Дождь тихонечко, будто ноготками барабанил по мраморному карнизу снаружи. Убаюкивающе потрескивали, выстреливали искрами поленья в камине. То и дело таясь, испуганно замирая, шебуршились в стенах мыши.

Принцесса встала, потёрла ноющую шею, поправила сбившийся полог кровати. Насторожилась, прислушавшись — нет, шаги в коридоре не примерещились, хотя идущий и старался ступать тихо. Ренна, подхватив подол, чтобы не шелестел, быстро вышла из спальни, закрыв за собой дверь.

На Нангеши и смотреть было страшно: мокрый и грязный, будто в луже выкупался, он опирался на такой же заляпанный посох, которого Ренна у Говорящего никогда раньше не видела. Лицо дракона заострилось, щёки впали — это даже под капюшоном заметно.

— Нашли? — шёпотом спросила её высочество.

Крылатый кивнул.

— Он…

Принцесса закусила губу. Вслух сказать то, о чём она уже третий день думала, было не просто страшно — почти невозможно. Казалось, пока не заговоришь, самого кошмарного и не случится.

Нангеши покачал капюшоном.

— Я… — горло сжалось, слова приходилось пропихивать силой. — Я хочу его видеть.

— Не стоит, — глухо выговорил Крылатый. — Его на куски разорвали. Я не преувеличиваю.

Ренна прислонилась спиной к стене: ноги-то стояли твёрдо, она их даже чувствовала как-то по-особенному сильно, будто они не опирались, а попирали пол. Только вот голова закружилась.

— Откуда же вы можете знать, что это Барт? — сказала, слыша себя словно со стороны. — Пропали же ещё двое Крылатых.

— Они пропали неподалёку отсюда, — медленно, словно бы уговаривая, пояснил дракон. — А до Гнилого зуба почти сутки лёту. Там, кроме него, никого не было и быть не могло. Ещё его одежду и украшения нашли: серьгу, браслеты, обруч. Они выродкам ни к чему, не обобрали.

— Ясно, — протянула принцесса, растирая висок. — Ясно… — повторила зачем-то.

— Ренна… — вкрадчиво начал Нангеши.

— Не говори мне ничего!

Её высочество выставила руку, будто отгораживаясь от дракона.

— Я всё равно скажу, — упёрся Говорящий. — Ты разумна, поймёшь. Может не сейчас, но поймёшь. Нках разобрал следы. Арэну просто позволили сбежать, загнали на эти скалы и оставили, не стали добивать. Лекарь сказал: его возможно даже поили. И никакого риска: он сильный, почти наверняка выжил бы. А шансов, что он в таком состоянии запомнит…

— Замолчи! — прошипела принцесса.

Видения, как огромный дракон ползёт по камням; из последних сил, подтягивая гигантскую тушу на перебитых лапах под козырёк; а потом ждёт, и ждёт, и ждёт — бесконечные дни и ночи ждёт, не давая себе умереть, её и так преследовали, стоило глаза закрыть. Они будто поджидали в темноте.

— Хорошо, больше не буду, — успокаивающе прогудел Говорящий. — Тогда о другом. Тебя вывели к Арэну, это ты понимаешь? Да, связь была, даже я её чувствовал. Но тебя вывели прямо на него.

— Нет, я сама нашла, — упрямо мотнула головой её высочество.

— А ты знаешь, что призрак Ингрин исчез?

— Это ничего не доказывает. Арэн почти… Мы не знаем, что там, на той стороне. Я даже обсуждать это не хочу! — отмахнулась принцесса.

— Но послушай, ты же сама говорила…

— Нет, это ты меня послушай! — Ренна наставила на Крылатого палец, будто проткнуть его хотела. — И передай всем, кто ещё захочет обвинить Барта. Да, я наговорила Харс знает что, и была неправа! В моих словах нет и на медяк правды. Я не желаю слышать никаких домыслов по этому поводу!

— Ренна, всё…

— Вот именно! — шёпотом закричала принцесса. — Он погиб, защищая меня! Меня и Яо. Его изрубили… — голос дал сорвался, к горлу тошнота подкатила, но договорить твёрдо она сумела: — …его изрубили на куски, сам сказал. Какие ещё доказательства нужны?

— Но кто-то всё же это подстроил, — буркнул Нангеши.

— Так почему Барт? Почему, например, не ты?!

