— Ага. — Согласились мы с Лисси, рассматривая свои ободранные в кровь ладони.

— Теперь вы и впрямь сестры по крови. — Сказал Король, снимая с пояса небольшую серебряную флягу. Проверил содержимое, хмыкнул и стал обрабатывать ранки сразу нам обеим. Золотистая жидкость свежо пахла и люто щипалась. Кожа затягивалась прямо на глазах.

Потом мы преломили хлеб, медленно жевали яблоки, прихлебывали из деревянных чашек странную сытную воду, которую Том налил в плоскую кожаную флягу. Лисси и король беседовали неторопливо, как старые знакомые. Я помалкивала. Тихая зависть и печаль окутывали меня. Король был настоящий сказочный Король.

Твердые черты лица, ясный взгляд, неосознанно горделивая осанка. Ему не требовалась корона, чтобы выглядеть настоящим Государем даже в сером походном плаще. И он разговаривал с Лисси как с равной. Она рядом с ним держалась так же по-королевски прямо, и её черные волосы, освобожденные наконец от вечного чепца, плащом ниспадали вдоль спины. А на меня Король поглядывал временами милостиво и любезно. Как на полезного вассала. И от этого во рту было горько, несмотря на сочные яблоки. Когда солнце коснулась краем горизонта, король обратился ко мне:

— Дева Елизавета, можешь остаться с нами, если хочешь остаться и страшишься уготованного тебе пути.

Все гадости, которые хотелось сказать в ответ, захлебнулись в скудном словарном запасе, поэтому я молча помотала головой. Поднялась с травы, удерживая ладонью расходящиеся края курточки, там где у горловины оторвался крючок, пока мы возились с надгробной плитой. Король снял со своего плаща хризолитовую брошь в виде ясеневого листа, протянул мне на ладони. Я заколола воротник, расправила складки юбки. Хорошенько отхлебнула из предложенной серебряной фляги универсального лекарства. С трудом отдышалась. И поудобнее устроилась на дне каменного короба. Глаза слипались — напиток действовал как снотворное. Или яд. Каменная плита подозрительно легко надвинулась сверху, закрыла синий небесный свод. Перед глазами поплыли темные стволы деревьев, низкий голос пел старинный речитатив. «А это совсем не больно» — мелькнула последняя осознанная мысль и наступила темнота.

========== Глава пятнадцатая. Возвращение ==========

Комментарий к Глава пятнадцатая. Возвращение

Там где английские слова русскими буковками - это отражает уровень знания языка героиней… да и автором, собственно.

Сон Елизаветы

Я сидела в траве на склоне такого же зеленого холма, как те, что прошлым вечером, старательно петляя, объезжал наш поезд.

Пыльная тропинка от моих ног сбегала в долину, где смутно виднелось какое-то селение: домики с зелеными крышами, окруженные садами. Я наслаждалась теплом заходящего солнца, запахом летнего луга.

Потом мне наскучило мое одиночество, и на тропе появилась странная парочка.

Впереди тащился жалкого вида человечек: согнутый, в отрепьях, задыхающийся от усталости. За ним не шел — шествовал — совершенно библейского вида старец в белых одеждах с длинной седой бородой и посохом в правой руке.

Едва путники поравнялись со мной, человечек в отрепьях упал на тропу. Старец с тем же невозмутимым выражением лица, вытянул несчастного вдоль спины своим посохом. Тот заскулил и попытался подняться на четвереньки. Старец коротко ударил человечка сапогом в живот. Бедолага завыл совсем по-собачьи, но дать сдачи и не пытался.

Я отвернулась и всмотрелась в яркую весеннюю зелень листвы дубов. Сейчас я промолчу, и эти молодые дубки останутся расти и хранить магию этого мира. И ни они, и никто другой не оплатит своими жизнями цену Прогресса и Просвещения. Пусть жители этого мира совершают свои собственные ошибки, а не расплачиваются за мой болтливый язык и позаимствованный в интернете юмор.

Злобный старец повернулся в мою сторону, скользнул взглядом, не видя. Холодно произнес:

— Вставай уже, Гниль! Недалеко идти осталось! Мы сделаем так, что этим низкоросликам некуда будет возвращаться.

— Да, хозяин! — пролепетал несчастный Грима, поднимаясь на ноги.

Они спускались по тропе к селению с зелеными дерновыми крышами и круглыми дверями навстречу своей судьбе. Я проводила взглядом ревущего гимн весне майского жука и захотела проснуться.

