— Знаю, — кивнул Тревельян. — Я говорил кое с кем из целителей. Так вот, монна, рыцарь-командор спрашивал своих людей, кто согласен испытывать на себе ваше средство, пока вы будете подбирать наилучший его состав. Больше двадцати человек согласны на то, чтобы на них были испробованы любые варианты вашего зелья.

— Сказав при этом, что хуже, чем есть, всё равно не будет, — пробормотала я.

— Именно так. А что касается Церкви… не беспокойтесь. Орден не намерен больше подчиняться старым клушам, не способным ни контролировать ситуацию, ни как-то решать проблемы, ни просто позаботиться о тех, кто от них зависит. Бо’льшая часть храмовников следующим своим главой видит сэра Делрина Барриса, а его совсем не радует перспектива подчиняться одной из Владычиц, не способных договориться даже между собой. И уж если вам удастся создать по-настоящему эффективное средство от лириумной зависимости, храмовники вас не то что Церкви — самой Пророчице не отдадут.

Я в сомнении покачала головой, но сказала только:

— Такого средства нет и быть не может, Инквизитор. Не попасть в зависимость от лириума можно только одним способом — не принимать его вообще.

— А маги?

— Вы же Корифея своими глазами видели.

— Я не это имел в виду. Не физические изменения.

Я вздохнула.

— Как же бы вам, не магу, объяснить… Я ведь ко всему прочему ещё и формари, так что сама лириум принимала буквально несколько раз в жизни. Ну, не нужен он мне в обычных условиях… Поговорите лучше с Вивьен, что ли. А ещё лучше с Дорианом: они вам расскажут, что такое магическая сила, как страшно её лишиться и как лириумное зелье её восстанавливает. Физической зависимости от лириума у магов, возможно, и нет, но он даёт магу такие возможности, что отказаться от него — всё равно что руку себе отрезать.

Мы помолчали оба, пока Адан возился у своего котла, негромко отдавая указания помощникам. Инквизитор смотрел прямо перед собой, куда-то сквозь меня, я терпеливо ждала, когда он вынырнет из своих тяжких дум. Наконец он тряхнул головой.

— Простите, — сказал он, — задумался не к месту… Вы говорили сэру Каллену о том, что в Хасмале у вас не было возможности заняться этим зельем как следует. Я готов предоставить вам какие угодно ингредиенты, хоть кровь радужного дракона, хоть желчь золотистого виверна, а взамен прошу сделать это зелье настолько эффективным и безопасным, насколько это вообще возможно для снадобья, которое содержит лириум и тра’вы вроде чёрного лотоса. Вам нужна отдельная лаборатория?

— Н-нет… Зачем? Я могу заниматься доработкой зелья одновременно с приготовлением лекарств для лазарета. Тем более, что здесь я всегда могу посоветоваться с мастером Аданом и госпожой Ве’маль.

— Хорошо. Но я вас своим произволом переселяю в главную башню. Будете жить в отдельной комнате, где никто не будет совать нос в ваши записи… я не имею в виду вас, мастер, — обратился он к Адану. — Разумеется, вы должны знать обо всём, что происходит у вас в лаборатории. Просто в общей спальне на двенадцать человек вообще сложно чем-то заняться, чтобы тебе не мешали.

Я пожала плечами. Я и не пыталась вести какие-то записи в общей спальне. Я туда, собственно, только переодеться и переночевать приходила. Но, разумеется, я совершенно не возражала против отдельной комнаты. В которой за мною, надо думать, будут присматривать храмовники. Этак ненавязчиво, просто осуществляя охрану прочих помещений. И видимо, напоминая Хартии, что у ордена есть свои планы на Элиссу Стентон.

========== Глава девятая ==========

«Воззрения на любовь к представителям своего пола несколько различаются в разных странах. В Орлее это считается личной причудой и не более. В Ферелдене при отсутствии должной осторожности это может привести к скандалу, но в остальном — ничего примечательного. В Тевинтере это считается эгоистичным и неподобающим поведением среди знати, а вот подобные союзы с избранными рабами, наоборот, приветствуются. Прямых запретов нигде нет, и половые отношения любого рода осуждаются лишь в случае крайней неумеренности или выставления их на публику.»

