Голденхарт сощурил глаза и взглянул на принцессу внимательнее, чем в их первую встречу. Нечеловеческую природу она умело прятала, надо признать, так с первого взгляда и не поймёшь, что колдунья. Но что-то тёмное и скверное словно бы окутывало всё её существо, глазами не увидишь, а Эльфийский камень почувствовал.

— Принц Голденхарт, — сладким голосом сказала Хельга, приседая в реверансе, — хоть и при столь печальных обстоятельствах, но я всё же рада вас приветствовать.

— Ничего хорошего из этого не выйдет, — угрюмо возразил менестрель. — Я не женюсь на тебе, даже если мне голову снять пригрозят.

— Как знать, может, и передумаешь, — ещё слаще возразила принцесса. — Но я на тебя не в обиде. Король-отец меня ласково принял, я ему вместо дочери…

— Дочери ли? — уточнил Голденхарт.

Улыбка Хельги стала прямо-таки приторной. Она подвинула к решётке поднос:

— Выпей, с дороги горло, должно быть, пересохло. Магические путешествия много сил отнимают. Удивляюсь, как ты ещё на ногах держишься!

Менестрель сообразил, что от чужих чар ему ничего не сделалось — ровным счётом ничего! — но решил притвориться, что устал, и взял с подноса кубок.

— Да, пожалуй, притомился.

Он поднёс кубок к губам и тут заметил, что стоящий на лестнице Рэдвальд отчаянно мотает головой: не пей, мол! Голденхарт выпил, краем глаза поглядывая на принцессу. У той на лице секундной вспышкой промелькнуло дикое торжество, исказившее её хорошенькие черты.

— Ну, — сказала принцесса, — а теперь, принц Голденхарт, мы пойдём к твоему отцу и скажем, что ты на мне охотно женишься.

— С какой стати? — удивился менестрель, возвращая ей кубок. — Или ты меня в первый раз плохо расслышала? Так я повторю: жениться на тебе или оставаться в Тридевятом королевстве я не намерен. Скоро прилетит Эмбер…

Принцессу Хельгу затрясло. Она перестала притворяться, злоба проступила через каждую чёрточку на её лице, превращая его в физиономию отвратительной мегеры. Принцесса трахнула кубок об пол и буквально завопила:

— Почему не подействовало приворотное зелье?!

— Ах, вон оно что… — протянул менестрель и невольно дотронулся до груди. Кажется, эльфийское волшебство не давало никакому другому причинить ему вред.

— Ничего, сварю зелье покрепче, — прошипела принцесса, швыряя об стену и поднос.

— Послушай-ка меня, принцесса Хельга, — сказал Голденхарт, — ты это брось. Зелья твои на меня не подействуют. Колдовство тоже.

— Это мы ещё посмотрим, — злобно сказала Хельга, маршируя к лестнице (Рэдвальд благоразумно убрался, прежде чем она его заметила), — не позже, чем к концу недели, обвенчаемся!

Голденхарт проводил её спокойным взглядом, сел на ложе и крепко прижал руку к груди. За время этого происшествия, кажется, Дракон стал ближе ещё на десять миль.

Принцесса Хельга вернулась в тронный зал. Вилгаст суетливо раскланялся, завертелся перед ней волчком. Она отвесила ему тяжёлую оплеуху:

— Не подействовало твоё зелье, олух! Так и знала, что придётся самой руки марать.

— Но ведь это было такое хорошее зелье, — изумился Вилгаст.

— Должно быть, на принце наложены какие-то защитные чары, — с неудовольствием заключила Хельга. — Сначала придётся с ними разделаться, а потом уже привораживать. Принеси мне мои книги, живее!

Но в этот момент с площадки, на которой обычно король выступал перед подданными во время торжеств, послышался голос короля-отца. Он звал Хельгу. Принцесса досадливо сморщила лицо, тут же натянула на него сладкую маску и пошла на зов, хорошенько пнув Вилгаста на прощанье. Чернокнижник потащился следом, скрипя по камням концом своего посоха.

— Вы меня звали, ваше величество? — Голос принцессы журчал ручейком.

Король-отец сидел на каменном троне, позади стояли чёрные рыцари.

— Что Голденхарт? — спросил король-отец.

Хельга с трудом справилась с раздражением и ответила как можно беззаботнее:

— Нужно снять чары. Колдун, у которого жил принц, должно быть, зачаровал его. Вы ведь слышали, какую околесицу принц несёт? Будто бы за ним прилетит дракон. Дракон, вы слышали?

