– Серьезно? – изумляюсь я.

– Да. Во время стажировки от Сида были одни проблемы. Много раз собирался его выгнать, но вовремя остановился – он ведь, черт возьми, один из лучших барристеров, которых я встречал.

Не каждый день услышишь такое от Скайлара. Раньше он никого так не хвалил.

– Да ладно, Ричард. Не так уж со мной было и трудно, – иронично замечает Сид.

Скайлар награждает его убийственным взглядом, а Сид только дерзко улыбается в ответ.

– Еще как трудно. Мне ВСЕГДА попадаются проблемные ученики…

– Э-э, как это понимать? – спрашиваю я с притворной обидой.

– Вы оба хороши, – с беспокойством отвечает Скайлар.

Мы с Сидом переглядываемся.

– Ладно, Аманда, пошли. Завтра рано начинаем, – Скайлар показывает на машину.

– До завтра, – прощается Сид. Может, все дело в освещении – вечер, звезды и все такое, – но, боже, он выглядит фантастически. На нем костюм-тройка без галстука. Глаза блестят. Я смотрю ему вслед с дурацкой улыбкой.

– Даже не думай, Аманда. – Скайлар портит весь момент.

– О чем вы?!

– Я видел, как ты на него смотрела.

– Ничего подобного.

– Я тебя предупреждал, – отцовским тоном произносит он.

– Ох, Ричард, ну серьезно. Хватит уже. Я не какая- нибудь там влюбленная девчонка. Я умею контролировать чувства и не намерена вешаться на коллег.

Надо запомнить эти слова и записать в раздел: «Мне не нравится Сид Райдер» – и другое вранье для наставника.

Когда Скайлар находит штраф за парковку, тема естественным образом меняется. Ричард вне себя от гнева. Он ненавидит раскошеливаться, особенно в тех случаях, когда платы не избежать. Трындит об этом всю дорогу до моей квартиры, а на прощание рявкает, чтобы я была в конторе «К СЕМИ!», потому что ранним утром у нас важное слушание.

Я валюсь в кровать уже ближе к полуночи, вымотанная физически и морально. Зато я многое узнала о своих коллегах, скрывающихся за париками и мантиями, о людях, с которыми я буду работать и которых нужно впечатлить, чтобы получить постоянную должность.

Не успеваешь оглянуться, как магазины заполняются хеллоуиновским барахлом, а я один за другим пью тыквенные латте. Около трех часов дня солнце заливает все вокруг прекрасным ярко-мандариновым светом. На набережной появился лоток, где продают картошку в мундире, жареные каштаны и другую еду, сопутствующую холодному сезону. Когда я вечером выхожу с работы, воздух полнится бесподобными ароматами.

Когда это вдруг пришла осень?

Что поразило меня в последние недели – количество испытаний, выпадающих на долю ученика, они просто бесконечны. Я не только хожу по судам, выполняю задания Скайлара и запоминаю имена всех вокруг (пока что осилила примерно восемьдесят семь процентов работников конторы, стыд мне и позор), но и посещаю разные учебные курсы. Судебно-бухгалтерская экспертиза, адвокатура, этика… какую дисциплину ни назови, по ней есть специальный курс, и проводят его, что еще хуже, в конференц-зале далеко от работы, а остальные стажеры только и хвалятся, кто из них самый умный/громкий/раздражающий (это всегда Марти).

К концу октября я успела побывать на трех курсах и теперь жалею, что у меня нет пристрастия посерьезнее, чем вино, но не такого страшного, как, например, героин. Должно же быть какое-то средство промежуточной порочности… хм-м… может, абсент?

Кроме того, контора вынуждена подчиняться Совету адвокатов и соответствовать определенным требованиям для ежегодного набора учеников. На практике это значит, что необходимо поручать старшим членам организации различные задачи и обязанности.

Одним дождливым утром понедельника Скайлар притащил меня и Марти в переговорную, сел напротив и прожег нас гневным взглядом. Кажется, именно его назначили разбираться с жалобами.

