— Привет, — непринуждённо сказал он, протягивая руку сперва Реджи, которая с беззастенчивым любопытством уставилась на него, а потом — Рику, чьё рукопожатие оказалось крепким, а взгляд карих глаз — выжидательным и дружелюбным.

Ну, а потом Хан весело повернулся к Кэпу.

— Давай знакомиться, старче, а то ты, я смотрю, меня не узнал, — не удержался он от подколки, хотя обычно старался в присутствии иностранных клиентов по-русски не говорить, соблюдая правила этикета.

— Убью, придурок, — свистящим шёпотом поприветствовал его Кэп, совершенно наплевав на правила этикета. — Вырядился, как… как… — видимо, спохватившись, он оборвал себя на полуслове и громогласно сообщил, разворачиваясь к випам: — Реджи, Рик, это и есть ваш гид и ангел-хранитель — Вячеслав Темирханов!

Он объявил это раскатисто, почти как комментатор на хоккейном матче.

— Хан, — уточнил тот, слегка поморщившись.

— Оу! Хани! — экспрессивно всплеснула руками Реджи. — Я так и буду тебя называть!

Ремень фотоаппарата сполз с её худого плеча, и Хан машинально его подхватил, пробормотав:

— Без проблем, мэм… Реджи.

«Хани». Медовый. Как мило.

— Очень подходящее для него имя. Мы все теперь будем так его называть, — радостно встрял мстительный Кэп, злорадно ухмыляясь, и Хан едва не пнул его под коленку.

— Вы не смотрите, что он этаким попугаем вырядился. Он не рэпер, он настоящий интеллектуал, филолог в третьем поколении. Лингвист! — продолжал тем временем разливаться соловьём бессовестный Кэп. — Свободно изъясняется на пяти языках. Деликатен, дипломатичен. Ни капли спиртного в рот не берёт. На наших… м-м-м… корпоративных вечеринках всегда в углу сидит, книжки читает. Сперва бумажные читал…

— А теперь — берестяные новгородские грамоты, — не вытерпев, ввернул Хан. — И глиняные таблички царя Хаммурапи. Восемнадцатый век до нашей эры. В подлиннике.

— А теперь на электронные перешёл, – не дал сбить себя с толку зараза Кэп. –. Что до личной жизни… — он выдержал многозначительную паузу, во время которой Хан неслышно скрипнул зубами. — Никакой личной жизни. Не женат. Монах, просто монах! Весь отдаётся исключительно работе.

— Оу… — удивлённо и уважительно протянула Реджи, а Рик плотно сжал губы, явно сдерживая улыбку. Вежливый малый, хмуро подумал Хан.

— Насчёт пьянок — надо же кому-то всех по домам развозить, — сдержанно пояснил он и открыл багажник «лексуса», чтобы хоть как-то прервать поток неуместного красноречия своего директора.

Но тот, видать, закусил удила. Упихивая в багажник вип-чемоданы, он как ни в чём не бывало продолжал:

— Вот-вот, заботливый он, надёжный и на всё готов в интересах дела. Мы вместе служили на Кавказе, — добавил он уже серьёзно, отбросив всякое ёрничество.

Это была не та тема, чтобы ёрничать или хвастать ею, и Хан опять незаметно поморщился, хотя прекрасно понимал, что такой послужной список на порядок прибавляет уважения к нему, Кэпу, да и ко всей конторе.

— Война? — быстро спросил Рик, и глаза его вспыхнули. Ого, парень был в курсе, что Россия на Кавказе именно воевала, отметил про себя Хан.

— Контртеррористическая операция, — официальным тоном уточнил Кэп и похлопал Хана по плечу. — Герой! Был тяжело ранен. Награждён правительственными наградами, — прямо-таки с отцовской гордостью присовокупил он, и Хан опять не выдержал:

— Очень тяжело. Осколком в позвоночник, — он демонстративно постучал себя кулаком сзади по пояснице, и Реджи жалобно охнула. — Паралич. Прошёл, но, как следствие, прогрессирующая импотенция. Поэтому никакой интимной жизни.

Тут Кэп наконец заткнулся намертво. Випы тоже притихли. Все трое уставились на Хана во все глаза, едва ли рты не разинув. Потом безмолвно переглянулись.

— Поехали! — лихо, как Гагарин, провозгласил Хан, распахивая перед Риком заднюю дверцу «лексуса». Пора было завязывать с неконструктивным трындежом.

— Я за вами, — отрывисто бросил Кэп, обретя дар речи, оглянулся на свой джип, припаркованный неподалеку, и зашагал к нему какими-то деревянными шагами.

