И застыл, таращась в никуда пустыми глазами. Принцессе даже показалось, что они помутнели, будто бельмами вдруг затянулись.

— Послушайте, вы что себе позволяете? — не слишком уверенно пробормотала её высочество, но ответа не получила.

Зато дверь столовой распахнулась, грохнув о стену так, что стёкла в окнах звякнули. Влетевший в комнату гемнон был не страшен. Просто страх — это недостаточно сильное слово. При виде полуголого, всклокоченного дракона у Ренны все внутренности узлом завязались. Ярость физиономию Защитника не перекашивала и глаза у него не горели — первая осталась бесстрастной, вторые непроницаемыми, впрочем, как и всегда. Но как-то сразу стало понятно: сейчас Крылатый начнёт убивать, причём жестоко. Даже Нках отступил, протянул брату бокал, словно загораживаясь им. Арэн на фужер только глянул.

— Кто? — спросил тихо-тихо — принцесса едва расслышала.

И ей немедленно захотелось оказаться где угодно, лишь бы подальше от этой светлой, залитой солнцем столовой.

— Я спросил, — медленно, разделяя слова паузами и, кажется, ещё больше понизив голос, выговорил гемнон, — Кто. Это. Сделал?

— Не горячись, — мягко попросил Нангеши, появляясь из-за спины брата, предостерегающе положив руку ему на плечо. — Сначала нужно выяснить, кого отравить хотели, а потом рвать каждого второго.

— Отравить? — придушенной мышью пискнула Ренна. Невольно отшатнулась от стола вместе со стулом, скрежетнув ножками по мраморной плитке. Хотела что-то сказать, но голос предал. Принцесса схватилась за горло, будто ей воздуха не хватало. — Отравить… — повторила, не понимая сказанного.

Гемнон крутанул головой, словно шею разминая, отвернулся. Наверное, ему невмоготу было на её страх любоваться.

— Кто знал, что ты Нкаха к себе позовёшь? — спросил глухо.

— Что? А… — девушка сглотнула, как будто это могло ужас прогнать. — Никто. Я случайно. То есть… Он хотел опять у дверей остаться, но это неудобно, и я позвала. Понимаете, он… В смысле я не думала, что это плохо. Мы постоянно на виду, слуги всё видят. Даже Яо в мои покои разрешалось заходить!

— Она всегда ест одна, — напомнил Говорящий. — Это узнать совсем несложно. Нках тут ни при чём, да и ненадёжно слишком — он бы учуял. Кстати, он и учуял.

— Сам знаю, — огрызнулся Арэн и повторил: — Кто?

— Да что ты заладил?! — возмутился Нангеши. — У тебя не дом, а проходной двор, всё двери нараспашку: твои люди, её люди, те, кто ремонтом занимается, садовники! Здесь орда пройдёт — никто не заметит. Чего уж говорить про…

— Не о том спрашиваю! — шёпотом рыкнул гемнон.

— А вот это уже интереснее, — кивнул капюшоном Говорящий.

— Человек, — уверенно заявил Нках. — Крылатый не стал бы связываться.

— Да и кому это нужно? — подпел Ннгеши. — А у слуг сам знаешь, случается. Особенно у женщин, любимцев…

— Не может этого быть! — Ренна вскочила. Правда, принцессе пришлось за край стола хвататься — икры самой настоящей судорогой свело. От страха, наверное. — У вас слуги только из империи, они верные, никогда… Да и с чего бы? Я никому ничего плохого не сделала, а если отец узнает… Они могут места потерять, понимаете? Вернуться домой, остаться без ваших денег! А это же хуже некуда. Нет, кто угодно, но только не люди.

Она так и не поняла, услышал её гемнон или нет. Но на лепет принцессы дракон никак не отреагировал, даже не шевельнулся, по-прежнему смотрел в сторону.

— Банкир? — предположил Арэн.

— Или эта их… — пробормотал Нках.

— Я слышал, слуги говорили: он собственную Мать отравил и отца, чтобы его место занять, — подлил маслица в огонь Говорящий.

Гемнон, наконец, обернулся к её высочеству, смерил взглядом — как всегда, ничего не выражающим. Пойди разбери, о чём думает! И от этого ещё страшнее становится.

— Созвать совет глав родов? — почти шёпотом спросил Нангеши.

