— Они поплатятся, — прошипел Дракон, широкими шагами покрывая расстояние от башни до луга.

На лугу он обратился, выгнулся кольцом, дохнув огнём на невидимого противника, и, разогнавшись, взлетел с таким свистом, что крестьяне зажали уши, чтобы не оглохнуть. Летящий стрелой дракон в клочья разорвал облака и в долю секунды скрылся из вида.

Для менестреля происходящее выглядело иначе. Когда он развернул пергамент и тот вспыхнул, его на мгновение ослепило, он зажмурился, отворачиваясь от огня, а когда снова открыл глаза, то обнаружил, что стоит он уже не на дворике возле башни, а в огромном зале с каменными колоннами. Его держал за плечо темноволосый мужчина в чёрной хламиде, расшитой серебряными рунами, и в чёрном остроконечном колпаке, какие обычно носят астрологи. Голденхарт оттолкнул его от себя и попятился.

— Отличная работа, Вилгаст! — раздался голос, который — к несчастью — менестрелю был хорошо знаком. Это был голос его отца. Юноша обернулся.

Это был не просто зал с каменными колоннами, а тронный зал, но то ли менестрель так долго здесь не был, что забыл, как тронный зал должен выглядеть, то ли всё здесь изменилось. Трон, пожалуй, был тот же, и на этом троне восседал седобородый король, в котором Голденхарт с трудом признал отца. И даже не то, что он постарел, но появилось в его лице что-то чужое или даже чуждое. По обе стороны от трона стояли рыцари в чёрных доспехах, с закрытыми забралами — личная гвардия короля.

Слева от трона, положив руку королю на плечо, стояла покинутая менестрелем принцесса в чёрном платье, на фоне которого её лицо казалось ослепительно белым. Голденхарт видел её тогда мельком и если бы не был так ошеломлён своим похищением, то непременно заметил бы, что принцесса если уж не красивая, то непременно хорошенькая, а ещё то, что выглядела она лет на семнадцать — ничуть не постарела за эти годы, стало быть, и с ней было что-то неладно.

Но Голденхарту было не до этого. Первая волна ошеломления схлынула, он осознал, что находится в Тридевятом королевстве, и пришёл в ужас.

— Что же вы наделали? — выдохнул он, белея лицом.

— Принц Голденхарт, — сурово сказал король-отец, — я повелеваю тебе подчиниться моему приказу и взять в жёны прекрасную принцессу Хельгу, которая все эти годы верно ждала тебя в замке…

— Что же вы наделали! — воскликнул Голденхарт, комкая пальцами рубашку на груди. Камень внутри ворочался, полыхал, а это могло означать только одно: Эмбер гневается!

— Голденхарт? — прикрикнул король, видя, что принц нисколько не реагирует на его волеизъявление.

Менестрель глянул на него омертвелым взглядом:

— Немедленно верните меня обратно в Серую Башню. Вы даже не представляете, что может случиться! Эмбервинг сердится. Он… он прилетит и…

— Кто прилетит?

— Дракон.

Король расхохотался:

— Опять эти сказки? Драконов не существует, не морочь мне голову! Говори: женишься ты на принцессе?

— Он же всё здесь с землёй сровняет… Отец, послушай меня! Дракон прилетит… он уже летит, — с ещё большим ужасом уточнил Голденхарт, поскольку Эльфийский камень начал вибрировать иначе, возвещая о приближении Дракона.

— Довольно! — прервал его король. — Отвечай: возьмёшь ты принцессу Хельгу в жёны?

— Нет, — однозначно ответил менестрель и с вызовом вскинул голову.

— Тогда будешь сидеть в темнице, покуда не согласишься, — изрёк король-отец и крикнул: — Эй, стража!

Двое рыцарей шевельнулись, надвинулись, покачиваясь, и стали теснить Голденхарта к дверям.

— Отец, послушай… — Голденхарт попытался ещё раз достучаться до отца, но тщетно. Рыцари осторожно подхватили принца под руки и вывели из тронного зала.

Чёрная принцесса меланхолично улыбалась им вслед.

В темнице было не так уж и плохо. Она предназначалась для особ королевского звания: в детстве Голденхарт частенько попадал сюда за шалости, но тогда нисколько не считал это наказанием. В подземелье было гораздо интереснее, чем в замке. Он загодя припрятал в темнице свои любимые книжки, зная, что непременно попадёт в неё снова, и взахлёб читал легенды о принцессах и драконах, о русалках и прочей нечисти, о приключениях в волшебных мирах… в общем, проводил время с пользой и удовольствием и неохотно возвращался в свои покои, когда срок наказания заканчивался (в «карцер» запирали дня на два или на три).

