— У вас кто-то остался в Озёрном? — вопрос был дурацкий, но вырвался как-то сам собой.
— Не считая детей, отца, друзей и кошачьей банды? — уточнила она со смешком. — Официального фаворита у меня нет, если вы об этом.
— Странно, — съязвил он, почему-то задетый её небрежным тоном. Словно она не в первый раз исполнила супружеский долг, а так… отметила галочкой выполненный пункт в договоре.
— Странно? — удивилась она. — То есть, вы не представляете, какие типы вертятся вокруг молодой состоятельной вдовы? Лучше уж мальчики в борделе — там всё честно: им деньги, мне удовольствие, и никто никому не врёт про большую и чистую любовь к твоему кошельку.
— Вы бывали в борделе? — в свою очередь удивился он. Ну вот сомневался он, что она вообще способна испытывать удовольствие от плотской любви.
— Регулярно, дорогой супруг. Невозможно нормально вести дела с бесконечными мигренями. А когда какой-нибудь безденежный сир нежно берёт тебя за руку и проникновенно смотрит тебе в глаза, никакой недо… м-м… никакая неудовлетворённость не должна мешать тебе вежливо послать его к оркам в горы.
— Как-то вы не по-женски рассуждаете, — слегка опешил Ламберт. — А любовь? А счастье? А тот, за кем можно пойти на край света?
Она заржала. Вот просто заржала, а не засмеялась и уж точно не захихикала, как заржал бы любой из братьев Ламберта и он сам, заговори с ним кто-нибудь на такую тему.
— Ох, простите, — сказала она. — Не хотела вас оскорбить, но вы как будто дамских романов начитались, честное слово. Нет, я их тоже иногда читаю, чтобы мозги проветрить… Однако люблю я детей, отца и кошек. И подругу, которая мне как сестра. И ради них продам последние панталоны с себя, если понадобится, и убью своими руками, если возникнет такая необходимость. А бежать за кем-то на край света? Пф-ф… Нет, сир Ламберт, любовников у меня нет, как нет и желания их заводить. Если вас так уж заботит моя верность, — зачем только она вам, кто бы мне объяснил? — считайте, что она включена в наш договор.
— А она в него не включена? — ядовито спросил он. Определённо, эта нахалка раздражала его всё сильнее, но одновременно и дразнила, словно бросая вызов. Это не служанке приказать зайти вечером и не шлюхе заплатить. И кстати, эти её мальчики из борделя… Глупо и смешно ревновать в шлюхам, даже если они носят штаны, но всё равно было неприятно.
— А вы что, не читали договор прежде чем подписать? — поразилась она. Вот прямо поразилась, без всякого притворства. — Так, — сказала она, и тон её резко стал деловым, сухим и холодным. — Дорогой супруг, очень вас прошу, прежде, чем вы или кто-то из ваших братьев, особенно сир Георг, хоть что-то подпишет, я должна сначала прочесть это сама. Будь это хоть счёт от молочника. В ваших же интересах.
========== Часть 4 ==========
Гости, как водится, разъезжаться не спешили, но Елена рассудила, что с их выпроваживанием хозяева справятся сами, и отправилась в трактир к отцу, чтобы вместе с ним забрать детей с мельницы.
Разумеется, не одна: отец сделал ей на бракосочетание подарочек, от которого и супруг, и оба его брата должны были зубы себе в пыль стереть. Он ей на пять лет вперёд нанял личную охрану, женщин, чтобы никакие дурацкие разговоры не бродили по всей Волчьей Пуще (хотя… болтали же люди о том, будто Летиция Елене не просто подруга). Двух немолодых, битых-тёртых тёток — магессу и мечницу. Наглых, как и полагается ветеранам гильдии наёмников, циничных, свято чтущих только подписанные контракты. Магесса-стихийница, уже начинающая оплывать, а от сравнительно спокойной жизни в течение грядущих пяти лет обещавшая окончательно располнеть крашеная блондинка, на сословия плевать хотела в принципе, а её слегка мужеподобная напарница, смерив сира Георга надменным взглядом, обронила через нижнюю губу: «Сира Симона из Люпинов, что в Приболотье, к вашим услугам, барон. Перчатку бросать?»
