин. Ричард резко повернул голову в его сторону и открыл глаза, ощутив на щеках нервный выдох слегка подыспугавшегося напарника. Его глаза пожирала тьма, Гэвин впервые увидел в глазах этого андроида ненависть и что-то горько знакомое, неприятно покалывающее подушечки пальцем и раздирающее зеркала души. Рид будто взглянул на себя, когда-то подавленного из-за предательства Люка. Он знал, как выглядел в те времена, потому что у него были те, кто прямо говорил ему, как хуево он выглядит и что надо с этим что-то делать. Смог бы Ричард «что-то сделать» с тем, что сейчас привело его в состояние полной отрешенности и нервно подкатывающего к горлу страха, гнева, скорби?
— Я — не девиант. И никогда им не стану, — процедил сквозь зубы Ричард, с некоторым кряхтением поднимаясь и подбирая диктофон с несложным одноразовым механизмом и карточкой под полуразбитой крышкой.
— Если ты не девиант, то тогда я андроид, — гаденько усмехнувшись, отозвался Гэвин, но, поняв, что его игнорируют, переключился на диктофон. — Ну и что это за хуйня? Почему не отобрал у Хэнка улику, а? Это, вообще-то, не его с Коннором расследование…
— Заткнитесь и дайте мне сосредоточиться на деле, пожалуйста. Мне нельзя допускать больших оплошностей, которые я позволил к своему стыду сейчас, — все так же холодно и презрительно отзывался Ричард. Гэвин знает, что такое депрессия, апатия, самоненависть, полное равнодушие цунами накатывающих проблем и терзаний. И это поглотило и его напарника. От Ричарда просто шла мрачная и давящая аура, такое не может исходить из рациональной и логичной машины, не допускающей ничего поперек алгоритмов и протоколов. Гэвин не понимал, почему Ричард так сильно противится своей девиации или хотя бы каким-то чувствам, кроме желания выполнить задачу, но его полицейский значок (или что-то другое?) не дал ему оставить этот факт без внимания. Что Ричард сейчас испытывает? Потому что в том, что он сейчас явно в себе что-то преодолевает, уже казалось фактом, а не просто предчувствием после тщательных наблюдений. Ко всему прочему, Ричард говорил на эмоциях, он не стеснялся выражений и его официальный тон трещал по швам, как угли в камине перед Рождеством. Ричард пока смог выпотрошить из старенького кнопочного диктофона небольшое послание — кто бы сомневался, что он не найдет еще одно, которое не успел зачитать. Тут же их с Гэвином (и неожиданной уликой) компанию прервала подошедшая Тина Чэнь.
— Эй, мальчики, криминалка сейчас по домам разъедется, у вас десять минут, а потом выставляется охрана и ангар оцепят до полудня, — предупредила китаянка, держа в дрожащих руках стаканчик с кофе. Гэвин кивнул ей и облизнул пересохшие губы. «Все бы сейчас отдал, чтоб наебнуть кофейку» — подумал он, слегка пожавшись от ночной прохлады, но вернулся к расследованию.
— «Ты почти у финиша, будь осторожнее, а то сердце не выдержит перегрева», — уже ничему не удивляясь, сказал Ричард, спрятав карточку в нагрудный карман рубашки. — Мне не хочется нагнетать обстановку еще больше, но, похоже, злоумышленники задумали что-то более масштабное, чем их охота.
— Масштабнее? То есть, еще серьезнее, чем все, что было до этого? Что может быть отвратительнее того, что сейчас творится у меня за спиной? — сосредоточенно и нейтрально спросил Гэвин. Если он сейчас начнет гнуть линию и задавать Ричарду больше вопросов, рассуждая на тему «и что ты думаешь об этом пиздеце?», то, скорее всего, андроид снова уйдет от разговора. Про себя усмехнувшись, Рид отметил, что они с RK900 довольно похожи. Оба бегут от ответственности за свои эмоции. Оба ненавидят говорить про свои мысли и чувства, зато другим помогать в них разбираться — хоть хлебом не корми. Это странно, но и забавно вместе с тем.
Больше ни слова они друг другу и не сказали. Даже когда Гэвин вывернул машину на дорогу в сторону парка, реакция Ричарда была лишь в диоде: он стал сверкать желтым, красным и синим, выдавая желание андроида скрыть какие-либо эмоции и то, что он переживает их в данный момент. Ричарда разрывало и детектив Рид не мог спокойно вернуться домой, зная, что очень дорогая кукла «Киберлайф» вот-вот сломается. Детектив был бы хуже машин, которых ненавидел, если бы бесчувственно оставил одну такую на произвол судьбы. Хотя в том, что его напарник сто процентная машина, Гэвин очень сомневался. Одно дело, когда ты рефлексируешь на скрытного и хладнокровного долбоеба, совсем другое, когда этот долбоеб в панике от волн захлестывающих через край чувств и впечатлений нуждается в профилактической беседе. Это ведь поможет им в будущем, чтобы у Ричарда больше не возникало панических атак, верно? Это поможет в работе. Только в ней. Хах, да?
Непоколебимая скамейка в инее. Четыре утра. Сумерки. Сверчки играют на своих скрипках, пока ранние пташки клюют червей по жопкам. Умиротворенная и прекрасная природа вокруг была жестким противопоставлением тому, что напарники увидели этой ночью. Гэвин сидел на одной стороне, пока Ричард нервно дрыгал коленом на другой. Все по классике: сидел прямо, зажато, ладони на коленях, глаза в пол. Не слышит, когда его окликают. Даже в третий раз.