Попав в темницу сейчас, Голденхарт первым делом проверил щель в стене замка, куда раньше прятал книги. Одна из них до сих пор была там, он вытащил её, сел на каменный выступ, служивший ложем для узников, и с ностальгической улыбкой перевернул несколько страниц.

— Как же давно это было… — пробормотал он, тут же выронил книгу и, перегнувшись в три погибели, ухватился рукой за сердце.

Дракон гневался, и его гнев был настолько силён, что менестрель ощущал это физически. Но, к несчастью, Голденхарт не мог выбраться из темницы, потому что решётка была крепкая, да если бы и выбрался, то всё равно ничего не смог бы изменить: придворного чародея не заставишь перенести себя обратно в Серую Башню, с Драконом разминулся бы, даже если бы и удалось…

— Голденхарт? — осторожно позвал кто-то.

Менестрель поднял глаза. По ту сторону решётки стоял какой-то мужчина, судя по одежде — стражник, но не из королевской гвардии, а, вероятно, из тюремщиков.

— И вправду, Голденхарт! — обрадовался мужчина. — Не узнаёшь меня?

— Простите, нет, — осторожно отозвался юноша, поднимаясь и подходя к решётке. — Я давно не был в Тридевятом королевстве и всех перезабыл уже.

— Это же я, Рэдвальд, — нетерпеливо сказал мужчина. — Ну, вспомнил?

Менестрель широко раскрыл глаза:

— Рэдвальд?

В памяти выплыл образ мальчишки-пажа, непременного соучастника всех шалостей третьего принца, только Голденхарт отделывался темницей, а пажа непременно пороли для острастки. И то и другое, впрочем, мало помогало.

— Рэдвальд, — оживился Голденхарт, — вот же, приятель, как встретились… Значит, из пажей в стражники?

Рэдвальд с неудовольствием тряхнул амуницией:

— Что поделать! Но уж лучше в подземелье, чем с этим ведьмачьим отродьем в замке!

— О чём это ты? — насторожился Голденхарт.

— Да невеста твоя, Хельга! — с ненавистью сказал Рэдвальд и презрительно сплюнул в угол. — Охмурила всех в замке, они на неё не надышатся. Король, отец твой, тоже… А неужто никто не видит её породы?

— А ты видишь, получается? — поинтересовался менестрель.

— Да тут и слепой увидел бы! Натащила за собой в замок всякую пакость: Вигласта этого, чернокнижника, придворным чародеем сделала, когда наш загнулся. А по мне так она нашего и уходила! — кипятясь, рассказывал Рэдвальд. — А чёрные рыцари? Королевская гвардия — одно название, они только принцессу и слушаются. А под латами — ничего нет, пустое место! Сам видел: наткнулся рыцарь на стену, шлем свалился, а головы-то и нет!

— Хм, — недоверчиво произнёс менестрель.

— Да и это побоку, главное-то проглядели! — понижая голос, сказал Рэдвальд. — Ведь какая была, такой и осталась, а ведь десять с лишним лет минуло с тех пор, как ты с венчания сбежал, Голденхарт. Как есть ведьмачья порода! Женят тебя на ней, Голденхарт, и придёт конец всему Тридевятому королевству!

— Не женят, — хмуро возразил Голденхарт. — Взгляни на меня повнимательней. Я, может, и сам ведьмачьей породы теперь. Вот только до Тридевятого королевства мне никакого дела нет, хоть в тартарары пусть провалится. Скажи лучше: ключ от темницы достать сможешь?

— Куда там, — покачал головой Рэдвальд, — рыцари его Хельге отнесли. Нипочём не достать.

— Хм, что ж… Тогда, как начнётся, ты, Рэдвальд, спрячься поглубже в подземелье, — посоветовал менестрель.

— Что начнётся? — не понял тот.

— Дракон уже близко… — пробормотал юноша себе под нос, трогая грудь.

Тут на лестнице послышались шаги, и в темницу спустилась принцесса Хельга. Она несла поднос с золотым кубком. На Рэдвальда она глянула вполглаза, тот весь скукожился, поклонился и поспешил уйти.