— Не напрягайтесь, — спокойно посоветовал Хан, усаживаясь за руль рядом с Риком, который оставил заднее сиденье в распоряжении Реджи и её аппаратуры, и теперь возился с ремнём безопасности по правую руку от Хана. — Это всё не вам, а моему начальнику было адресовано.

Он стянул с головы чёртов волосатый парик, в котором уже запарился, и небрежно затолкал между сиденьями.

Вот тут, увидев его стриженую башку, Реджи и Рик действительно разинули рты, а потом режиссёрша заливисто, по-девчачьи, прыснула. Рик тоже захохотал, одобрительно вскинув сложенные колечком пальцы.

— Я просто терпеть не могу, когда меня держат за яйца и одновременно суют в глотку бабло, — исчерпывающе пояснил Хан, выруливая со стоянки. — Поэтому захотелось чуток его подразнить. Ну а он завёлся.

Тут ему вдруг пришло в голову, что изящный словооборот про яйца и глотку Рик вполне может принять на свой счёт! Чёрт знает, как у них там всё, в этом клятом порнобизнесе, устроено… Хан в замешательстве покосился на Рика.

Тот смотрел на него в упор карими серьёзными глазами, и Хан уже совсем было собрался выдавить нелепейшие извинения, когда Рик негромко спросил:

— А про импотенцию — тоже неправда?

Глаза его стали тревожными.

Хан только молча кивнул. Язык у него буквально прилип к нёбу. Надо же было такое сморозить! Он чувствовал себя просто каким-то девиантным подростком, выдрючивающимся перед взрослыми, да ещё и умственно отсталым к тому же.

— Эта информация кому была адресована? Нам? — продолжал неумолимо допытываться Рик.

— Ну вроде того, — сокрушённо признался Хан, безуспешно стараясь не покраснеть и глядя теперь исключительно на дорогу. — Извините. Я веду себя как придурок, но только потому, что… — он запнулся.

— Потому что тебе неловко, — решительно закончил за него Рик, и Хан опять внимательно на него посмотрел. — Мы тебя смущаем. Ты боишься, что мы будем тебя каким-то образом домогаться, ты не можешь выстроить линию поведения, а Майкл тебе не помогает, а лишь смущает ещё больше. Нарочно. Зачем он это делает?

— Ему просто нравится меня обстёбывать, так же как и мне его, — пробубнил Хан, сообразив, что речь идёт о Кэпе. То, что его бывший командир звался не только Кэпом, но и Михал Михалычем, как-то забывалось.

— Ха-ани, — сочувственно протянула Реджи, упёршись остреньким подбородком в спинку его кресла, протянула руку и легко погладила Хана по плечу. — Бедный. Так ты традиционалист?

Последнее слово прозвучало в её устах, как диагноз какой-нибудь тяжёлой болезни. Голубые глаза режиссёрши даже повлажнели от избытка эмоций. Очень красивые, кстати, глаза, хоть и не накрашенные, отметил про себя Хан. Глубокие, ясные. Умные.

— Ещё какой… Закоснелый, — он не смог подыскать подходящих английских синонимов словам «замшелый», «посконный» и «домотканый», но, собственно, это была чистая правда.

— Мы не будем тебя специально шокировать! И мы вовсе не собирались тебя… э-э-э… домогаться! — пылко заверила Реджи и снова погладила его по плечу. Она явно не привыкла сдерживать себя в общении со своими актёрами. — Хотя ты очень красивый.

Рик кивнул в знак подтверждения.

— Э-э-э… спасибо, — пробормотал Хан, всё-таки покраснев до ушей. Уши точно покраснели, он чувствовал. Вот чёрт!

— Но ты… не испытываешь отвращения к нам или к тому, чем мы занимаемся? — тревожно выпалила Реджи, округляя глаза. — Потому если человеку приходится постоянно преодолевать отвращение…

— Если бы испытывал, я бы здесь не сидел, — подумав, совершенно искренне заявил Хан, умолчав о том, что прочие сотрудники агентства «Витязь» от таких клиентов наотрез отказались.

—— Но ты вынужден здесь сидеть. Это ведь твоя работа, — с совершенно непроницаемым лицом обронил Рик. — Ты сам сказал… про яйца и бабло. Значит, ты всё равно… стремаешься.

Хан покосился на него, вздохнул и ответил прямо:

— Кэп… Майкл, конечно, не оставил мне выбора и поднял мои расценки, но это не помешало бы мне его послать, если бы меня совсем припёрло.