– Ночевать, значит, не будешь? – возобновила разговор скрывшаяся тетка.

– Возможно и не приду.

– Хоть бы девку какую нашел себе.

– Таисия Петровна, я – на операцию.

Дверь приоткрылась, обозначая вопрос.

– На задание! Я же говорил. То есть – писал.

– А что, ты вращаешься там среди одних мужиков, что ли? – тетка появилась в коридоре в байковом домашнем халате. – Куда идешь-то? Зачем?

– Вам что – на доклад надо?

– Точно говорю, в ГАИ тебе надо. Совсем мозгов нет, – тетка покачала головой. – Как они там тебя держат? Я же должна знать? Волнуюсь я.

– Не надо волноваться, – успокаивающим тоном сказал Брюховец. – Я буду звонить, если что. – Тему он решил не развивать и просигнализировал часами. – Опаздываю.

Удаляясь под причитания тетки о невзятом зонте, пропущенном обеде, сухомятке и будущей язве с такой работой, он размышлял над вопросом, не завербована ли тетка комитетом. Дабы из первых рук узнавать о всех горячих делах управления, в которые Брюховец посвящен. Шеф давал установку на бдительность недавно.

Раздуваясь от гордости за оказанное доверие – у Коротких оказалось какое-то иное важное мероприятие, – Брюховец торопился на встречу с информатором. Мысленно прокручивая в дороге вводную часть сценария предстоящего разговора с агентом, который странно мычал в трубку, явно находясь под парами алкоголя.

О решении ехать на частнике, Брюховец вскоре пожалел. Долго плелись в общем потоке исхода из города после работы, и поэтому добрались нескоро.

Брюховец расплатился с говорливым бомбилой, коротавшим таким образом время в пробках, и, не замечая протянутую за чаевыми руку, двинулся к летнему павильону с полупрозрачными, трепыхающимися как полотнища, пластиковыми окнами. Кафе располагалось на газоне, вытянутое вдоль пустеющего тротуара спального района.

Внутри, разгоняя полутьму, струился неяркий свет редких светильников с ядовито-желтыми абажурами под невысоким потолком. Освещалась стойка бара и два десятка зеленых пластмассовых столиков со стульями. Чувствовалась какая-то камерность обстановки, вроде затишья перед бурей. Когда становится неестественно тихо.

Брюховец сразу заметил Тубуса. Того нельзя было не заметить. Посетителей практически не было, собственно их не оказалось совсем. Их, наверное, отпугивала фигура коренастого громилы с явными признаками отсутствия интеллекта, согнувшегося над столом в центре зала. На рабочей поверхности его стола скопилось около десятка опустошенных стаканов. Невдалеке переминался официант с отрешенным лицом, осматривая дальние углы заведения. Видно, волновался по поводу стаканов.

Отважный Брюховец подсел за столик. Увидев, что новый гость остался жив, официант приблизился, с явной опаской поглядывая на засидевшегося посетителя.

– Вы будете платить? – осведомился он, наклоняясь со счетом в руках над осоловелым громилой.

– Чего? Опять?.. – встрепенулся тот. – Ты что-то сказал или мне послышалось?

– С вас…

– Сейчас, – оборвал официанта клиент, посмотрев ему под ноги. – Сейчас. Поищем, – обнадеживающе добавил он и принялся шарить по карманам черной кожаной куртки. – Куда, к черту, все подевалось?

Официант героически ждал, молча смотря в сторону бара. Поддержка отсутствовала. Бармен отлучился по неотложным нуждам. Брюховец же отвлеченно почесывал щеку, не торопясь вмешиваться, разговаривать он собирался наедине.

– Сейчас, – вновь бросил громила и выдал на-гора пистолет, достав его откуда-то из-за пояса. Он положил ствол на столешницу и продолжил безуспешные поиски.

– Я, наверное, попозже подойду, – пробормотал официант, держащий стол в поле своего бокового зрения.

Он сделал озабоченное лицо, отметив в воздухе движением указательного пальца видимые одному ему точки. Как бы припоминая какие-то невыполненные дела. И, пятясь, отправился на поиски бармена.

Брюховец оценил обстановку, быстро поднялся и, догнав официанта, сунул ему в руку несколько смятых купюр, с сожалением расставшись с частью выделенной подотчетной суммы. Официант с заметным облегчением отдал счет и поспешно ретировался за стойку. Вероятно, чувствуя себя там как в ростовом окопе.

