И все затихает. Куран пожирает глазами его тело, но Кирию-младший видит, как быстро охватывает чистокровного безразличие.

— Я думал, ты как твой брат. А оказалось, что ты куда хуже, — безжалостно выдает Куран после молчания, и Ичиру холодеет. — Убирайся. Возвращайся к Шизуке Хио, и передай, что я хочу, чтобы она вернула мне моего Зеро, — жестко обрезает он, встает и поворачивается спиной, не жалея ни о своих словах, ни о том, что фактически разрушил чужую жизнь, а теперь бросает.

Ичиру плохо, Ичиру больно.

Куран украл у него все, кроме чести, но и честь запятнана, и кому он теперь нужен такой, заклейменный предателем и перебежчиком?

Это были слезы стыда и раскаяния, Ичиру сбежал через разбитое окно, чтобы его никто не видел, пробрался в комнату хозяйки, чтобы понять, что его вещей тут больше нет, а комната пуста — Хио уже перетащила свои вещи в другое место.

Это шах и мат персонально для него, для Ичиру.

Где-то в курановских покоях рассыпается белый ферзь, сменивший цвет, выбывая из игры, а на доску выставляются пешки. Группа черных фигур, но Канаме терзается мыслью, что ему очень повезет, если старая принцесса позволит ему окончить игру хотя бы в ничью…

***

— Хм… — девушка кусает губы, затем хитро улыбается, и одна из карт ложится на стол.

Зеро тихо чертыхается и переводит взгляд на Юки.

Пока Куран бесился и бил мебель, да изнывал от желания повернуть время вспять, Зеро и Хио, сговорившись с Юки, играли в карты.

Сейчас, когда вампирша постановила, что хочет именно Канаме, а не кого-то еще, и прекратила угрожать собственному «детищу» и девушке, общаться с ней стало совсем просто. Шизука скатилась в детство и теперь вот они с Юки единым фронтом добивались полной капитуляции Зеро, и, как итога ведущейся войны, его обнажения.

Ох уж эта женская солидарность, черт бы ее побрал!

Пока что им удалось снять с Зеро только часы, в то время как с Хио уже снята была кофта и обувь, Юки вообще сидела в майке и юбке, но скоро и это обещало измениться.

И тогда Юки выбывает из игры, и он остается один на один с Шизукой.

Вот вам и свидание, вот вам и первое официально свиданием названное. И никакого тебе там ужина и прогулок за руку под луной.

Даже с Кураном и то время проводили романтичнее — в темных переулках, спина к спине, в крови и прахе мертвецов. Ммм… Романтика!

Пока две дамы стабильно выкладывают карты против него, Зеро яростно отбивается. Что в итоге приводит к тому, что он же и вылетает из игры первым, и все его карты ложатся в отбой, закрывая шесть карт, которыми против него пошли.

Зеро с хмыком откидывается на спинку стула и ждет хлеба и зрелищ.

В итоге, Юки выходит из положения, и проигрывает все же Шизука. Повезло так повезло.

Зато не везет уже в следующей партии, откуда Юки вылетает, проиграв Зеро. После чего девушка откланивается и, попрощавшись, уходит дальше нести дежурство — начало нового учебного года, и хотя первоклашки пока что только вынюхивают про красивых мальчиков-ночников, это точно не мешает самим ночникам ходить в гости, пока Куран-семпай занят невесть чем у себя в комнате.

Зеро и Хио переглядываются и откладывают карты. Им много о чем надо поговорить теперь.

— Как там Куран? — негромко интересуется парень, поднимаясь и начиная шарить по кухне в поиске кружек.

— Ты же его видел, когда пришел, и слышал, когда мы уходили. Я буду удивлена, если когда вернусь, найду общежитие более-менее целым, — Хио посмеивается, кончиками пальцев передвигая карты на столе, потом собирает колоду и начинает с дикой скоростью тасовать. — И у меня ощущение, что что-то не то между Ичиру и Канаме сейчас. Они перестали сидеть по углам и играть парочку. А на шахматной доске, вместо королевы и сменившего цвет ладьи, стоит поместить, пожалуй, пару карт. Может, до него дойдет быстрее, что не так с его расчетами пошло еще летом, — Шизука хватает пирожное и облизывает пальцы от крема, прежде чем укусить. — Он так и не понял, что я больше люблю крыть его ходы картами, а не двигать тяжелые фигуры на позиции.

