Горф отвечал своему хозяину по громкой связи: — Да, ваше превосходительство, мы получили их обратно, так сказать, за исключением того, что один из пяти только на полпути из своей колыбели.

Жизнь была хороша, жизнь была прекрасна. Она почти зевнула. Несомненно, все колонны были вытащены, и затем четыре были заменены, и что-то сломалось с пятой. Но они все отсутствовали, и это было единственной вещью, которая имела значение.

— Что случилось, Горф? — спросил Перат, опять потягивая свой териф. Его глаза были привязаны к его любовнице.

Она знала, что он снял предохранитель на «Фаег».

— Когда команда вынула стержни, двигатель сломался на пятом, когда он был только на полпути наружу. Они ввели другой двигатель и вставили назад другие четыре стержня, а теперь они пытаются восстановить первый двигатель и вставить пятый стержень назад.

(Пятый стержень не был полностью вынут.) (О, Всемогущие Небеса!)

— Очень хорошо, Горф. Я не буду повторять, что ни один стержень не должен быть сдвинут до тех пор, пока я не появлюсь лично перед вами. Я поговорю с вами позже.

Связь отключилась.

Теперь Перат, не обращая внимания на Эвелин, не спеша заканчивал свой териф. Она сидела рядом и безжизненно дышала. Она сделала все, что могла. Все пять стержней не были изъяты, и ни сейчас и никогда этого не будет.

— Если все женщины Земли походят на вас, — он начал медленно, — я не могу понять, как вы, земляне проиграли это сражение. Он не предполагал получить ответ и не ждал его. Его твердые глаза казались смягченными любопытным восхищением. — Только ваши собственные боги знают то, что вы вынесли в своей попытке запустить реактор.

Она выглядела несчастной.

Он продолжал: — Да, мы всё поняли в самый последний момент, не так ли? Наши физики сказали Горфу, что большие стержни были ядром реактора, который, возможно, преобразовал бы оба корабля в чистую энергию, не оставив клочка материи. Что-то, такое, чего не могли бы сделать все расщепляющиеся реакторы в двух галактиках. Кажется, что активированный реактор ввел бы достаточную энергию в коэффициент уменьшения массы атомов, от железа до гелия, чтобы преобразовать их полностью из материи в радиацию.

— Неприятная мысль! Теперь Скифский план будет немного изменен. Мы подождем, пока не оторвем свой корабль от вашего корабля, и затем первичные двигатели, оставленные в вашем корабле, смогут снова, на сей раз, вытащить колонны, все пять. Наш корабль в это время направится в Конфедерацию Землян, и война будет закончена. Но конечно, вы об этом ничего не узнаете.

Он устало рассматривал ее. — Я сожалею, Лин, или это «Эвелин Кейн»? — Если бы у вас была кровь Тарн, или хотя бы скифской федерации, то я женился бы на вас.

Она слушала его только половиной ума. Какая-то странная, неразборчивая вещь пыталась достичь ее. Что-то, что она не могла понять, но должна была понять. К чему наставники сказали ей быть готовой? Истощение лежало как парализующее одеяло над ее инертным разумом.

— Вы убили своего соотечественника в тот день, — интонировал он, — только чтобы снискать мое расположение к вам. Он был очень щедр к вам. Когда он увидел, что вы не будете стрелять в него при его открытых глазах, он закрыл их. Кто это был?

— Гордон, лорд Кейн. Мой отец.

Стакан с терифом задрожал, и лицо мужчины стало ощутимо более бледным. Он пронзительно дышал некоторое время прежде, чем снова начал говорить.

На этот раз он, казалось, всерьез призывал к неприступному божеству своей собственной воинственной родины, объявляя новичка на темных порталах бога: — Эта женщина...

* * *

Эвелин Кейн не закричала, когда разряд «Фаег» прошел через ее ребро и легкие. Даже когда она упала на пол, гримасы боли на ее лице намного лучше контролировалась ею, чем гримасы Перата.

Затем, когда она тихо лежала на толстом позолоченном ковре, с быстро исчезающим сознанием, и, возвращаясь с регулярностью сердечных ударов, она поняла, что к ней призывало. Пьезокристалл в ее сумке на талии, все еще скрытый в тени ее стола, был активирован. Он привел в фокус в комнате тусклые, прозрачные очертания небольшого космического корабля.