– Ученики, – начал Скайлар, причудливо махнув рукой. Никогда не знаешь, к чему ведут его беседы. Сколько абсурдных разговоров я выдержала после «Стола»! Ричард откидывается на спинку стула, уже привычно складывает пальцы домиком под подбородком. – В давние времена, когда я только стал адвокатом, все происходило намного проще, чем сейчас. Не было необходимости в комиссии по стандартам и прочих. Если кто-то в конторе бросает на тебя кокетливый взгляд, выбор за тобой: либо трахайся, либо посылай на хрен… – Скайлар произносит последние два слова таким же едва слышным шепотом, которым моя мама говорит «лесбиянки», сплетничая о соседях. – Теперь же, оказывается, у вас есть всяческие права, и я здесь, чтобы рассказать вам о них.

Ну и ну! Подобную задачу следовало поручить кому угодно, только не Скайлару, однако раз это просто формальность, никто и не обеспокоен.

– Так вот, – вздыхает Ричард. – Как прямая, так и косвенная дискриминация по половому, расовому, религиозному или другим признакам НЕПРИЕМЛЕМА в нашей адвокатской конторе. Это недопустимо, – добавляет он. – Ясно?

– Да, – в один голос отвечаем мы с Марти.

– Отлично, едем дальше. Домогательства…

Боже, какое мучение.

– Естественно, запрещены сексуальные или иные домогательства как в пределах конторы, так и вне ее… – предупреждает Скайлар, глядя прямо на Марти, – но если вы стали жертвой подобного обращения, то первым делом должны сообщить своему наставнику, КРОМЕ тех случаев, когда сам наставник и совершает незаконные действия…

Господь всемогущий, я и представить не могла.

– …тогда жалобу нужно направлять прямиком к председателю. Понятно?

– А если домогается председатель? – спрашиваю я из искреннего любопытства.

– Что? – сердито переспрашивает Ричард.

– Ну, вдруг это он теоретически совершил домогательство? Кому жаловаться в таком случае?

– Э-э, чисто гипотетически…

– Разве мы не должны знать? На всякий пожарный? – Не может ведь такого быть, чтобы Ричард Скайлар не нашелся с ответом?

На мгновение он выглядит озадаченным. Лучше не дурачиться на такую тему.

– Аманда, мистер де Суза – очень занятой человек, – резким тоном отзывается Скайлар. – У него есть дела поважнее, чем бегать за каждой юбкой в конторе.

– Хорошо. Я рада, что все прояснилось, – с улыбкой говорю я.

– Еще кое-что. Даже не указание… – Ричард произносит слово «указание» с презрением и машет рукой, будто отгоняя его от себя, – а благоразумный совет…

Я заинтригована. Есть что-то особенное в импровизированных советах от старших барристеров. Такое не узнаешь из книги, этому не научат в юридической школе. Знание передается от одного адвоката другому, из поколения в поколение и приходит лишь с опытом и годами тяжелой работы…

Воцаряется тишина, и мы с Марти оба подаемся вперед, а Ричард смотрит на нас по очереди и говорит.

– Не вздумайте трахаться со своими секретарями. Никогда.

Черт возьми. Как будто я собиралась.

– Я серьезно. Немало карьер загублено таким образом.

Скайлар поднимает брови, чтобы подчеркнуть важность ситуации, его глаза в очках с черной оправой кажутся огромными.

– Да, в конторе появляется новая симпатичная девушка или красавчик-секретарь, вы флиртуете, крутите любовь, возможно, что-то из этого даже получается, и все очень замечательно, пока один не бросит другого. И вот тогда все катится к чертям.

– Ричард, очень разумный совет. Как это глупо – подрывать свое положение в конторе, – выпаливает Марти.

Скайлар бросает на него многозначительный взгляд, как бы говоря: «Если кто и способен на подобное, так это ты», и не реагирует на слова стажера.

– Это ведь все очень важно, да, Ричард? – не унимается Марти. – Я только за.

– За что именно? – уточняет Скайлар.

– Ну, за правила, установленные комиссией по стандартам. Директивы, разнообразие… – саркастично добавляет Марти, посмотрев на меня.

– Простите, о чем вы?

– Я думаю, отличная идея – давать квоты на кандидатов из бедных семей. Они получают шанс попасть на стажировку. Постоянная должность им, конечно, не светит, но хорошо, что они могут хотя бы попытаться… – совершенно бесстыдно продолжает трепаться Марти.