Аваллон.

Ох, как же всё болит после сна на траве. А с виду такая мягкая! Я осмотрелась. Небольшая круглая долина, окруженная зелеными холмами и светло-серыми скалами. В центре — ярко-синее озеро, в которое водопадами сбегают бесчисленные ручьи. Над вершинами скал в водяной дымке висят радуги. Над этим пейзажем по бледно-голубому небу медленно дрейфуют величественные, как Фата-Моргана, белоснежные облака. И никаких тут научных институтов и других признаков псевдоразумной жизни. Вместо этого — вокруг ровной полянки строй серых камней с окном, через которое сейчас падали лучи восходящего солнца на углубление в плите красноватого гранита.

Чтобы снизить градус собственного восторга, я пропищала: «Я вернулась!» голосом Лунтика и с трудом распрямила скрюченное тельце. Отряхнула подол юбки. Юбка! Когда прежде я носила юбки? Даже в школу бегала в джинсах. А сейчас привычно расправила складки на амазонке зеленого сукна, потуже затянула ленты чепца, накинула на голову капюшон. В двух шагах стоял мой чемодан — тот самый, который я три месяца тому назад поставила в шкаф в стерильном гостиничном номере. Закрыла на замочек и убрала ключ в карман джинсов. Ага, где теперь те джинсы?

— Интересно, не нарушат ли покой Арды и равновесие мироздания иномирные штаны? Да ещё и кроссовки? — Вопросила я дрожащим голосом. Мироздание промолчало. На камне — точь-в-точь как на прикроватной тумбочке лежал мой маникюрный набор. Даже не отсырел, хотя в горной долине наверняка по вечерам туман, а утром идет дождь.

— Живем! — Обрадовалась я. Четверть часа чиркания алмазной пилкой для ногтей — и замочек упал в какую-то расщелину между камнями. С надеждой я заглянула в сумочку для документов. Мироздание продолжало молча прикалываться. Реальность изменилась не только по-крупному, но и в мелочах. Банковская карта там была только одна — моя старая. И интуиция вопила, что сумма на ней меня неприятно удивит. Похоже в новой редакции в мире не появлялись не только эльфы со своей владычицей Галадриэль, она же крупный ученый Эдри Лагаль, но и их деньги. Хорошо хоть паспорт был на месте.

— Вопросы надо решать по мере поступления!

Я поудобнее ухватила ручку чемодана и проследила глазами тропинку, бегущую за край котловины. Вот если срезать наискосок… Почти час я пыхтела, сильно сожалея, что решила срезать. Говорили мне опытные люди, что в горах не стоит пытаться быть умнее тропы. Хорошо, что туго шнурованные ботинки плотно облегали щиколотки, не позволяя подвернуть ногу на камнях.

Я всё-таки выбралась на дорогу — когда солнце уже светило откуда-то из зенита. И куда идти? Вправо? Влево? Хоть монетку бросай. Но мое кривое счастье решило приоткрыть свой ленивый глазик. Из-за поворота с дребезжанием и подрыкиванием появился грузовичок. Притормозил рядом со мной. Водитель — черноволосый мужчина — жизнерадостно-призывно помахал ладонью размером с ковш небольшого экскаватора. Судя по цвету лица, значительную часть своей жизнерадостности этот парень находит в кружке эля.

Я рефлекторно присела в книксене и поклонилась. Водитель подобрал с рулевого колеса свою челюсть и выкатился из кабины. Он что-то спросил. Это английский, да? А кто сказал, что «пятёрка с минусом» по предмету «английский язык» российского школьника поможет понять живую речь жителя британской глубинки? Да хоть бы и столицы… Значит улыбаемся, делаем бровки «домиком» и общее выражение лица «дама в беде». Сработало! Мой чемодан погружен в кузов, я — в кабину, и вот грузовичок пылит по дороге, которую, похоже, проложил пьяный уж, когда полз домой после особенно удачной вечеринки. Водитель поглядывает на меня краем глаза и тарахтит без передышки не хуже мотора своей машинки. Я понимаю одно слово из десяти, поэтому улыбаюсь и пожимаю плечами на каждую вопросительную интонацию. Полчаса полета на низкой высоте — и мы начинаем спуск с холмов к населенному пункту. Была бы я на Родине — сказала бы — деревня. Но мы ж в Соединенном Королевстве. Значит — город. В смысле — таун. Аэропорта здесь нет, виднеется какая-то взлетно-посадочная полоса. И что-то вроде причала на побережье.