– А если болезнь вернется?

– Не вернется. Да и деньги в любом случае будут у вас.

– И они будут больше суммы, предложенной магистратом.

– И сколько же вы хотите?

Начался торг. Герд с ужасом смотрел на происходящее: «В доме лежит почти что покойник, его отец убит, а тетя торгуется с убийцей за каждый реал, как торговка на рынке». И только значительно позже, по прошествии определенного времени, он понял и оценил действия тетушки – она не торговалась, она убеждала убийцу в своей лояльности и в том, что с ней лучше договориться, чем убить ее и ее семью. «Убьешь меня – потеряешь все. Лучше разойдемся по-хорошему, плохой мир лучше хорошей войны» – к концу торга эту мысль отчетливо поняли оба мужчины.

«А она вовсе не дура, и с ней лучше договориться по-хорошему», – Ведер это понял достаточно ясно, и Эмми надеялась, что эту нехитрую мысль он донесет до своего покровителя, и смерти в ее семье прекратятся. Кстати, в результате торгов ей удалось увеличить сумму, предложенную магистратом, на треть.

В полдень следующего дня оговоренная сумма была доставлена, пересчитана и упрятана в надежном месте. Габриелю, осторожно раздвинув челюсти, влили в рот содержимое флакона, принесенного вымогателем.

Через неделю купчая была подписана лично Габриэлем Нортоном и вручена Аларду в присутствии чиновников магистрата, нотариуса и другого мелкого люда, обязанного присутствовать при таких сделках.

Флакон, закрепляющий противоядие, ему был вручен после подписания всех бумаг, уже «по-тихому». Обе стороны расстались, условившись не видеться никогда.

До отъезда оставалась неделя, и все ждали разрешения беременности милашки Эмми. И она оправдала ожидания близких ей людей, родив прекрасную девочку, а вот дальше начались неприятности – послеродовая горячка. Вполне нормальная женщина сгорела буквально на глазах. Все усилия доктора оказались тщетны. Эмми умерла, забрав с собой девочку, которая умерла буквально на следующий день.

На Габриэля страшно было смотреть, он буквально за месяц потерял все. Другие бы сломались, ушли в запой и в конечном итоге очутились бы на помойке жизни, но племянник, юный Герд Нортон, буквально руками, пинками выволок его из пропасти, в которую уже начинал падать его дядюшка.

Придя в себя, бывший корабел, а ныне владелец приличного состояния, использовал все свои связи, знакомства, деньги, которые у него были в наличии, но буквально зубами вырвал себе губернаторство на Кюрасао, Богом и людьми забытом острове в Карибском море.

Красавец-галеон, взяв ветер всеми парусами, в крутом бакштаге рвался в океан, все дальше уходя от берега. На полуюте у кормовых фонарей стояли двое в кафтанах серого цвета и смотрели на полоску суши, которая стремительно таяла в дымке утреннего тумана.

Что ждет их там, вдали от родного Амстердама, на далеком Кюрасао, куда один из них направлялся полномочным представителем Голландской Вест-Индской компании и одновременно губернатором острова, утвержденным специальным распоряжением Парламента Соединенных Провинций Нидерландов, они не знали.

Ветер крепчал, волны становились круче, дождь перешел в ливень. Поднявшийся на полуют офицер предложил «господину губернатору» пройти в приготовленную для них каюту. Берег растаял. Их окружало море. Ветер свистел, выметая из их душ грусть, печаль и горечь утраты близких людей. А вот злость и неусыпная жажда мести оставалась. А еще терпение и холодный расчет, они умели ждать. Даже если они проиграли сегодня, жизнь продолжается, наступит завтра. Они были еще так молоды, крепки телом и духом. У них была цель, путеводная звезда озаряла их путь во мраке бытия, а еще они были богаты. Они обязательно вернутся, и те, кто виновен в их несчастьях, заплатят за все. Но это будет не скоро, и будет ли вообще – этого не знал никто. А сейчас нужно было жить, это ведь так просто.

