– Со скелетом же получилось. И с люцерверами. Не знаю, ну, подумайте наконец о чем-то приятном! Стены будут обваливаться до тех пор, пока Вы не перестанете себя жалеть. И ужин останется клейстером, пока скулите здесь на голых досках.

– То есть… вот это все здесь – иллюзии?

– Для убогих цивилизаций сойдет и такое определение. Пси-блок сконструирован по принципу медитативных тюрем империи, где Вы попадаете в ту среду, которая отражает душевное состояние. Ваша агрессия обернулась вонючей жижей и липкой слизью, а страх – мертвой тушей и пугалом, в которое Вы превратили люцервера.

– Я, значит, превратил?!

– Безусловно. Когда иссякли страх и ненависть – стало легче, не находите? И еда нашлась.

– Это.не.еда.

– Ее лишают вкуса депрессия и чувство вины. У настоящих преступников эта стадия длится годами, иногда не проходит до самой смерти. И не только у преступников. Самобичевание – любимое хобби людей.

Орис задумался.

– Но я ведь предатель, в каком-то смысле.

– В самом прямом!

– Ну, спасибо! Что-то Вы мне не слишком помогаете с… конфи.

– Предатель злодея – герой, юноша. – ибрионка замерцала, получая сигнал извне. – Так-так, у меня совсем нет времени. Герцог вернется через час, а у Вас тут уныние на самом виду. Какой позор! Умейте выдерживать невзгоды с достоинством. У изысканного блюда здесь один ингредиент – Ваши мысли. Чем они лучше, тем вкуснее жизнь. Всего хорошего.

Скоро коврик на полу был уже почти сносный. Место нар заняла аккуратная софа. Орис мнил себя волшебником, но эти чудеса почти ничего ему не стоили: всего-то нахлестал себя по щекам, попрыгал на месте и двести раз присел. Он помнил, что упражнения дают гормон счастья, и через полчаса в комнате появились окно и стол. Стены перестали сыпаться. Все было наполовину имперским, наполовину – как дома: претензия на гостеприимство. «Как поднять себе настроение, если вы в плену» – такую методичку он напишет. Еще пара лет войны, и это будет бестселлер. Юноша огляделся в поисках несовершенств. Увидел всего одно: люцервер так и остался пауком, прилипшим к стене. Может, он просто сломался? Глаза б не глядели в тот угол.

В нише у окна тихонько звякнуло. Ужин. Салфетки на опрятном подносе аккуратно сложены, рядом дымится пиала с чем-то вроде крем-супа. Ярко-синий напиток в ибрионском хрустале.

У еды был сложный вкус. Непривычный. Орис умял половину, когда услышал деликатное: «тук-тук». Над юношей стоял кто-то в имперском скафандре. Безликий черный призрак. Правильно, ведь камера была адаптирована под организм бранианца. Понимание этого не делало облик гостя дружелюбнее, и краешек софы под Орисом предательски оплыл и покрылся ржавчиной. Страх. Опять он.

– Монохромный интерьер неплох, – похвалил имперец под маской, – Но он выдает фальшивое спокойствие. Шепчет, что обитатель просто взял себя в руки, принудил к смирению из последних сил.

Почему эта броня не могла быть прозрачной? Кто это?

– Джур риз Авир. – представился гость и подошел ближе. Ржавчина расползалась по софе бесконтрольно. Воздух снова отсырел.

– Я Орис Зури.

– Вижу, со светильником Вы так и не сладили. Люцерверы здесь самые капризные. Да, Орис, теперь я новый император, но это еще не все новости.

– А что с Эйденом?

Наверное, имелись какие-то нормы этикета, согласно которым запрещалось вот так набрасываться на Его Величество. Но в самом деле, вот это поворот!

– Все нормально. Я несколько удивлен, что Вы им так обеспокоены. Эммерхейс отрекся в мою пользу, и я отдаю приказ отступить.

– Отступить?!

– По всем секторам. Мы сочли убыточным продолжение этой войны за пределами империи. Все это лишь провоцирует удары магнетаров по мирному населению.

– Я думал, вы просто обменяетесь пленными. Эйден вернется сюда, а я домой.

Джур покачал головой:

– Не так скоро. Харген получил выгодное предложение от андроида и обменял Вас на победу. Увы, она стоит дороже кого бы то ни было… одного. И пока все не утрясется, Вы здесь будете залогом безопасности синтетика.

– Долго?