Странно, но сегодня в столовой все почему-то предпочитали говорить очень тихо, будто слишком тонкое стекло, способное даже от резкого звука лопнуть, оберегали.

— Обойдёмся, — отозвался Арэн. — Это не их дело. Её ко мне привезли.

И снова Ренна не поняла, о ком он говорит: про наранскую принцессу или про неё саму.

— Только прошу, не убивайте их, — едва смогла выговорить девушка одеревеневшими губами. — Не убивайте. Иначе, это война. Она дочь короля. Поймите, это политика, тут нельзя так, как вы привыкли.

Но теперь её абсолютно точно никто не слушал. Арэн с Нкахом вышли — она и из-за столы выбраться не успела. Стоило радоваться, что хоть Говорящего за рукав поймала.

— Не убивайте! — повторила, постаравшись говорить как можно убедительнее. — Вы-то должны последствия осознавать.

— А ты? — даже вроде весело усмехнулся Нангеши.

Осторожно высвободил мантию из её пальцев и пошёл вслед за братьями.

Уже темнеть начало, а гемнон всё не возвращался. Так и не убранная с обеда посуда тускло поблёскивала на столе, ловя красноватые отсветы заходящего солнца — Ренне в них мерещилось что-то зловещее, предсказывающее, но и слуг она позвать не могла. Принцессе казалось: стоит только хоть слово, хоть звук услышать — обязательно не выдержит, завизжит. Напряжённые до предела нервы и без того едва не звенели перетянутыми струнами.

Её высочество мерила комнату из угла в угол, то и дело без всякой надобности поправляя волосы, расчёсывая ладонь. Пробовала присесть, но тут же вскакивала, снова принималась ходить. Особняк притих испуганно, настороженно, только шаги принцессы и слышно. Слуги затаились мышами.

Да, ещё и слуги. Их всех придётся поменять просто из предусмотрительности. Конечно, среди них отравителя может и не оказаться, даже, скорее всего, не окажется. Она же права была: сумму, достаточную для подкупа человека, служащего на Грани, и представить-то сложно. Такое делается лишь из верности. Значит, порошок подсыпал кто-то из наранцев. Лишь Великий знает, сколько их тут! Но всех людей, работающих в особняке гемнона, нужно на всякий случай уволить.

По крайней мере, именно так всё должно со стороны выглядеть.

Чужие шаги так резанули по ушам, что Ренне захотелось их зажать. А ещё спрятаться, например, под стол. Но она осталась на месте стоять, только сцепила пальцы за спиной. Остатков смелости и здравого смысла хватило понять: шаги-то лёгкие, женские, каблуки цокают, а потом принцесса и шорох подола расслышала. Но смотреть в чёрный туннель, в который превратился коридор за оставшимися нараспашку дверьми, следить за приближающейся фигурой всё равно было страшно — сердце в горле колотилось.

Брэна остановилась на пороге, молча глядя на её высочество. Не присесть в реверансе, не даже просто поклониться бывшая подруга даже и не подумала.

— Я тебя слуша, — первой всё-таки не выдержала тишины Ренна, хотя и знала прекрасно, что паузу, особенно не ей взятую, тянуть надо до последнего.

Но одно дело знать и совсем другое сделать.

— Что ты натворила? — театральным придушенным шёпотом спросила госпожа Орун.

А, может, ничего в её шёпоте театрального и не было. Может, девушку банально слёзы душили? Или ярость. Зная фрейлину, её высочество поставила бы на последнее.

— А что я натворила?

— Ты мне всю жизнь сломала! — всё так же шёпотом крикнула Брэна.

— Ну, заявление как минимум преждевременное, — пожала плечами принцесса. Обошла кресло, присела, спокойно сложив руки на коленях. — О вконец сломанной жизни стоит говорить на пороге могилы. А ты, как я вижу, в полном здравии.

— Как ты могла?!

— Как я могла что?

— Ты прекрасно знаешь: наранцы никого не травили!

— Смелое заявление, — заметила Ренна, иронично брови приподняв.

— По крайней мере, они не травили тебя, — процедила госпожа Орун. — Ты это сама сделала! Сама порошок подсыпала.

— Ты себя слышишь? Я похожа на самоубийцу?

— Прекрати! — повысила голос Брэна. — Передо мной-то комедию не ломай!