— Может быть, это и минус, что вы не в одной плоскости, — хмыкает Зеро, думая о чем-то совсем другом. Чашки ставятся одна к одной, парень садится, подбирает ноги по-турецки прямо на стуле, устало вздыхая.

Зеро немного утомлен играемой им ролью, но пока противник не задерет перед ним лапы, стоя на коленях, отказываться не готов.

Шизука хочет, чтобы Ичиру вернулся к ней сам — это самое простое, пожалуй. Раскол они внесли в тот момент, когда появились рука об руку у всех на глазах. С той поры во взаимоотношениях между его близнецом и чистокровным появилось напряжение. Тем более, что Хио успела сменить апартаменты, вышвырнув все вещи в другую комнату и закрыв их там — Зеро слушал ее шипение после.

Их следующая цель — заставить Курана искать попытку встретиться с Зеро, начать бегать за ним — в остальное время Кирию вполне хватит сил швырять незваного гостя в окно, тем более, что Зеро и сам горел жаждой мести.

Куран не имел права так просто от него отказываться. Не после того, сколько он ему выносил мозги, преследовал, зажимал. После того, как затащил в постель и ночи тратил на секс, боль и питье крови.

Зеро мог сколько угодно думать, любят ли его, хотеть услышать три главных слова. Но в итоге, все сводилось к тому, что он хотел быть с Кураном, принадлежать ему, и знать, что вампир только его. И ради этого и тела было не жалко. Какой тела — он этой твари шанс оставаться человеком отдал и девственность. По идее, этого должно было быть более чем достаточно, чтобы Куран его любил, заботился, и дальше по списку его претензий к чистокровному.

Но этого не хватало. Этого все еще отвратительно не хватало.

Зеро понимал, что они оба как дети — пытаются сделать друг другу больнее своим поведением.

Говорят вещи, которые говорить нельзя, и делают то, что не делают влюбленные друг в друга люди.

Но Зеро не хотел идти первым. И не пойдет первым мириться. Ни за что.

В конце концов, инициатором должен быть тот, кому эти отношения были нужны в самом начале, и из-за кого все шло и идет не так.

Куран то ревновал его к столбам (вроде Икари), то сам шел налево, и причем не самым лучшим образом это (не)скрывал.

И Зеро свою роль сыграет лишь тогда, когда согласится сделать вид, что они не потеряли лето, согласится засчитать его, как время, когда у них были отношения.

А ведь, между тем… Между тем, уже ведь год прошел, не так ли? Год таких вот метаний? Год уходов, год, когда они строили по этапам, как в книжке по психологии. Потом срывались, расходились, и Куран заливал бешенство и боль по-своему, а Зеро — по-своему.

Целый год любви и счастья, а еще одиночества и боли.

Сколько еще нужно будет это терпеть? Сколько придется плакать ночами и ощущать себя виноватым, когда не виноват?

Зеро устало выдохнул на кофе, понимая — это еще не конец. Не конец их отношений и не конец мучений.

Но, если бы… Если бы можно было обойтись без всей той боли, которую они друг другу причиняли!

Если бы отношения строились так просто с самого начала, если бы не приходилось терпеть боль и разочарование, опустошение, видеть друг в друге то любовь всей жизни, то самого главного мучителя.

Если бы.

Если бы…

Если бы только было бы можно…

Если бы можно было начать с самого начала и обойтись без боли и испытаний.

А была бы это тогда та любовь? Та самая любовь, которую так хотел ощущать Зеро, которую он так хотел получить? Та любовь, которую от хотел услышать из уст Курана Канаме, его, будь он проклят, хозяина, первородного вампира, который был куда сильнее его, над ним…

Немного подумав и зажмурившись, Зеро смог признаться в этом самому себе.

Нет.

Не будь у них этого года метаний, боли, слез, разрывов и возвращений в объятия друг друга — ничего бы не было. Совершенно ни-че-го не было бы так. Он бы не понимал, чего хочет, не понимал, что любит эту боль в заднице не за что-то.