И все же, Куран-семпай как-то смог сделать так, чтобы Зеро с ним встречался. Хотя точной даты начала их отношений Юки не знала. У нее было подозрение, что между этими двумя что-то начало происходить значительно раньше, чем все заметили.

Иногда хотелось взять шатена за руку, сжать покрепче, чтобы не ушел, не отвернулся, и расспросить. Юки хотела знать, как так вышло, что прежде непримиримые враги стали встречаться.

Кросс отчасти завидовала. Но как-то по белому, не черной злой завистью. Хотела себе нечто подобное, а не быть той, кто займет место.

Тронув собственные губы, устроившаяся над воротами Юки бросила взгляд назад, туда, где уже собирались учащиеся Ночного Класса. Айдо помахал ей рукой, и Юки растерянно улыбнулась и махнула рукой в ответ.

Внизу завизжали, а потом ворота со скрипом открылись, и стало совсем шумно.

Юки прыгнула вниз и заняла место возле Икари, ощутив, как ее тут же пихнули в бок.

Возможно, проблема ее не в том, что мир не таков, люди не такие, или что-то там еще не такое.

Может быть, пора заняться самой собой? Что-то в себе изменить, чтобы поменялось и все вокруг?

Сейчас она ощущала себя лишней, куда бы не попыталась приткнуться. О мире вампиров знала, была дружна с избранными, но совершенно ничего не могла изменить и как-то влиять.

Ей нужно было стать той, которая сможет изменить хоть что-нибудь своими силами, не полагаясь на чужие.

Юки еще не знала, просто не видела, что за ней следят внимательные, льдисто-голубые глаза.

Айдо Ханабуса переводил взгляд с растерянного лица девушки на лицо своего президента, и силился понять — изменилось ли что-либо между ними? Куран-сама так и будет опекать шатенку, или после того, как встретил свою любовь, все же охладел?

Он и раньше не мог понять, какие взаимоотношения между ними, а сейчас и вовсе терялся. Ведь Канаме продолжал улыбаться Юки, благодарил за работу — это было больше, чем остальным ученицам, то есть из общего потока он ее выделял.

Зеро получал прикосновение — мельком, но президент касался его руки, пока шел. Так было весь этот год, и Айдо был не уверен, что только он замечал тихую нежность в глазах Канаме.

С третьим префектом у Курана был нейтралитет, но, по слухам, на Икари, которая даже девушек сдерживала, стоя с книгой в руке, положил глаз кто-то из других аристократов. Даже выше, чем он — а это уже было очень близкое родство с чистокровными.

Так что эта девушка, скорее всего, незримо, но защищена от других вампиров.

А Айдо хотелось, наконец-то, уютного тепла. Простого, человеческого. И милая Кросс, которая согревала сердце их президенту, была интересной, и он был рад, что может считать себя ее другом.

— Ханабуса, не пялься так, — Такума приятно улыбнулся подскочившему парню и хлопнул по плечу, пока парень опасливо озирался на Канаме, который в этот момент как раз завел беседу с Юки.

Шизука Хио, отерев его плечом, скрылась за поворотом — Айдо точно знал, что там чистокровную ждал ее рыцарь, второй близнец Кирию.

С этой стороны тоже веяло флюидами любви, и как тут можно было не заразиться?

Каин тихо пялился на Луку — он всегда на нее пялился, если подумать. А Лука с безнадежностью посматривала на Курана Канаме, но уже смирилась с тем, что ей там ничего не светит.

Отчего-то он ощущал себя оторванным от общего коллектива.

Шики и Рима что-то бурно обсуждали, тыкая пальчиками с идеальным маникюром в экраны телефонов.

Кругом было не так много тех, кто был без пары.

И ведь вроде даже не весна.

Может, стоит присмотреться к ученицам младших классов? Там почти наверняка есть симпатичные новенькие.

Или он надеется, что они там есть.

Откровенно говоря, знакомиться с кем-нибудь из них у него не было особенно сильного желания.

Думать было без толку — надо было действовать.

Только вот, что делать — гений не знал.