– Не знаю. Эйден тянет время. Я вот что хочу обсудить: ему что-то нужно от Вашего отца. Орис, я знаю, вы с андроидом были заодно на Бране. Наверняка кое о чем говорили. Кое-что видели. Почему он настоял на отступлении?

Юноша был в искреннем замешательстве. Он не совсем понимал, на чьей стороне этот деликатный имперец с его осторожными жестами, мягкими усталыми интонациями. Совершенно не похожий на Эммерхейса. Живой, располагающий к себе, несмотря на броню. Говорят, они с Эйденом заклятые друзья, но так ли? И уж совершенно не понятно, на чьей стороне Орис сам теперь.

– Так это он хотел? Я думал… это была Ваша идея!

– Никогда. У такого решения должна быть причина более веская, чем потенциальная угроза для чужих мирных. Эммерхейс не первую сотню лет ведет войны, и с гораздо большими жертвами. О чем он не мог, не хотел сказать при Харгене?

– Он… я не понимаю, я не знаю точно! Он хочет… Он НЕ хочет уничтожать Брану. Он обещал, что сделает все возможное… Ваше Величество, я не знаю! Он работал с моей сестрой. Если кто-то что-то и понимает, так это она. Простите.

– Тупик. – отмахнулся император. – Эйден не станет обсуждать серьезные вещи с женщиной. Уничтожение Браны, ты сказал? В каком смысле?

– Планету можно выбросить в космос! Но он сказал… что хочет дать Бране шанс.

– Ладно, Орис, что ж. Я так или иначе разберусь.

– Вы ведь уже не передумаете? Отступать.

Джур пожал плечами.

– В общем-то андроид прав. Войну в Кармине мы выиграли, а все, что происходит сейчас – просто месть за одного ибрионца. Это теперь право Эйдена: самому бороться за свою жизнь. Я отступлю. А там посмотрим. Может быть, позже, когда мы подпишем все необходимые пакты, я снова предложу обмен и верну Вас отцу.

– А где те карминцы, с моего корабля?

– Уже отправились на родину, в галактику Миу. Прощайте, Орис, мне пора.

Юноша кивнул и растерянно оглядел стол. Что-то там было не так. Напиток в бокале, которого коснулся риз Авир, стал черным.

– Вы не согласны с решением робота. – прошептал Орис вслед имперцу. – Вы не согласны!

Грубо вышло. Джур обернулся и наверняка увидел тот бокал.

– Проницательный мальчишка… С Вами опасно иметь дело, господин Зури-младший. – прошипел император, и в камере ударил мороз. – С Вами, но не со мной. Вы привыкли к предательствам близких там, на Бране? Мы здесь ведем политику, а не плетем козни. Да, мне миллион раз не по душе попирать гордыню! Но если отвлечься, андроид настаивает на разумном: перестать убивать. Возможно, если бы я чуть глубже понимал его мотивы, не испортил бы Ваш напиток. Несвежий чай – только его Вам стоит бояться здесь.

– Я просто хотел сказать, что верю Эйдену. Чего бы он ни замышлял, он хочет, как лучше.

– Вы себя хоть слышите, Орис, сын Харгена? – в раздражении Джур хлопнул по столу, и пиала звякнула о бокал. – Рвете тут на себе рубаху за врага. И Эйден там – тоже. А я должен верить!

Орис боялся, что вот-вот задрожит губа. Он закусил ее до крови, но ничего не почувствовал.

– Я себя слышу. А Вы меня?

– До встречи, господин Зури.

Орис сел один за остывший суп. Рано или поздно, живым или мертвым, его вернут домой. Война закончится. Больше никто не умрет. Он сосредоточился на мысли о спасенных карминцах: единственной бесспорно хорошей новости. Если все, как говорил Бритц, то к Урьюи отправился пустой корабль на автопилоте. Он запрограммирован сбиться с курса при посадке и утонуть на такой глубине, где его не достанут эзеры. План был идеален, а Кайнорт – красавчик.

Парень глянул на стену и не поверил глазам. В углу, где налип паук, жижа превратилась в кокон. Из него показались лапки. Они светились целиком, будто сотканные из лучиков. Следом выбралась голова с блестящими гирляндами антенн и язычком, закрученным в спираль. Бабочка. Огромная бабочка! Насекомое растормошило кокон и сидело на стене, расправляя огненные крылья. В комнату лился теплый свет. Юноша забрался на софу, а бабочка зашевелилась и – взлетела к потолку.