Просто любит. За все косяки, за мучения, за испытания. За улыбки, за завтраки, за драки спиной к спине. За объятия, когда Куран возвращался, или когда у нему приходил Зеро — мириться, зализывать раны и дыры в сердцах друг друга. Лечить ушибы на гордости и самолюбии, резко упавшую самооценку. Появившиеся комплексы.

Комплексов был целый список, и большую часть получил именно Зеро.

«Меня нельзя любить.»

«Я невыносим.»

«Во мне что-то не то, раз от меня так просто отказываются.»

«Я не желаем по-настоящему, это — лишь минутная прихоть.»

«Я никому не нужен.»

Временами подобные мысли не давали ему спать, или приходили с кошмарами после тяжелого дня. Зеро иногда и сам понимал — то, что было, просто не могло быть ложью. Но засыпая в холодной кровати в одиночестве, поверить в такое было на удивление просто.

Он действительно был сложным человеком, и это было не изменить. Это следовало принять, как он для себя принял тот факт, что как дурак влюбился в Курана. В Курана, известного манипулятора и кукловода-марионеточника.

Зеро открыл глаза. Шизука доедала печенье и с интересом поглядывала на чашку самого Кирию, собираясь совершить налет. Со смешком охотник уступил ей свою порцию, а сам глянул в окно, ощущая, как в мгновение ока расширяются его значки, а голову прошибает Зов, и запах сладостей, густого шоколада оседает на языке.

Зов, который только для него одного.

На миг вампир позволяет себе улыбнуться неожиданно замершей Шизуке, опускает веки, что равносильно понимающему кивку.

Его зовет Куран Канаме. А значит, что-то да сдвинулось с мертвой точки.

Только зря король думает, что Зеро придет.

В конце концов, Кирию теперь и сам, по меньшей мере, принц.

Нечистокровный принц рода Куран, со всеми вытекающими из этого имени способностями, связанными с кровью и характерным ароматом.

Тонкие пальцы поглаживают сталь Кровавой Розы, которая от касаний будто нагревается, и Зеро отворачивается от окна, чуть улыбаясь.

Шизука смотрит на него с усмешкой и доедает очередное пирожное, после чего вылезает из-за стола и кланяется. Теперь Зеро проводит ее в Лунное общежитие, а там…

А там придется ей — разбираться со своим вероломным пажом, а ему очень быстро бегать от главы его рода…

Веселая будет ночка, ничего не скажешь.

***

Канаме Куран не улыбается.

Его покои приведены в негодность им же самим.

По зданию ползут трещины, и стоило только объяснить ситуацию ректору, тот согласился провести полный ремонт здания, укрепить все стены и заменить стекла в рамах.

Ночной Класс сегодня ночью тише, чем обычно.

На самом деле, сегодня в Лунном полная тишина, все затаились, будто ожидая какого-то переломного события.

Или же человека, который все изменит.

Скрип парадной двери заставляет всех обратиться в слух и стать еще тише, чем прежде.

Звук маленьких каблуков заставляет впасть в малопонятное нетерпеливое ожидание, будто гончим, которых вот-вот спустят в поводка.

Канаме Куран не улыбается — только хмурит брови, крутит ножку некогда изящного, но теперь уже разбитого бокала, и зябко передергивает плечами — через крупную трещину в стене веет прохладой.

Итак, он не пришел. Вернее пришел — но не к нему.

Запах ослабевает с каждой секундой, а гордый король впадает в гнев и мало понятное ему самому уныние.

Он не пришел, хотя Канаме использовал Зов.

Его потомок его игнорирует? Или показывает зубы, считая себя оскорбленным и желая оскорбить и своего хозяина?

Так или иначе, но Курану придется разобраться с брошенным ему вызовом.

Вампир встает со своего места и набрасывает черное пальто из драпа на плечи, рука отыскивает в кармане давно забытые сигареты и зажигалку ректора.

Как там было? «Как чувствовал, что пригодится.»?

Знали бы вы только, ректор…

***

Зеро, по натуре своей, был совой. Но памятуя еще о том, каково это — быть человеком и жить в мире подсолнечном, чем многие иные вампиры пренебрегали, ко сну готовился по-человечески рано.

