— Да говорю же, традиции! Да и наследники Арэну нужны — не мальчик уже. Так почему и не ты? Видишь ли… Даже не знаю, стоит говорить или нет, — дракон смутилась, глаза отвёл, за ухо себя дёрнул. — Так ведь всё равно узнаешь! Вот ты тут давеча про любовь рассуждала…

— Если ты хочешь рассказать мне про Ингрин, то не стоит, — вскинулась Ренна.

Странно, но от воспоминания о драконице у неё даже в глазах просветлело.

— А ты откуда знаешь? — Кажется, её высочеству на самом деле удалось поразить Защитника. По крайней мере, выглядел он очень удивлённым. — Впрочем, ладно. Но уж если в курсе, то понимаешь: братцу на самом деле всё равно, кто ему детей рожать станет. Мы-то думали, что время пройдёт и Арэн забудет, а он до сих пор к ней таскается, как верный пёс. Так что не удивляйся, если как-нибудь поутру его в собственном саду застанешь.

— Не поняла связи между садом и этой… женщиной.

— Так её усыпальница тут, подальше по дорожке, сразу за рощей золотолистов, — пожал плечами Барт. — Но речь не о том. Послушай, ну вот так получилось. Теперь ты Старшая мать, ну и будь ею! А там всё сложится неплохо, вот увидишь. Не думай, что у нас обычаи странные, а принимай их. Вот смотри: отказалась ты от выкупа — гордая, понятно. Но ты же гемнона оскорбила!

— Великий Дракон! Это чем же?

— Ну, для начала его этот дурак оскорбил, а потом уж ты, — хмыкнул Барт. — Но вы оба фактически заявили, что Арэн не способен позаботиться о своей женщине. Как бы это подоходчивей объяснить? Будто не мужик он, вот! Да ещё при главах родов такое сказануть! Нет, может тебе, конечно, и не хочется Старшей Матерью быть, но таким способом от мужа избавляться — это уж чересчур.

— Почему избавляться?

— Ну так гемноном же может быть только сильнейших из Крылатых. А сейчас его в слабости обвинить могут, на поединок вызвать. Арэна, конечно, немощным не назовешь, но одного он уложит, другого, третьего, а потом что? Да и в родах начнётся грызня за место главы, вместо убитых. Кому это надо?

— Но ваш же отец тоже был гемноном, — простонала Ренна.

— Ну да, потому что сильнейший, братец в него пошёл. Тогда драку за место никто не затевал, побоялись связываться. Потому как он сумел собрать эту… ре-пу-та-ци-ю. Или создать, что ли? В общем…

— Оставьте меня, пожалуйста, — перебила её высочество, — мне необходимо побыть одной.

— Ты уверена?

— Более чем! — прошипела принцесса.

— Ну, как знаешь, — кажется, обиделся Барт.

Но ушёл, слава Великому Дракону за его милости.

Ренна упёрлась локтями в колени, сжав виски ладонями — голова готова была лопнуть, на лоб давило свинцовой тяжестью. Мысли суетились, как мыши в гнезде: сталкивались, залезали друг на дружку, разбегались в разные стороны, но места под черепом им явно было мало.

Всё, чему её учили, перевернулось с ног на голову. Да, оказывается, и знали-то наставники совсем немного.

Заблудиться в ста шагах от дома — это ещё умудриться нужно. Ренну оправдывало только то, что любой садовник империи при виде этого драконьего «парка» руки бы на себя наложил. Гравийные и с виду ухоженные, выровненные дорожки петляли среди никогда не стриженых кустов, неухоженных деревьев, обрываясь в самых неожиданных местах, например, перед стеной терновника. А боковые тропинки вообще вели в никуда и были откровенно опасны для жизни. Её высочество, продираясь через сетку сухого вьюнка, оплетающего золотолисты, чуть в обрыв не свалилась — просто не заметила его. Спохватилась, только когда из-под туфли камешки посыпались. Лишь благодаря всё тому же вьюну и не грохнулась — уцепилась, смогла равновесие сохранить.

Никакая усыпальница Ренну уже не интересовала, хотя поначалу принцесса её искать и отправилась. Но теперь девушке не до чужих склепов стало — к особняку бы выйти. И привести себя в порядок поскорее, а то, не дай Великий, увидит ещё кто-нибудь в таком-то виде: лицо и руки перепачканы; волосы, заботливо уложенные служанками, давным-давно растрепались; вуаль на каком-то особо подло-колючем кусте осталась. Да вдобавок её высочество юбку разодрала, споткнувшись о корень и больно ударившись коленом. А ещё пить хотелось нестерпимо и голова снова разболелась.

