Вслух посол Роркс стрекотал что-то отвлеченное. Алливейка смиренно поникла, но Эйден успокоил себя тем, что помощь империи дойдет и до их планеты рано или поздно. А сейчас полезнее выбрать тех, кто сократит, а не растратит его время.

Самым поразительным свойством Ри было даже не умение ходить сквозь преграды. И не едкая желчь. А та внезапность в нападении на беззащитных, которую она использовала в надежде, видимо, сократить им жизнь.

– Господин Зури, поднимайтесь! – грянул приговор, и у юноши дыхание сперло. – Новая военно-политическая обстановка требует освободить пси-блок. Вы пойдете со мной.

Не дожидаясь ответа, Ри промаршировала к двери и распахнула ее перед Орисом.

– А… меня вообще никогда домой не вернут? Или вернут позже? Куда мы сейчас?

– В коридор.

– А потом?

– На процедуру.

Ри вывела его из камеры, мгновенно скатившейся в тот бедлам, от которого парень избавлялся много часов. Орис догонял проводницу вприпрыжку, мотаясь по узким кулуарам звездолета.

– А можно мне лучше опять поговорить с риз Авиром?

– Сию минуту. Его Величеству есть дело до каждого пленного, какому только вздумается почесать язык.

– Да я понимаю, но…

– Может быть, у Вас нашлось вдруг, что ответить на его вопрос о планах синтетика на Бране?

– Нет, но…

– Тогда за мной.

– А Вас не Эйден программировал?

– Он. Знаю, это бросается в глаза, я ведь почти так же умна.

– Вроде того.

Ему захотелось обратно в камеру. Что за процедура? Этот вопрос он тысячу раз задал мысленно, но так и ни разу – вслух.

– Война продолжится, да? – спросил он вместо этого. – Меня вернут в ту камеру после… процедуры?

– Нет. Вас это убьет. Вы попадете в лучший мир.

Ри остановилось у клинкета, из-за которого появились безликие тени. Ростом чуть не до потолка, широкие, как весь коридор. Орис попятился:

– Меня что, казнят? За что! Или заморозят? Можно меня просто заморозят, а не казнят?

Два черных скафандра настойчиво подтолкнули Ориса в кабинет, к металлической дыбе. Ноги стали ватными. Ри легким толчком уложила его затылком на подголовник.

– Не стоит нас демонизировать, – процедила она, активируя закрепы на лбу и запястьях. Кажется, парень был готов наделать лужу. – Вас убьет не процедура, а возвращение в камеру. Потому что здесь Вас адаптируют к условиям Ибриона, чтобы перевести в жилые отсеки флагмана. Под личную ответственность адмирала Проци. Хватит вести себя, как кот, что воет в сумке на пути к ветеринару.

– Не самая удачная аналогия, леди! – фыркнул Орис. – Котов чаще несут туда кастрировать.

– Это и любые другие пожелания Вы можете выразить нашим специалистам. Начинайте.

Ри исчезла из поля зрения, и над Орисом склонился андроид-медик:

– Экспресс-диагностика выявила близорукость и плоскостопие. Не против, если мы исправим все в ходе процедуры?

У андроида были такие же глаза, как у Эммерхейса. Многоугольники ретро-диафрагм, только серые.

– Только не отрезайте мне там ничего, окей? – агрессивнее, чем рассчитывал, предупредил юноша.

Медик кивнул и деловито вычеркнул что-то из списка. Неужели Ри в самом деле… Черная дыра ее дери!

– Окей. Стрижку отменяем.

Фух. Нестерпимо потянуло зевнуть, но не успел Орис открыть рот, как отключился.

* * *

У безработного синтетика оказалось не так много вещей для сборов, и Эйден бесцельно слонялся по лаборатории. Рабочий день здесь давно закончился, из темных холлов исчезли репортеры, рассосались праздные зеваки. В шкафчике для личных вещей Эйдена ждал подарок. Он и забыл! Самина обещала вернуть ему форму, заручившись талантами Шиманая доставать хоть звезды с неба, и вот – аккуратная черная стопка лежала на верхней полке, на уровне глаз андроида. Прежде чем приблизиться, он пощелкал языком, а после направил к полке биоскоп и провел анализ. Мало ли. Нет, все было чисто. Он вроде должен был радоваться. Но не мог притронуться к ткани, источавшей едва различимую теплую ваниль. Ее запах или галлюцинацию ее запаха.