Про перчатку, по мнению Елены, сказано было зря, да и вообще получалось, будто дорогому зятю отец ни на грош не доверяет, не верит даже в его способность защитить супругу. С другой стороны, всё это лишний раз напоминало барону и его семье, что сир Ламберт не мельничиху в жёны взял, осчастливив её этим браком. Что Феррам от сеньоров Волчьей Пущи требуется исключительно имя, а о собственной защите суконщики вполне способны позаботиться сами. Девятеро знают, от каких проблем отец избавлял Елену, а каких подкидывал щедрой рукой, но контракт был подписан, аванс внесён, и пока она спускалась с холма, где стоял замок, в городок у его подножия, за спиной у неё неотступно держались две наёмницы. Это было привычно для Елены, над которой отец трясся с самого её рождения, а вот как воспримут это горожане?
— Ну, что? — встретил её вопросом отец. — Совсем плохо или терпимо? После полудня, как пообедаем, я иду к барону отдавать деньги по брачному договору. Если совсем уж невыносимо, заберу тебя в Озёрный.
— Со словами: «Да кому ты тут нужна?» — хмыкнула Елена. — Терпимо пока что, а к Солнцевороту всё равно ехать в город. Карету пришлёте за мной недельки за две-три до праздников? Со строгим наказом собраться за вечер и вот прямо утром выезжать?
— Чтобы у тебя её не клянчили на поездки по родне и соседям?
— Ну да.
— Всё равно же напросятся с тобой.
— Так ведь со мной в Озёрный, а не по своим кузинам. Кстати, сир Винсент к вам не подкатывал с просьбой прихватить и его? По-моему, он не собирается тут задерживаться, а оказать даже такую пустяковую услугу сыну главного судьи графства… ну, не повредит точно.
— Да ко мне вчера вечером кто только не подходил, — усмехнулся он. — Всё время кто-нибудь рядом болтался.
— А он вряд ли хотел, чтобы кто-то слышал такой разговор, — кивнула Елена. — Так что, возможно, попросит меня.
— Соглашайся.
— Конечно. А благородные сиры надеялись выцарапать хоть тысчонку в долг, и желательно без всяких процентов?
— А для чего же ещё благородным сирам нужны разжиревшие суконщики?
— Хм. Действительно.
Погода продолжала радовать теплом, кружились золотые и багряные листья, плыли в небе тонкие, почти бесцветные пёрышки облаков. Наступало, как предупредил дорогой супруг, самое опасное время: урожай собран, Гремучая заметно обмелела, и налёт двух-трёх орочьих кланов, переставших по такому случаю грызться меж собой, был только вопросом времени. «Из города никуда», — потребовал сир Ламберт, и Елена охотно ему это пообещала. Становиться младшей женой какого-нибудь орочьего вождя ей совершенно не хотелось.
Мельница притулилась на самой окраине, неказистая, потемневшая, но вроде бы ещё крепкая, бодро шлёпавшая лопастями колеса по прозрачной осенней воде. И домик рядом был такой же неказистый, но крепкий, вовремя подновлявшийся мужскими руками и любовно обихоженный женскими. Стоял он на отшибе, так что сир Ламберт мог навещать свою… м-м… избранницу не то чтоб скрытно, но всё же не на глазах у половины городка. Во дворе с открытыми настежь по дневному времени воротами стояли две телеги. С одной мужики бодро таскали в какой-то сарайчик при мельнице мешки, очевидно, с зерном; в другую не менее бодро загружались, вне всякого сомнения, уже с мукой — мукой этой были запорошены по уши и сами мужики, и чуть ли не лошадь, впряжённая в телегу.
«Мучной нос», — вспомнилось Елене. М-да… С сирой Аделаидой будет тяжко. Краткий вчерашний, в неразличимой череде подобных, разговор со старшей невесткой оставлял у Елены впечатление, что ей постоянно придётся бороться с желанием ухватить сиру Адалаиду за жидковатые волосы с неумело закрашенной сединой и хорошенько приложить носом об подставленное колено. Придётся просить сиру Симону об уроках кулачного боя, что ли. Или чего-то в этом роде, чтобы вовремя «снимать крышку с котла». А то ведь рванёт пена через край, ой, рванёт…
Мельник, толстый дядька с роскошной рыжей бородищей, стоя у крыльца, внимательно следил, чего и сколько заносят и выносят. Он ничего не записывал, но Елена подумала, что вряд ли у такого удастся прихватить лишний мешок.