***

«Осень всегда ступает бесшумно. Она сидит за пиршественным столом с другими сезонами, отпаивая чаем уставшую Зиму, тайком заставляет желтеть листья, и чем ближе к концу срок правления Лета, тем больше листьев облетает и скапливается под кронами деревьев. Мертвые, отторгнутые частички жизни…

Осень усмехается и насылает дожди, постукивает по градусникам, вынуждая день ото дня снижаться температуру, пока от зноя не остается лишь приятное тепло. Оно не требует куртки, но стоит взять кофту, ведь к вечеру, вместо комаров и мошек, чувствительную кожу атакует холодок, которого не было месяц или два назад.»

Беловолосый юноша прервал собственную идиллическую мысль и задумчиво вложил меж бледных губ кончик перьевой ручки. Прикусил, оставляя едва заметную вмятинку на гладкой поверхности. Прикрыл глаза насыщенно фиолетового цвета, глубоко вдыхая запах прелых листьев.

Он поступил в академию еще в прошлом году. И ни разу не пожалел. Сливки общества, вышедшие в свет и готовящиеся к этому событию. Два чистокровных. Аристократы. И прелестные люди, которые в восторге от каждого из вампиров, которые делают из них идолов, которые, дай волю и не уследи префект, охотно накормят любого.

Но мирное существование. Никаких кормлений. Мерзкие на вкус заменители, которые не могут насытить — лишь притупить чувство голода.

Руфус досадливо смахивает с челки едва видимую пушинку и поднимает взгляд на проплывающие в небе облака. Белые, как снег и на вид нежные, как пух.

А ведь сами чистокровные завели себе прекрасных доноров и вкушают всю сладость людской крови, наслаждаются теплом и букетом вкуса, вырванным из чужой жилы. Остальные же довольствуются крохами с чужого стола, тайком полученными передачками или же отъедаются на каникулах, попав под крылышко к любящим матерям и отцам. Или, как он сам, находят иной способ получить желаемое.

Пик солнечной активности уже миновал. Но до пробуждения большинства вампиров еще уйма времени. Ученики Дневного класса на уроках, и в уединенный парк возле Лунного общежития придти некому. Тишина, ветер, пение птиц.

Восхитительно гармонично.

Руфус поднимается с травы, потягивается, подбирает записную книжку и ручку, ловко распределяя их по карманам. Оглядывается и быстро пробирается к калитке, вделанной в сплошную стену, заросшей настолько, что приходится две минуты идти под зарослями плюща и винограда, прежде чем удается попасть в нишу и толкнуть дверь, оказываясь за пределами академии.

Высокий холм, на котором и стоит учебное заведение, он преодолевает за пару минут, почти скатываясь навстречу очаровательной девушке, которая при виде его сияет улыбкой и помогает выбрать из длинного хвоста сухие веточки и листья.

Такси, на котором приехала его леди, уже несколько минут как уехало, и до города они вынуждены идти сами — но это мелочь по сравнению с тем, что он хочет получить в итоге.

Богатый дом, в который его ведет Элина, ему знаком. Там же он навещал ее сестру. Обеих ее сестер. Возможно, еще успеет наведаться к самой младшей, если все будет хорошо.

Блондин улыбается своим мыслям и мгновенно ощущает исходящую от девушки волну счастья. Элина обожает его улыбку, его голос, его запах. И он не мешает ей тонуть в собственном очаровании, увязать, как мотыльку в хитро раскинутой паутине. Паук уже оплел ее коконом, а она еще не поняла.

Руфус позволяет вести себя потайным ходом в комнату малышки и с удовольствием занимает кресло у окна, пока леди переодевается во что-то более подобающее.

Или неподобающее. Как настроена дама, так и будет.

Результат не заставляет себя ждать — нагое совершенство стыдливо скользит под одеяло, бросает взгляды из-под ресниц, облизывает бантик губ. Руфус стягивает шейный платок, очень медленно, давая время одуматься.

Принять подобный подарок не зазорно. В конце концов, леди обидится, если он ей откажет.

Жаль только, что это их последняя встреча.

Руфус берется за пуговицы рубашки, скользит к кровати, наклоняется, одаривая прелестницу властным поцелуем, позволяя втянуть себя под одеяло, и уже там жадной лаской приникая к телу.