Перат также увидел его, и его глаза расширились, когда они быстро отслеживали его от стены до стены.

— Это реально..., — прошептала Эвелин сжатыми губами. — Наставники хотели меня... возвратить в нем... к Земле... секрет реактора...

Странный свет рос над лицом Перата. — Конечно! Так вот почему ваш отец так старался, в конце концов, прорваться через нашу блокаду и пробить корабль! Если бы секрет напряженного реактора когда-либо достиг Земли, все солнца Тарн, действительно, вся Федерация Скифов сейчас уже были бы новыми звездами! По Каросу, это была тонкая вещь!

В горле Эвелин мягко булькнуло.

Он отшвырнул свой пистолет и сел около нее, подняв ее голову к своей груди. — Я вызову врача, — проскрежетал он искаженными губами.

Она скользнула холодной ладонью по его горячей щеке, слегка лаская ее. — Нет... мы умираем...

Он напрягся. — Мы?

Она продолжала мечтательно гладить его щеку. — Умираю с вами...

Он потряс ее. — О чем вы говорите!— закричал он. — Реактор не собирается извергаться!

— Кристаллические фокусы... корабль... только когда реактор...

Его лицо побледнело.

Она снова прошептала, так тихо, что ему пришлось нагнуть ухо к ее губам. — Вы спасайтесь... садитесь в корабль...

Он недоверчиво посмотрел на нее.

— Вы позволяете мне уйти с секретом реактора!

Она расслабилась у него на руках, сонно улыбнувшись, в то время как крошечная красная струйка из угла ее рта стала шире. — Глупо с моей стороны.

Она дрожала. — Холодно...

Виконт Солнц Тарн, величайшего звездного кластера в Федерации Скифов, судорожно сжал мышцы челюсти и грыз свою нижнюю губу. Каким-то или иным образом реактор был возбужден. Вероятно, потрясающий протонный шторм, который годами скрывали оба корабля, компенсировал нереализованный потенциал открытого пятого стержня. Это был его долг перед Федерацией - бросить эту женщину на пол и укрыться между темными, мерцающими стенами спасательного корабля. Он должен унести с собой секрет реактора в безопасное место.

Он растерянно посмотрел на маленькое существо, которое уничтожало гордые корабли, построенные двумя великими цивилизациями в течение поколений. Она, казалось, была в глубоком, спокойном сне. Единственным признаком жизни был слабый пульс в горле.

Она была единственной женщиной, которую он когда-либо нашел, чьими товарищескими отношениями он, возможно... наслаждался час за часом. Он почти подумал: — «Мог бы любить».

Комната становилась довольно теплой. Огромные потоки, протекающие через стены, быстро становились всё более сильными.

Ему пришла в голову еще одна мысль: — «Как эти наставники-земляне планировали свой спасательный корабль, чтобы избежать жертвоприношения? Любая материя за миллионы миль будет уничтожена. Очевидно, что, где бы ни находился корабль, он будет вне опасной зоны».

Внезапно он понял все.

Со странной улыбкой, в которой грубое предположение и нежность боролись за превосходство, он поднял женщину, перенес ее в призрачное судно, поместил ее в кресло пилота, и пристегнул ремнями. Из своей сумочки на талии он достал подкожный шприц, снял колпачок с иглы и сделал укол в ее руку. Ее лицо кратко отразило приступ боли, но она не просыпалась. Он набросил на нее одеяло, а затем быстро зашагал к элементам управления. Они были довольно простыми, и он без труда включил автоматический привод на общее направление к кластеру солнц Тарн. Он написал поспешную записку на навигационном столе пилота, а затем снова вернулся к женщине. Он снял один из своих дубликатов драгоценных колец и надел его ей на палец. Его отец опознает его и поверит ей.

Затем он наклонился над ней и слегка поцеловал ее в губы.

— Возможно, я тоже люблю тебя, мой дорогой враг, — мягко прошептал он. — Воспитайте нашего будущего сына способам достижения мира.