Прошло двенадцать лет. Габриэлю Нортону удалось стать своим в этом гадюшнике, каким оказался с виду милый и приветливый остров, к которому они причалили спустя три месяца после отплытия из Амстердама.

Авантюристы всех мастей и оттенков, пираты, контрабандисты, работорговцы, откровенные бандиты, убийцы, сутенеры. Казалось, что все дерьмо в человеческом обличии приплыло на этот остров, находящийся на самом перепутье морских трасс.

Габриэлю повезло еще тем, что его предшественник – губернатор острова оказался по-настоящему порядочным человеком и откровенных пакостей не чинил. Наоборот, он честно ввел молодого преемника в курс текущих дел, и самое главное – передал в наследство сплоченную команду преданных ему людей, с которыми он работал и за которых готов был поручиться хоть перед Господом Богом, а уж перед людьми так и тем паче.

Через полгода «старый» губернатор с легким сердцем и приличной суммой сравнительно честно заработанных денег, окончательно сдав дела «новому», отбыл в Амстердам.

Племянник был приставлен к делу сразу же по прибытии и удивительно быстро входил в курс своих обязанностей «чистильщика» человеческого дна. С наставником и командой здесь ему повезло не меньше, чем дяде.

Общая работа и общие неприятности, а их хватало с избытком, сблизили этих людей настолько, что Габриэль был готов «порвать» любого за сына, а он его искренне считал своим сыном и наследником. Герд это чувствовал и отвечал взаимностью. На людях они, конечно, старались держать дистанцию, но секреты в «деревне» не утаишь, дома же они давно перешли на «ты».

А вот женщин в их узком семейном кругу не было. Как оказалось, Габриель был однолюбом, и после смерти его милой Эммы сердце просто не пускало другую. Тело, конечно, допускало женщин, но ничего серьезного и постоянного не получалось, и скоро местные красавицы и их матери оставили его в покое.

С Гердом случился тот же казус. Мать он не помнил, она умерла при его рождении, и тетушка Эмма стала ему матерью, окружив такой заботой, любовью и лаской, что любую появляющуюся в его окружении женщину он невольно сравнивал с ней, и сердце отвергало «чужую».

Да и род деятельности сыграл с ним злую шутку. Он с такой легкостью, без тени жалости вычищал «авгиевы конюшни» острова, что прозвище «палач» прочно прилипло к нему. А скажите, какая женщина станет связывать свою судьбу с палачом, прирезать которого грозилась чуть ли не половина острова, а за глаза шипели все, плевались и строили козни?

Любой островной красотке было ясно как божий день, что если «дорогого супруга» и не прирежут где-нибудь в тихом месте, то саму супругу точно притопят на месте неглубоком, и такая перспектива не радовала претенденток на руку и сердце главного живодера острова.

Для нехитрых мужских радостей ему вполне хватало эксклюзивных милашек – «для своих», в известных заведениях, которые давно курировались его службой, хоть это и не афишировалось.

Итак, пришла пора вернуться в кабинет Герда Нортона, где мы покинули обоих в начале повествования. Габриэль закончил пересказ событий, о котором его попросил Герд, когда город уже спал.

В тропиках звезды яркие, крупные, красота потрясающая. Воздух полон запахов, пахнет морем.

Герд стоял у открытого окна и с наслаждением вдыхал аромат тропической ночи. Он полюбил Кюрасао всей душой и сердцем.

Помня обещание, данное дяде и самому себе на палубе галеона, увозящего их из Амстердама, – найти истинного убийцу своего отца, Герд упрямо, все двенадцать лет по крупицам собирал сведения, используя все свои возможности, деньги, подкуп, шантаж. Материал накапливался и анализировался.

Мозаика событий крутилась в его голове. Постепенно из отдельных фрагментов складывалась цельная картина, не хватало всего лишь нескольких фрагментов.

– Что скажешь? – поинтересовался губернатор.

Герд молчал, продолжая с наслаждением вдыхать ночной аромат «земного рая».

«Жалко мальчишку, – подумал Габриэль, – не поверил! А может, это и к лучшему».

– Ладно, уже поздно! Извини, я пойду, – поднимаясь, заявил губернатор и направился к двери.