Тубус из партера исподлобья наблюдал за действующими лицами.

– Садись, – махнул он Брюховцу рукой.

Брюховец вернулся за стол.

– Мда, – буркнул громила, – ты кто такой? Первый раз тебя вижу.

– Здесь.

– Что ты сказал? – с угрозой спросил Тубус.

– Здесь первый раз видишь, Тубус. Я тебе звонил только что. Мне нужен Плешивый, – последние слова Брюховец замогильно прошептал, наклонясь к собеседнику. – Ты не знаешь, он в Москве?

– А, так это ты звонил? – Тубус похлопал глазами, сфокусировался на собеседнике и поманил его пальцем еще ближе. Затем подался вперед, уставился на лежащий на столе пистолет и просипел: – Плешивый всем нужен.

После такого напряжения он, выпятив нижнюю губу, откинулся на стул, покачивая головой в подтверждение сказанного.

– Интересно, куда деньги подевались? Работы нет, – пояснил он Брюховцу и, подвинув локтем пистолет, брякнул рядом наручники.

Пошарив в многочисленных карманах еще, вслед за горкой золотых коронок, достал черный шелковый шнур.

– Ага, – обрадовался Тубус найденной вещи. – Специализируюсь, – добродушно добавил он и поводил в воздухе руками, растопырив пальцы.

– Чего? – не понял Брюховец.

– Работа такая, – сказал Тубус и попытался дотянуться руками до шеи Брюховца.

Того сразу осенило, и он, отшатнувшись, деликатно остановил Тубуса.

– Никого не надо? – спросил наемный убийца.

Брюховец потер ладонью спасенную шею и отрицательно мотнул головой, хотя и вспомнил мстительно о зловредных соседях.

– Безработица, – вздохнул Тубус и стал собирать свой арсенал со стола. – Надеюсь, временная. Плешивый бывает на «Корабле». Работа будет, приходи. Телефон знаешь, вроде…

Поднимаясь, довольный Брюховец встретился с затравленными глазами официанта, выглядывающего из-за барного бруствера. Но задание было крайне успешно выполнено, и опер со спокойной душой вышел на свежий воздух под вечереющее небо, покрытое толстым серым слоем непроницаемых для солнца и днем облаков. Брюховец набрал номер, и Коротких выдал новые вводные.

Накрапывал дождь. Но он не мог помешать дальнейшей, не менее опасной работе сыскаря.

Молодой парень с вытянутым бледным лицом, ссутулясь, шел по замусоренному тротуару вдоль череды палаток. Редкие покупатели мелкоалкогольной наружности, внимательно разглядывали заставленные пестрыми банками и бутылками витрины. Головного убора на парне не было. Наклоняя голову со свисающей на глаза наискось лба челкой прямых темных волос, он пытался проткнуть острым подбородком воротник своего серого плаща. И либо погибнуть от удушья, либо спрятаться от моросящего дождя.

За ним, метрах в десяти, не отставая, медленно ползло желтое такси. Призывный подсвеченный штандарт на крыше настоятельно рекомендовал закурить тонкие белые сигареты. Что сулило наслаждение, несовместимое с жизнью.

Парень, периодически оборачиваясь, отважно отрывал подбородок от груди, смотрел вдаль, потом – на часы и продолжал движение. Сопряженное с самоубийственными попытками углубиться в себя. Такси он в упор не видел.

Из дверей станции метро «Бубырево» выдавило новую партию отработанных за очередной рабочий день аборигенов. Парень и такси на какое-то время остановились, давая возможность обтечь себя сосредоточенной, напряженной толпе пролетариев, пробирающихся к своим спальным мешкам.

Дойдя до овощного павильона, парень посмотрел в очередной раз на часы, огляделся, обрадованно взмахнул рукой и запрыгнул на заднее сидение истомленного ожиданием такси.

Валера криво ухмыльнулся в зеркало заднего вида.

Он наслаждался зрелищем того, как Коротких и Брюховец заметались вдоль ларьков, словно пассажиры по перрону после неожиданного сообщения диспетчера на вокзале, что нумерация вагонов в прибывающем поезде начинается с хвоста оного.