— Я? — кажется, дракон удивился вполне искренне, даже капюшон откинул, уставился на её высочество. — Мне-то это зачем? Посмотри на меня: я же урод! У таких нет ни единого шанса стать гемноном, даже если окажусь последним Крылатым на свете! Никаких!

— Прости… — пробормотала Ренна. Обхватила себя руками, растёрла плечи — холодно вдруг стало так, что озноб по позвоночнику продрал. — Прости, не хотела… В последнее время я только и делаю, что прошу прощения, — усмехнулась. — Но это не Барт. Я ошиблась, а теперь ошибаешься ты. Если б всё было правдой, если б я была права… Ему-то это зачем? — Рена подняла голову, снизу вверх глядя на Говорящего. — Зачем погибать, меня защищая?

— Может, что-то пошло не так, — Нангеши отвёл взгляд, но возвращать на место капюшон не спешил. — Девочка, сейчас говорит твоя вина, а не разум. Придуманная вина.

— Не называй меня так, — попросила принцесса устало. — Что же касается придуманной вины… Ну а в чём я могу быть виновата? Всего лишь обвинила невиноватого человека… Крылатого, — поморщившись, исправилась её высочество. — Всего лишь рассорила его с братьями. Ну, подумаешь, заставила пожертвовать собой. Он меня любил и не раз говорил об этом. Потом всего лишь доказал. А я что? Просто плюнула ему в лицо, какая малость!

— Мне кажется, что ты путаешь их: его и Арэна.

— Нет, — медленно, заторможено мотнула головой Ренна. — Никогда я их не перепутаю, свои чувства к ним тоже. И это ещё одна вина. Потому что не пожелала ответить Барту хотя бы добром. Но я справлюсь, не волнуйся. Теперь-то уж со всем справлюсь. А уж не мучиться совестью Багрянородные с рождения умеют.

Принцесса выпрямилась, одёрнула платье, поправила чуть съехавшее набок колье.

— Пожалуйста, прикажи, чтобы всё подготовили к похоронам. Прости, что опять прошу тебя, но кто лучше Говорящего с духами знает, как всё сделать правильно.

— Я распоряжусь, — кивнул дракон, накидывая капюшон. — Но ты подумай, не сейчас, а… Просто подумай. Всё же случилось не само по себе.

— Не само, — не стала спорить Ренна. — Почему бы не предположить, будто за этим стоит Харс?

— Это бред! — фыркнул Нангеши. — Он, скорее всего, умер ещё до нашего рождения.

— «Скорее всего» не значит «точно», — пожала плечами её высочество. — Извини, мне нужно вернуться.

Только закрыв за собой дверь, девушка сообразила, что так и не спросила, где нашли… тело. Впрочем, какое значение это могло иметь? Смерть — она смерть и есть: подводящая все черты и расставляющая все точки.

Ренне очень хотелось помолиться, но она не знала ни кого просить, ни, главное, за кого. Поэтому просто села у постели дракона, положила голову на край кровати, а ладонь Крылатого на свою щёку. Принцессе казалось, будто так он чувствует её, понимает: она рядом.

Неподвижное тяжелое небо низко висело над самыми верхушками поредевших золотолистов, цеплялось за ветки грязно-жёлтыми тучами. Кроны деревьев шелестели тревожно, будто предупреждая о чём-то. Порывы ветра, стелящегося по земле, приподнимали листья и тут же снова их бросали брезгливо. Новая гробница из неуместно светлого, словно умытого мрамора смотрелась не величественно, а нелепо, как будто вырезанная, наложенная поверх другой картинка.

Ренна стояла рядом с саркофагом, безвольно опустив руки, смотрела на статую лежащего дракона. Край белого траурного покрывала, который пузырём надувал ветер, то и дело загораживал лицо мужчины. Но это не мешало видеть — слишком хорошо принцесса его знала, могла представить и с закрытыми глазами. А она всё равно смотрела, с тупым упорством пытаясь запомнить именно мраморное изображение. Потому что знала: время выгладит его, сотрёт из памяти, заменит другим, живым. Этого не должно произойти.

— Прости меня, — прошептала. — Если сможешь, прости.

Тихий деревянный стук, будто бы палкой по камню ударили, заставил вздрогнуть, обернуться. Ренна обеими руками убрала с лица покрывало, придержала, глядя на гемнона. Дракон, безвольно повисший на костылях, выглядел страшно. Вечно бесстрастное лицо сейчас было каким угодно, но только не холоднокровным: смуглая кожа побледнела почти до серости, глаза широко распахнуты.