В общем, мысль о том, что конец, кажется, совсем не так далёк, как хотелось бы, приходила всё чаще и откровенно пугала.

Солнце скрылось за скальным хребтом, не понять, который час, но день явно уже за половину перевалил: небо стало плотнее, синее с лёгкой желтоватой дымкой, говорящей, что до сумерек не так много осталось. А под густыми кронами деревьев совсем уж темно стало, поэтому Ренна старалась от них подальше держаться. Потому усыпальницу она не сразу и заметила, два раза мимо прошла: сначала в одну сторону, уткнувшись в очередные непролазные заросли, и только когда возвращалась, приметила пятно, смутно белеющее за золотолистами.

На склеп сооружение нисколько не походило, скорее уж на шатёр беседки — высокой, ажурной, с резным кружевом арок. Чешуйчатая крыша, собранная из медных пластин, потемнела от времени, стала буро-зелёной. Да и мрамор посерел, покрылся пятнами мха и лишайника, патиной тоненьких трещин. За усыпальницей явно не ухаживали и никаких цветов не видно, даже засохшего букетика.

Место вообще неуютным казалось: сумрачным, угрюмым. Даже жёлто-красное пламя листвы тут будто притухло, потеряло краски. А ещё тишина давила, наваливалась по-настоящему ощутимой тяжестью: ни шороха крон, ни вскрика птицы — мир вокруг будто замер в безвременье.

— Ну я же хотела посмотреть… — пробормотала принцесса.

Собственный голос показался чужим, незнакомым. Слова ухнули в тишину глухо, как в омут — ни всплеска, ни эха. Ренна попыталась сглотнуть, смочить пересохшее горло, но слюна показалась вязко-склизкой, будто утреннее питьё, язык неприятно царапнул нёбо.

Девушка, ведя по чуть шершавому стволу ладонью, словно боясь отпустить дерево, неуверенно шагнула вперёд, ещё раз. Нагнулась, пытаясь рассмотреть саркофаг, темнеющий за колоннами. Кажется, крышку его украшала скульптура, а, может, это форма такая сложная была — толком ничего не разглядеть.

— Трусиха! — презрительно фыркнула принцесса почти шёпотом и сама же с собой согласилась.

Рассматривать усыпальницу ближе никакого желания не было. А вот убедиться в правдивости слов Барта хотелось и даже очень. Точнее, Ренне хотелось убедиться в том, что наврал. Пока к тому и шло: могила выглядела заброшенной, и как-то с трудом верилось, будто гемнон сюда каждое утро приходит.

Её высочество нервно оглянулась и пошла-таки вперёд, пытаясь на ходу волосы в узел завязать.

— Стой! — рявкнули довольно далеко, но очень-очень громко.

Ренна не вздрогнула — её передёрнуло и, кажется, принцесса даже взвизгнула. Её высочество начала оборачиваться, да так и не закончила: девушку подхватило, поволокло по земле, вдавливая лицом в прелые листья, в мох. Приподняло и снова вниз швырнуло, приложив спиной. Перевернуло, метнуло, как веником.

Ренна закричала было, но воздух, ставший плотным, кисельным, забил вопль вместе с песком и листьями обратно в горло, залепил нос, не давая вздохнуть. Локоть пробило болью — горячим до виска прострелило — рука до самого плеча онемела. По затылку садануло, аж зубы клацнули. Принцесса не могла сообразить, где небо, а где земля, её вертело, крутило, швыряло. И от рёва — невероятного, существующего со всех сторон разом — кровь переполнила голову, как чашу, разрывая изнутри глаза, вытекая через нос, уши…

Всё прекратилось так же внезапно, как и началось, только Ренна это не сразу поняла. Сначала пришло осознание, что она лежит, просто лежит, её больше не мотает. Потом принцесса увидела листву над головой и в редких прорехах кроны небо. А там и слух наладился, правда, не до конца: звуки доходили словно из-за стены.

— … не причинять ей вреда! — рыкнули низко, басовито — говорил явно мужчина. — Она ни при чём, совсем!