Из-за вето придется действовать быстрее, чем он думал. Судя по намеку на малоизвестный орден (контро-как-его? кто это вообще?), Джур и сам не ожидал такого поворота. Но и это не самое плохое. Хуже то, что узнай совет миров причину для отступления, целиком присоединился бы к левой фракции. Можешь убить одну планету ради нескольких? Так чего ж ты ждешь, твою мать?! Наверное, только взглянув на себя со стороны парламента, Эйден понял, что отречение и не могло ни на что повлиять. Вот оно то, о чем он сам говорил Харгену: император вышел вон, а в империи ничего не поменялось.

Что ж, зато теперь дом Браны не имел на него исключительных прав. И корона больше не царапала виски. Самый долгий шаг к цели был сделан. Предстоял самый трудный. Эйден прокрутил все вероятные и невероятные сценарии, где Харген мог помешать вылету на Роркс, но осадил себя. Все будет нормально. Он сцапал форму с полки и отправился в душ. В вормхолле его ждали через час. Все распоряжения насчет Самины, ее безопасности и слежки уже были у Кайнорта. Оставалось лишь надеяться, что эзер не слишком обидчив и не принял те стержни близко к сердцу. В самом деле, ведь Эйден проткнул его в местах, совершенно от сердца далеких.

Чтобы не превратить этот последний час в нервозную пытку, следовало проделать самую привычную цепь ритуалов. Освежающий душ, лучшая на свете одежда, краденое зеленое яб…

* * *

…локо. Между белым глянцем лаборатории и тусклой мутью тумана будто не прошло и секунды. Внутренний хронометр вопил о целых часах без сознания, но Эйден ощущал их, как один миг.

Только что морозно было внутри, а теперь и снаружи.

– …не буду лукавить, выбор у меня был, но…

Снежные пики лизало восходящее солнце, по-утреннему бледное. Сквозь заиндевелые ресницы – даже голубое.

– …не найдут тебя здесь, но и не получат извещения о смерти. Сигнал от твоего чипа пропал рядом с вормхоллом – для всех ты улетел с планеты, как и было условлено.

Он пропустил свой вылет на Роркс. Надо сосредоточиться, Эйден, давай! Отдельные слова начали складываться в предложения. Уже лучше. Что она там несет?

– Я не могу здесь оставаться, пойми. Сидеть под стражей Бритца и ждать от тебя приговора – выше моих сил. Невозможно. Нет, Эйден.

Очень холодно и очень больно. Не в смысле обидно – разве что за свой идиотизм – а по-настоящему. Он скосил глаза на снег, на серебряные шарики рядом, на решетчатую плазму клетки. И дальше, дальше по склону. Крайне романтичное коварство у этой женщины. Горы вокруг – его новая тюрьма – были изумительны. А на Самине был изумительный зимний комбинезон с меховой оторочкой.

– Не пытайся шевелиться, сквозь твои позвонки на шее проходит игла нервизолера. С первого по седьмой. Это полная блокада движений. Восьмым щелчком – прямо в мозг – убивают андроидов после неудачных испытаний. На моем счету десятки. Я еле удержалась, чуть не щелкнула восемь по привычке. Ладно, мне пора. От холода ты не пострадаешь, от диких зверей защитит плазмосеть.

Ее комм подал сигнал прибытия карфлайта, и Самина нетерпеливо вглядывалась в туман под горой.

– Какая заботливая дура. – ядовито изрек робот и подтянул непослушную руку к загривку, где торчал нервизолер. Когда Самина обернулась, синтетик уже поднимался в клетке. Неровно и дергано, как упырь из могилы. Или нет. В своей черной форме, в этом рваном тумане, он был словно чудище из-под кровати в самом жутком сне.

– Восемь. Шейных позвонков. У Ибрионцев. – прошипел он, уже на ногах.

Девушка хотела бежать, но обронила комм, а без него карфлайт не взлетал. Да как же так-то? Надо было двигать иглу до восьмого щелчка. Но она думала, что так убьет… а, и надо было убивать!

– Это мало что меняет, ведь ты останешься в клетке, – бормотала она, шаря в снегу. Комм все пищал где-то совсем рядом, в голубой дымке рядом с плазмосетью, но не поддавался. Эйден не отбросил иглу. Он перехватил ее в руке на манер заточки.