— Брат Дженитиви, «В поисках знания: путешествия церковного ученого»

То, что интендант назвал подвалом, было, на мой взгляд, скорее, обширной и с высоким сводом пещерой, слегка облагороженной и приспособленной для проведения всяких опасных работ — именно там расположились кузница и мастерская чаровницы Дагны. Ещё имелся небольшой уголок алхимика-любителя, где Сэра мастерила свои бомбы и бутыли с кислотой, пчёлами и прочими милыми разбойничьими штучками. «Окно» — естественного же происхождения — выходило в ущелье над водопадом, поэтому свежего воздуха и чистой воды в подвале было в избытке. Ледяной воды, если точнее, и ледяного горного воздуха. Удобно, конечно, что дым, ядовитые пары’ и прочая гарь-вонь уносились из помещения без особых усилий, но очень уж там, несмотря на пылающий горн, было… свежо. Бочки с бардой пришлось ставить поближе к кузнице, иначе никакого брожения в них просто не случилось бы. А вот перегонные кубы я распорядилась установить поближе к проёму, чтобы не смущать народ легко узнаваемым ароматом, неизбежно возникающим в процессе получения «реагента алхимического». Не знаю, соврал ли Юстас Инквизитору про двойной перегон якобы исключительно для нужд лазарета или честно признался, что они с Кабо собираются гнать приличную выпивку и готовы поделиться с начальством… Меня наняли как эксперта-консультанта на небольшом твёрдом жаловании, и я не лезла в дела, которые меня совершенно не касались. Мне своих забот хватало выше головы.

А вот своими впечатлениями я, разумеется, поделилась с нанимателем:

— Подвал отличный, в самый раз для такой работы. С Дагной я договорилась, ей перегонные кубы не мешают. Кузнец тоже не против. Даже если он не пьёт, — Кабо только ухмыльнулся на такое предположение, — мазь от ожогов ему точно бывает нужна регулярно. Меня смущает только тип, которому поручено этим заниматься. Добро бы просто пьяница, а то мутненький какой-то, присмотрелись бы вы к нему, мастер Кабо.

Трактирщик сощурился, откровенно разглядывая меня, потом всё-таки кивнул:

— Кто слушает женщину, а поступает наоборот, тот обычно потом ещё лет десять вынужден слушать: «А я тебе говорила…» У вас, сударыня, я так понимаю, просто нюх на людей.

— Как у мабари, — усмехнулась я. — Вот список необходимого, мастер Кабо, желательно купить или как-то иначе раздобыть всё это как можно быстрее. А кстати, не знаете, кому можно заказать глубинные грибы? Хорошие, свежие, правильно собранные и высушенные?

— Э-э… — Кабо почесал свою лысину. — Ну, я поспрашиваю, но обещать, сами понимаете, ничего не могу.

— Поспрашивайте, будьте добры. — Осторожничает или правда никаких связей с Хартией не завёл до сих пор? Мне казалось, что никому из наземных гномов, торговцев и мастеров, не удавалось избежать внимания этих малопочтенных господ.

— А! — спохватился он вдруг. — Вам же Железный Бык письмецо оставил. Сами-то Быки куда-то на Штормовой Берег подались, а днём позже и Инквизитор за ними, а я ж вас третьего дня ещё видел, да вот закрутился…

— Бывает, — легко согласилась я и взяла маленький, но неожиданно тяжёлый для его размеров свёрток из плотной желтоватой бумаги, похожей на пергамент. Тяжесть, впрочем, отчасти объяснялась тем, что запечатывая свёрток, кунари вдавил в горячий воск драконью чешуйку. А внутри оказалась монета в пять золотых. Ого! Сильно же чесались рога у Железного Быка, если за бальзам, который и десятой части того не стоил, он отвалил такие деньги. Никакого письма там, кстати, не было — просто на внутренней стороне самой обёрточной бумаги было написано: «Ты моя спасительница». Кажется, Бык не был поклонником эпистолярного стиля.

— Он просил ещё такую же бутыль, — пояснил Кабо, ничуть не удивляясь золотой монете. Впрочем, наверняка он же Быку горящую свечку и одалживал, чтобы запечатать свёрток. — А лучше две или три. Рога-то у него ого-го какие! Он сказал, что в первый же раз почти половину бутыли извёл.