Король-отец скрипуче расхохотался:

— Дракон! Как будто мы не знаем, что драконов не существует! Верно, придворный чародей?

Вилгаст угодливо захихикал:

— Разумеется, ваше величество, нет никаких драконов. Это сказки.

В это время на площадку дохнуло ветром, разлетелись во все стороны валяющиеся по углам прошлогодние листья, все трое невольно заслонили лицо руками. Сквозняки тут были делом обычным, но этот оказался настолько мощным и продолжительным, что впору удивиться.

Это был не сквозняк. Это была волна от крыльев Дракона, который подлетал к замку, заходя снизу. Следом за волной воздуха на площадку хлынуло янтарное сияние, похожее на всполохи пожаров, и в воздухе возник огромный силуэт дракона, окружённого клубами дыма. Дракон завис в воздухе, пригвождая присутствующих тяжёлым, страшным взглядом.

Король-отец выронил скипетр и широко раскрыл рот, как рыба вытащенная из воды. Хельга обомлела и начала извиваться, как змея, — лезла наружу её истинная личина ведьмы, вспугнутая истинным волшебством. Чёрные рыцари не шелохнулись.

— Как смели вы, жалкие людишки, — раскатился в воздухе громогласный голос Дракона, — посягнуть на мою собственность? Я пришёл забрать то, что мне принадлежит.

— Стреляйте в него! — взвизгнула из-за трона принцесса.

Вилгаст опомнился, ударил об пол посохом. Рыцари тут же шевельнулись, натянули луки и выпустили стрелы в сторону Дракона. Чернокнижник махнул вдогонку посохом, стрелы объяло чёрное пламя. Эмбервинг дохнул огнём, стрелы посыпались вниз угольками, не достигнув цели. Но одна всё-таки долетела и вонзилась Дракону в правое плечо. Чёрное пламя тут же въелось в янтарное сияние, расползлось уродливой кляксой по золотой чешуе и поползло змеей вверх, по шее и боковой стороне морды Дракона, подбираясь к глазам. Правый глаз Дракона стал чёрным и мёртвым.

— Ага! — ликовал чернокнижник, приплясывая и то и дело оглядываясь на свою хозяйку. — Как тебе чёрная магия?

Эмбервинг развоплотился, шагнул на каменную площадку уже в человеческом обличье. Вытаскивать стрелу у него не было времени, он просто махнул ладонью, обломив её.

— Использовать против меня магию, смертный? — с усмешкой спросил он, хватая Вилгаста за горло и приподнимая его в воздух. — Я и есть магия.

Он чуть напряг волю, чернота с его лица пропала, скатываясь обратно к обломку стрелы, зато драконьи черты проступили отчётливее. Чернокнижник хрипел, дрыгал ногами, но Эмбер не отпускал. Пальцы его сжались сильнее, шея Вилгаста хрустнула и сломалась. Дракон отшвырнул бездыханное тело, обвёл взглядом площадку, размышляя, не стоит ли дохнуть огнём и сжечь всех присутствующих. А в первую очередь, принцессу: от неё смердело чёрным колдовством, которое Дракону было противно. Короля, быть может, тоже стоило убить: как хороша его корона, ей самое место в драконьей сокровищнице. Рыцари… в них он не чувствовал жизни, скорее всего, марионетки. Выжечь всё это осиное гнездо разом! Он уже приоткрыл рот, но тут опомнился: Голденхарт! На какой-то момент он забыл, зачем сюда явился, настолько сильна была сейчас драконья жажда разрушения. «Что это я?» — рассердился на себя Эмбервинг.

Он отшвырнул ногой мешавший ему пройти труп, отыскал взглядом дверной проём и пошёл в замок, не обращая более внимания ни на хрипящего в ужасе короля, ни на скорчившуюся за троном принцессу-ведьмачку. Чутьё снова обострилось, и он безошибочно знал, куда ему идти, чтобы отыскать похищенное сокровище.

Нужную лестницу Эмбервинг нашёл сразу же. Он быстро сбежал по ней в подземелье, разметав по дороге встретившихся ему стражников, завертел головой, принюхиваясь.

— Эмбер! — радостно воскликнул Голденхарт из-за своей решётки.

Дракон быстро подошёл к решётке, взялся за неё и одним махом выдернул. Раздался гул, по стенам пошли трещины. Он швырнул решётку в сторону, протянул руки юноше, и тот оказался в его объятьях. Эльфийский камень успокоился, наполнил всё его существо умиротворением. Драконий зуд тоже пропал.