В частности, около полуночи, если не надо было на обход, он уже шел в душ, где смывал в сток события и тяжесть прошедшего дня.

И сегодняшний день исключением не был. Он порядком взмок, подавляя инстинкты, которые зовут к перворожденному его детищ. Учитывая, что Канаме основательно сосредоточился на том, чтобы Зеро пришел — пепельноволосому несладко было, и только природное упрямство охотника позволило ему выстоять в этой ситуации. И даже прийти и уйти, побывать так близко к чистокровному, чтобы он почувствовал его аромат и позлился, когда тот угас.

Следовало, вероятно, ожидать, что что-нибудь теперь точно произойдет.

Но Зеро не думал, что чистокровный объявится так близко и так быстро.

Уже вечером, еще не дойдя до своей двери, парень ощутил запах шоколада, сладкий и в какой-то мере родной, от которого сжалось все в груди. Раньше им была пропитана вся комната, простыни и вещи, и даже сам Зеро. Теперь только так и можно было его вдыхать — на почтительном расстоянии, а то не дай бог все вернется как было, и его будут перманентно заваливать на кровать, чего не было уже давно.

На миг Зеро даже засомневался, что сможет сделать то, что было задумано им. Отказать любовнику? Измучить так, чтобы сам упал к ногам? Соблазнить и отдать Шизуке?

Шизука. Имя бывшей создательницы напомнило, на чьей он сейчас стороне играет.

Он не должен стоять и думать, надо уже взять себя в руки и зайти в свою комнату, где нагло засел чистокровный.

Зеро толкает дверь и остается стоять на пороге, невольно напрягаясь и жалея, что оставил по своей глупости свою Розу.

Канаме на засел. Предпочел ждать его стоя, лениво водя пальцами по лакированной столешнице, но было что-то пугающее в том, как он держался. Что-то такое, от чего Зеро и захотелось иметь в руке любимый пистолет, чтобы тыкать им в вампира, проверяя, бросится он или нет.

Однако охотник взял себя в руки, даже решился войти и закрыть дверь, с самым невозмутимым видом набрасывая халат на плечи, довольно прохладно отмечая:

— Я предполагал, что воспитанные люди и вампиры предупреждают, прежде чем являются с визитом, — Кирию натянул тонкие перчатки и принялся разбирать пистолет, выкладывая части на столик, а пули выставляя в ряд. Возня с оружием успокаивала, в противовес молчанию чистокровного, который будто язык откусил.

Оружейное масло приятно пощекотало привычный к этому запаху нос. Зеро успокоился достаточно, чтобы не обращать внимания на молчаливого короля, который, кажется, хотел взять его измором своим молчанием, но просчитался.

— А больше ты мне ничего не скажешь? — Канаме оказался слишком близко, и Зеро пропустил момент, когда тот сел рядом, наблюдая за быстрой работой тонких пальцев, которые опытными жестами ласкали серебро чертовски опасного для вампиров оружия. Изящная кисть легла поверх халата на бедро, и Кирию только позлорадствовал, когда нейтральная мордашка чистокровного скукожилась, будто тот лимон раскусил: у Зеро на бедрах так и осталось плотное полотенце, в котором тот вышел из душа.

— Убери руку, у тебя больше нет права выкладывать на меня свои конечности, — рассеянно напомнил Зеро, приступивший в этот момент к выскабливанию грязи из изящных узоров на рукояти. Для удобства пришлось прижать к груди одну ногу, щеголяя приличным куском бедра, под кожей зазмеились мышцы и сосуды, на которые глаза Курана скосились особенно красноречиво. Зеро даже смешно стало на мгновение — Куран следил за ним жадно, но как-то уже не пугал. Будто аура сдулась под тяжестью откровенного желания.

Канаме был как ребенок, перед носом которого захлопнулся шкафчик с желанным лакомством, и который он теперь будет всеми силами пытаться открыть, пока родители не смотрят.

Зеро закончил свое дело, собрал пистолет, с щелчком загнал обойму и поставил пистолет на предохранитель. Волосы уже подсохли и Кирию растрепал их рукой, уложил, чтобы утром не быть неряхой, проверил, что форма в порядке.